Влюбиться в Снегурочку - Шагаева Наталья

– Так! – привлекаю к себе внимание. Поля смотрит на меня виноватыми глазами, а вот девушка вздрагивает, резко оборачиваясь. Да что же она такая запуганная?! – Надевайте тапочки, – ставлю одни возле Полины, а другие перед девушкой. Она послушно обувается и смотрит на меня, как нашкодивший ребенок, вновь автоматически подносит окровавленный палец к губам. – Дай сюда руку, – сам хватаю девушку за запястье и подтягиваю к раковине, шлепая по разлитому соку. Открываю холодную воду и смываю с ее пальца кровь. Разрез небольшой, но по тому, как кровь не останавливается, понимаю, что рана глубокая.

– Папа, не ругай Агнию Александровну, это я разбила, – Поля шлепает по осколкам и соку.

– Сядь на место! – рявкаю я. Поле не страшно, а вот Снегурочка вздрагивает и сжимается. Я такой страшный? Или перегибаю?

– Можно, я сама? – робко произносит она, дергает рукой, немного морщась, и я понимаю, что слишком сильно сжимаю ее запястье. Отпускаю и ухожу в ванную, достаю из аптечки антисептик, ватный тампон, жидкий бинт и пластырь. Возвращаюсь и вижу, что вода не помогает, кровь так и капает.

– Плохая свертываемость? – спрашиваю, и Агния кивает, глубоко вздыхая. – Ясно.

Вновь беру ее руку, девушка пытается вырваться, но я сжимаю запястье, не позволяя это сделать. Подчиняется, кусая губы. Промокаю тампоном кровь, поливаю антисептиком, вновь промокаю и наношу жидкий бинт.

– Подсохнет – заклеишь, – вручаю девушке пластырь. – А теперь обе марш из кухни в гостиную! – открываю кладовую и достаю швабру.

– Давайте, я сама уберу! – девушка тянет руку.

– Я сказал, в гостиную! – повышаю голос, но не злюсь, просто забавно видеть, как Снегурочка на меня реагирует. Поля соскакивает со стула, берет воспитательницу за руку и тянет за собой. Выдыхаю. Раньше у меня в доме была одна хулиганка, а теперь их две.

Быстро убираю осколки, протираю пол и открываю холодильник. Нужно что-то приготовить на ужин, но… сил нет. Обычно Полину кормила няня. А я мог обойтись легкими перекусами. Готовить я умею, но не очень люблю, только под настроение. А сейчас настроения нет от слова «совсем». Иду в гостиную, а там Полина хвастается лиловым платьем принцессы.

– Правда, красивое?

– Да, очень. Ты будешь самой красивой, – улыбается Агния. – Это тебе мама выбрала?

– Нет, я сама, а папа купил.

Мама у нас такими вещами не занимается. Ей некогда, у нее вечный полет фантазий или творческий кризис, неизвестно что хуже.

– А корону и палочку? – замечая меня, спрашивает Полина.

– Купим в выходные, – прохожу, сажусь в кресло и тру виски, пытаясь избавиться от головной боли. На глаза давит. Боль не сильная, но монотонная.

– А я бы еще ленту лиловую в волосы вплела, – предлагает Агния.

– Папа, ты купишь мне ленту? – Киваю, выдыхая.

– Ура! – Полина начинает прыгать.

– Поля! Голова болит, на полтона ниже. Я закажу ужин. Что ты будешь? Рыбу или курицу?

– Я хочу пиццу.

– Нет, это тяжелая еда на ночь.

– А я хочу, – упрямится дочь.

– Я говорю, вредно! Закажу тебе рыбу.

– Фуу, не хочу рыбу, – хнычет, надувая губы.

– Тогда курицу, – вынимаю из кармана телефон.

– Пиццу с курицей, – хитрит Поля, и я прищуриваюсь.

– Агния? – выгибаю брови в ожидании ее ответа, а она отрицательно качает головой.

– Я не голодна.

– Алло, девушка, можно нам две порции семги под сливочным соусом с овощами на гриле. Нет, картофель не нужно, лучше батат. И пиццу с курицей и сыром.

Агния округляет глаза. Да я только с виду такой грозный, на самом деле дочь вьет из меня веревки.

– Ура, пицца! Спасибо, папуля! – Полька чмокает меня в щеку и убегает с платьем к себе в комнату.

– Я, правда, не хочу есть… – произносит девушка и натягивает свое платье на колени. Она все никак не может расслабиться. Сидит ровно, на краешке дивана. Осанка ровная, статная, как у аристократки. Рассматриваю ее, склоняя голову.

– Ну что ты, как ребенок. Ты замерзла, устала, тебе нужно поесть. Ужин легкий, на фигуре не отразится, – усмехаюсь. – Денег за него не возьму, – шучу я.

Девушка складывает губки бантиком, а потом прикусывает их. Захватывает нижнюю губу и медленно отпускает. А я, как мальчишка, смотрю на эти губы, красные, немного обветренные, и хочу к ним прикоснуться. Провести подушечкой пальца, заставляя приоткрыть ротик, погладить, глядя в ее кристально чистые глаза. А потом попробовать ее губы на вкус. Мне почему-то кажется, что они сладкие, как спелые ягоды. Провести по ним языком, втянуть в рот и закатить глаза от удовольствия…

Ох, не о том думаешь, Смирнов! Все от недостатка интима. Я работал много последнюю неделю, потом Поля приболела, не было возможности встретиться с Верой. Сегодня планировал, но опять не сложилось. Вот и засматриваюсь на красивых Снегурочек.

– Спасибо вам большое, мне, правда, так неловко, – оправдывается она. – Никогда не была в таком положении, – вздыхает, сглатывая. А я продолжаю трогать ее глазами: смотрю на русые волосы с медовым оттенком, представляя, как распускаю их, срывая заколку, и любуюсь, как рассыпаются по плечам. – Я очень вам признательна, такие мужчины сейчас редкость, – вдруг произносит она и осекается, словно сказала лишнее, глаза отводит, осматривая камин.

– Какие «такие»? – выгибаю брови, мне интересно с ней беседовать. Девушка гораздо глубже, чем казалась. Такая мягкая, женственная, утонченная, словно из девятнадцатого века. На нее хочется смотреть и раскрывать, как произведение искусства. Подмечая все новые и новые прелестные детали. Это строгое платье, длинная шея, бархатная кожа, розовые щеки. Аааа! Смирнов, остынь. Она ведь девчонка совсем.

– Эм, – стесняется, крутит на тонком пальчике колечко с цветочком. – Вы воспитываете дочь, успешный человек, самодостаточный, добрый, хотя хотите показаться более жестким, – выдает моя Снегурочка.

Стоп, Смирнов! Она не твоя. Она вообще посторонний человек.

– С чего ты взяла, что я добрый? Может, я тиран или что похуже.

– Нет, – смущенно улыбается, мотает головой.

Улыбка. У нее прекрасная улыбка, хочется радовать ее, баловать, что-то шептать, чтобы вновь и вновь любоваться на эти прекрасные ямочки. Черт! Я сошел с ума! Мне снова нужно в душ, желательно в ледяной, чтобы остыть.

– Ладно, опустим этот вопрос. Рассказывай, как ты оказалась на улице.

– Так случилось, – с ее лица тут же пропадает улыбка и теплота.

– Агния. Рассказывай, может, я смогу помочь.

– Вы уже и так помогли, – мнется, вновь не смотря на меня. На комоде на зарядке начинает звонить ее телефон, девушка бросается к нему, но не отвечает. Хмурится и сбрасывает звонок, но телефон взрывается очередным звонком, пока Снегурочка не отключает аппарат. Она долго стоит возле комода и, словно в прострации, смотрит на телефон.

– Агния Александровна! – включаю начальника. – Сядьте, пожалуйста, и расскажите мне, что случилось!

И это действует, она послушно присаживается, складывая руки на колени. И ноги… У нее шикарные ноги, не слишком худы, не слишком полные, красивые, изящные щиколотки. В моей фантазии эти ноги в чулках, обтянуты черным капроном. Я веду по ним губами, закидывая себе на.... Глубоко вздыхаю, потому что моя фантазия заводит меня далеко.

– Я не местная, из маленького городка. Мы приехали сюда с моим сводным братом. Я устроилась в детский сад. У меня красный диплом и очень хорошие характеристики. А вот Паша, он… В общем, у него все сложно с работой. Но я все понимаю: большой город, трудности. В общем, мы сильно поругались. Я ушла… Нет, я не дура, понимала, что никто меня не ждет в этом городе, учитывая, что денег совсем нет и до зарплаты две недели… Но Паша… Он напился, вернулся домой ночью и… – сглатывает, кусая губы. – Можно, я не буду рассказывать?– поднимает на меня свой наивный, чистый, красивый взгляд, в котором опять плещутся слезы. И внутри у меня что-то больно сжимается. Как вообще можно обидеть такую ранимую и уязвимую девочку?