Магические будни хомяка (СИ) - Касперович Алла Леонидовна

— Но как? Как? Как ты можешь меня слышать⁈ Никто меня никогда не понимал!

— А теперь я тебя понимаю. Здорово же! Теперь тебе есть с кем поговорить!

Ирины слова не то что не успокаивали, а будто бы, наоборот, вводили в панику. Взгляд хомячка метался, грудь бешено вздымалась, а в глазах явно читалось неверие.

— Но почему? Почему я удивлён, а ты нет⁈

Прикрыв глаза и счастливо вздохнув, Ира выдала:

— Потому что это мир магии!

Феликс же едва не задохнулся от услышанного:

— Да какого… Какой, к крысиной матери, магии⁈ Тебя так хорошо приложило?

— Но ведь ты же разговариваешь! — Ира улыбалась так, что казалось, что её лицо вот-вот треснет. — И ничего меня не приложило! У меня даже не болит нигде.

— Значит, хорошо приложило меня… — протянул хомяк и совершенно по-человечески плюхнулся на мохнатый зад.

— Да ладно тебе! — Ира подскочила — больше сдерживаться она не могла — и закружилась на месте, но чуть на удалении, чтобы ненароком не задавить животинку. — Это чудесный мир! Феликс, тебе обязательно понравится!

— За что мне всё это?.. — заверещал он, подняв глаза к безоблачному небу и воздев к нему лапы. — Почему именно эта блаженная⁈ За что-о-о?..

— Да ты только подумай, как мы здесь заживём! Здесь здорово!

Хомяк повернулся к клетке и принялся стучаться — но несильно — о неё головой:

— А-а-а! Верните меня обратно! Я хочу домой!

— Мы дома, Феликс! — Ира начала пританцовывать. — Мы теперь дома!

— А-а-а!

Тем временем на горизонте нарисовались две точки. Потихоньку они увеличивались и вскоре превратились во вполне различимые фигуры: одна высокая и худющая, а вторая коренастая и плотная, но у обеих было кое-что общее — обе головы давно не видали гребня, да и мыты тоже не то чтобы были часто, зато волосы отросли аж до плеч, и вся эта «красота» напоминала воронье гнездо. Кажется, там и правда птички завелись. Одежда на мужчинах выглядела немного лучше — смотрелась она хотя бы не так неопрятно: тёмно-коричневые мешковатые штаны, длинные синие рубахи, подпоясанные чёрными поясами, отчего у человека пониже сразу же обозначилось брюшко. Шли они вразвалочку и явно никуда не торопились, высокий много жестикулировал, а его товарищ прятал руки за спиной, и живот его от этого ещё больше выделялся.

Ира увидела их не сразу, потому что снова присела в мятой траве, чтобы поговорить с хомяком — тот от стадии отрицания перешёл не просто к гневу, а к ярости: бегал между обломков клетки и лягал их задними лапами. Выглядело это весьма комично, но Феликс казался себе воплощением свирепости. Нет, не так — Свирепости!

— Какого крысиного сына! А! Да блин! Блин, блин, блин!

— Лапку не ушиби.

— Да иди ты! — Он пнул поилку с такой силой, что чуть сам не чебурахнулся, и тут же стал прыгать на трёх лапах, поджав четвёртую. — Ай-ай-ай-ай-ай!

— Я же говорила…

— Помолчи лучше! Думай, как вернуть меня обратно! Я домой хочу! Погоди-ка…

Он прищурился и начал надвигаться на ту, из-за кого и появились все его проблемы, даже об ушибленной лапке забыл.

— Ты чего? — нахмурилась Ира.

— Возьми-ка меня на руки…

— Зачем?

— Оглядеться хочу…

— Ладно, — пожала плечами она, сразу же расслабившись. И зря, потому что Феликс, как только получил что хотел, со всей хомячьей дури прокусил ей палец. — Ай!

Хомяк выпал из её рук, но приземлился более чем удачно — даже испугаться не успел.

— Попробовать стоило, — вздохнул он и поскрёб у себя за ушком. — Так что — я теперь тут останусь? Не хочу-у-у!..

На указательном пальце выступила капелька крови, но на Феликса Ира нисколько не обиделась — сама множество раз пыталась сюда попасть, что только ни делала. Но хоть ей и было жалко грызуна, а помочь она ему пока ничем не могла, но пообещала себе устроить так, чтобы ему и тут было не хуже, чем в том мире, который они оставили навсегда. Во всяком случае Ира на это искренне надеялась.

Появлялись, конечно, мысли и о Маме Вере, и о братьях-сёстрах, и об Оле с Жорой, и, конечно же, о незабвенной Лидии Михайловне, но… Но Ира наконец-то вернулась домой!

И тут совсем близко раздались голоса:

— … в кабак пойдём тогда…

— Не! Ты что! Руперт прознает — башку открутит!

— Да как он узнает? Мы ему и докладываться сами не… Ух, ё! Мухомор мне за шиворот! Пруха, ты видишь то же, что и я? — Высокий вытянул вперёд руку и чуть ли не в грудь ткнул указательным пальцем выпрямившейся Ире.

— А, — только и смог сказать низкий. — А.

— Не, в кабак не пойдём! Уже мерещится…

— Непруха, ты тож эту девку рыжую видишь?

— И ты⁈ — Они повернули головы друг к другу.

Ира осторожно отвела от себя палец и, улыбнувшись как можно вежливее, сказала:

— Здравствуйте, я…

— А-а-а! — заорали они одновременно, по-прежнему глядя друг на друга, а затем снова повернулись к Ире, и крик их стал ещё громче: — А-а-а!!!

— Что ж вы так орёте! — возмутился Феликс, оказавшийся на её плече. — У меня, может, тут горе, а вы мешаете!

Двое из ларца неодинаковых с лица переглянулись, а затем совершенно синхронно сглотнули и моргнули.

— Говорящая крыса! — с трудом выдавил из себя низкий Пруха. — Крыса говорит!

— Сам ты крыса! — возмутился Феликс. — Я хомяк! Ты посмотри: у меня и хвоста лысого нет! На, смотри! — Он повернулся к бедолагам задом и немного его приподнял: — Видишь? Видишь⁈

Тот, который Непруха, хлопнулся в обморок, а его коренастый товарищ ещё раз оглядел улыбающуюся девушку и разговорчивую зверушку и присоединился к Прухе.

— Что ж они нервные-то такие?.. — пробормотал Феликс, глядя на развалившуюся парочку. — Что делать будем… э… Звать-то тебя как?

— Ира. Откачать их надо.

— А если они буйные?

— Анекдот им расскажешь — они опять и грохнутся.

— Матерный пойдёт?

— Вполне.

С трудом, но мужчин удалось привести в чувство, но куда больше времени ушло на то, чтобы доказать, что перед ними не глюки. Да Ира и Феликс в разы быстрее осознали, что попали в другой мир, чем эти олухи поняли, что рыжая девица и говорящая крыса без хвоста — не плод их неопохмелённого воображения.

— Надо Руперта звать, — сказал Пруха, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.

— Ага, — закивал Непруха.

Оба они сидели на дороге, широко раскинув ноги и сзади опираясь на раскрытые ладони, и смотрели на стоявшую над ними Иру.

— Так вызывайте! — усмехнулась она, добиться толку от этих «синеньких» она уже не надеялась.

— Ага, — кивнули они одновременно, задрали рубахи, чтобы добраться до карманов штанов, и принялись там копошиться, чтобы вот так же в одну секунду что-то отыскать. — Во!

Достали Пруха и Непруха из широких штанин половинки прозрачного кристалла, и как только его соединили, он засиял, и совсем скоро его сияние стало невыносимым, и все кругом зажмурились, а уже в следующее мгновение раздался низкий, обволакивающий голос:

— Наконец-то…

Ира осторожно приоткрыла глаза и тут же их распахнула, потому что таких мужчин она видела разве что в азиатских сериалах. Высокий, с тонкими, но в то же время мужественными чертами лица, магнетическим взглядом и очень длинными белоснежными волосами, собранными сзади на эльфийский манер, как у Леголаса, только спускались они значительно ниже талии. Да и одет красавчик был совсем не как сине-коричневые «Вупсень и Пупсень» — Ира в своё время кучу мультиков пересмотрела, когда помогала Маме Вере приглядывать за младшенькими. На Руперте идеально сидел чёрный костюм, с чёрной же рубашкой. Лацкан пиджака украшала серебряная брошь-булавка. Хоть на красную ковровую дорожку мужика отправляй!

— Леди Ирен, — положив одну руку на сердце и опустив глаза, он поклонился. — Добро пожаловать домой.

— А Вы?..

— Я Руперт, — сказал он, выпрямившись, — Ваш дворецкий.

«О-пань-ки…» — пронеслось в Ириной голове. — «Это я удачно попала!»

Глава 4

— Здравствуйте, Руперт! — заулыбалась Ира, едва не прыгая от радости. Эдакий красавчик, да ещё её дворецкий! У неё был собственный дворецкий! А раз был дворецкий, то и дом большой тоже наверняка к нему прилагался. Она же леди! И Руперт сам так её назвал, как в волшебных снах! Но хорошо, что Ира всё-таки не стала прыгать, а то и хомяка бы с плеча скинула, да и людей напугала бы. Вон Вупсень и Пупсень совсем побледнели. Или посинели? Не суть. — Приятно познакомится, Руперт!