— Сколько до рассвета? — тяжело опустившись на прибрежный песок, спросил Государь.
— Ещё часа три, — глянув на небо, ответил волхв. — Поспешим!
На самом деле, хоть и перечил Государю, но волхв и сам не был уверен, что сможет без дополнительной помощи переплыть гавань, поэтому всерьёз озаботился поисками бревна, держась за которое они смогут переправиться. Нормального бревна в темноте найти, конечно же, не удалось, пришлось насобирать всего, что нанесло море: какие-то обломки досок, кривоватые ветки деревьев, куски парусины, сломанные корзины, гниловатые обрывки верёвок и сетей. Они потратили около часа, чтобы увязать весь этот хлам в уродливый поплавок, способный с большим трудом, выдержать их обоих, но Твёрд не был уверен, что эта конструкция не развалится прямо посреди моря. Он утешал себя тем, что даже если поплавок рассыплется, то хотя бы часть пути они проделают, экономя силы.
Сначала думали, что одежду возьмут с собой, но быстро сообразили, что с таким грузом просто пойдут ко дну. В итоге оставили себе только лиходейские плащи, которые обмотали вокруг пояса да кошели с ножами. Остальное привязали к камню и утопили в стороне от берега, чтобы не смогли отыскать ни собаками, ни магией. Вода надёжно укроет. Твёрд боялся, что дорогая отделка государева кинжала будет привлекать внимание, так что пришлось замотать его в тряпьё.
Оставшись в одном исподнем, они вошли в по-летнему тёплую грязную воду городской бухты и поплыли, стараясь забирать левее — ближе к морю и подальше от возможных дозорных и старясь не терять из вида чёрную полосу берега.
Весь путь Твёрд запомнил плохо. Единственное, что накрепко въелось в память — мерзкая слабость, страх утонуть и холод: вода была приятно тёплой только возле берега, а на глубине хоть и не леденила пятки, но и не грела. Больше всего он боялся, что Государь выбьется из сил или какая-нибудь шалая фараонка[4], коих тут немало, схватит за ногу и утащит на дно. Но Чеслав, упрямо оскалившись, вцепился в ветхий деревянный островок и грёб ногами изо всех невеликих сил. Несколько раз их сносило в сторону течением, пока отдыхали, однажды волхву показалось что под водой мелькнуло белое девичье тело, переходящее в рыбий хвост, но всё, что он мог сейчас сделать — это лишь помолиться Светлым богам.
Обошлось. Когда небо уже начало светлеть, они продрогшие, с посиневшими губами и сморщенной от воды кожей выползли на мелководье далеко в стороне от жилых кварталов, и упали, не в силах пошевелиться. Только полежав немного, твёрд сумел на четвереньках выползти на берег, Чеславу на это понадобилось больше времени. От долгого пребывания в воде корочки на ранах размокли, и они сова начали сочиться сукровицей.
— Куда дальше? — севшим от холода голосом просипел Государь.
— Дождёмся, пока рассветёт, — ответил волхв. — Не стоит соваться в город в темноте.
— Прошлой ночью мы довольно долго шатались по тёмным переулкам.
— Верхний и Нижний Богорад — это разные города, — покачал головой Твёрд. — Здесь гораздо больше тех, кто захотел бы поживиться даже такими нищими, как мы. Кроме того, говорят, кто-то по ночам разрывает добрых людей на куски. Я не хочу с ним встречаться без оружия.
— На куски? — не поверил Чеслав. — Кто это в моём городе может разрывать жителей, без моего ведома?
— Думаю, как раз с твоего ведома. Точнее, с ведома того, кто оставил эти следы.
Волхв кивнул на сочащиеся бледной сукровицей язвы, и Чеслав зарычал от бессилия, сжав кулаки.
— Будь они прокляты, жадные свиньи, — прохрипел он.
— Жрецы?
— Бояре с их жирными жёнами и избалованными детьми!
— Что толку проклинать попусту? Мы выберемся, и ты каждому воздашь, что полагается.
— Уж будь уверен, волхв, — глядя в сторону, проговорил Государь. — Никто не будет забыт.
[1] Тать – бандит, разбойник (устар.)
[2] Мошна — кошелёк
[3] Тетёшка — женщина лёгкого поведения.
[4] Фараонки — в русском фольклоре полурыбы-полудевы.
Глава 14
По рассветным улицам от гавани брели двое бродяг, коих теперь пруд пруди в нижнем городе Богорада. Выглядели они отвратительно: полуголые, босые, покрытые язвами и синяками от постоянных драк и стычек со стражей. Разве что грязи на них было не так уж много, но тут нет ничего удивительного: если, живя в двух шагах от моря, ты превращаешься в немытую свинью, значит, ты совсем уж пропащий человек. Один был, похоже, совсем пьян и повис на своём пожилом товарище, который сам едва переставлял ноги от старости.
Никто их не трогал и не пытался остановить, грабить подобную шваль бессмысленно — кроме рванья и куска заплесневелого хлеба в их карманах ничего не найдёшь, зато если загнать в угол, они могут здорово огрызнуться.
Двое нищих без всяких проблем прошли через рыбацкие кварталы, провонявшие гнилой требухой и нечистотами, через только-только просыпающийся базар, ещё сонный, не бушующий, лишь слегка рокочущий. Проходя мимо прилавка зеленщика, один из бродяг умудрился стащить пару яблок и предложил ворованное товарищу. Тот не отказался.
От базара они свернули на юг и побрели к окраинам. Тоже, в общем-то, ничего удивительного. Нижний город давно поделён между «ночными дворами» — воры и грабители ревностно следят, чтобы никто без спроса не промышлял на их территории. Так что те, кто не желает делиться с местными татями, устраиваются вне пределов их владений — за городской стеной, там хоть и меньше возможностей разжиться чем-нибудь, но не приходится платить за каждый шаг.
Ворота из города оказались открыты, никто бродяг не остановил, они проскользнули мимо лениво развалившихся стражников и пристроились в тени стены, видно совсем обессилев. Десятник дозора проводил побирушек хмурым взглядом и брезгливо сплюнув, пробормотал:
— Развели тут псоватых[1]…
— И не говори, старшой, — откликнулся сидевший рядом с ним стражник. — И чего их государь приваживает? Раньше гнали таких взашей.
— Говорят, они милость богов чуют, — отозвался десятник. — Только я думаю, что кроме воровства да другой пакости, ничего от них не дождёшься.
— Это точно, — согласился стражник. — А чего это ворота в Верхний город закрыли, а у нас всё тихо?
— Потому что лиходеи из Верхнего города не выбрались, — пояснил десятник. — Там целая шайка лиходеев была, и государя пытались убить, и бояр. Говорят, самого воеводу Радислава порешили.
— Как так? — разинул рот стражник.
— Варежку захлопни, — рявкнул старшой. — В детинце изменники оказались, вот и оборотили всё, как захотели, насилу их остановили, да не всех успели ночью поймать.
— Это что же будет дальше?
— Что будет — это не наша с тобой забота. Что прикажут, то и делать станем.
