Пауки и иерархи (СИ) - Веден

Я кивнул.

— Да. Он смотрел на меня точно так, как Великий Древний с ожившей фрески. И он… — я замолчал, осознав — не стоит в присутствии охраны говорить о том, что одержимый сумел каким-то образом, пусть и временно, повлиять на верховного иерарха. Это точно не та информация, которая поможет единству Церкви в тревожные времена. — Его нужно поместить отдельно от остальных, в самую защищенную камеру. Наверняка в Обители есть такие, предназначенные для опасных преступников-магов?

— Есть, — согласился Таллис.

— Что касается остальных — вдруг среди них тоже есть одержимые, просто прячутся лучше… — я резко замолчал, неожиданно осознав то, что осознать следовало куда раньше. — Необходимо немедленно закрыть ворота Обители! С полным запретом кому бы то ни было ее покидать — включая старших магистров!!!

Таллис моргнул, потом резко выдохнул.

— Ты прав.

Но вместо того, чтобы, как я ожидал, отправить к воротам Достойных Братьев с приказом, он опустился на одно колено и с силой хлопнул ладонью с перстнем по земле.

Земля содрогнулась.

На том месте, где Таллис ударил, появился клубок ярко-горящих синих нитей. Вот он расправился, развернулся в широкий ковер — и выстрелил во все стороны.

Нити двигались так быстро, что взгляд за ними едва поспевал.

С места, где мы стояли, были видны лишь самые вершины крепостных башен Обители, но всего через несколько мгновений слепящая синева взмыла над ними, поднялась в небо, а потом двинулась назад и сошлась в единую точку высоко над нашими головами.

Меньше чем за пять секунд Таллис заключил всю Обитель в сферу силы.

Я заметил, что Достойные Братья, начавшие было поднимать связанных пленников, тоже застыли на месте, широко раскрытыми глазами следя за движением нитей. Похоже, они никогда не видели подобного поднятия барьеров в Обители.

Возможно, такого при жизни нынешнего поколения вообще не случалось.

— Поместите этих недостойных в одиночные камеры Северного Зала, — приказал Таллис, поднявшись на ноги. — Клетки, предназначенные для шибинов, для них слишком хороши. А вот этого… — он показал на одержимого и задумался. Потом подошел к нему и прижал указательный палец к середине его лба. Несколько мгновений ничего не происходило, потом одержимый содрогнулся, его глаза закатились, и тонкая полупрозрачная корка, напоминающая ледяную, покрыла все его тело. — Этого поместите в самую глубокую клетку там же и охраняйте тщательнее всего.

Потом Таллис повернулся ко мне, чуть усмехаясь.

— Ну что, Рейн, продолжим с допросом?

Мы продолжили.

Благообразного старика, кстати, пришлось сперва разыскивать — этим занялись Достойные Братья и притащили его, слабо возмущающегося, почти за шкирку. Похоже, уважение к магистрам среди боевых магов Церкви, после обнаружения стольких предателей, значительно поколебалось. Впрочем, эту проблему вполне можно было отложить на будущее. Как и странные взгляды, которые эти самые боевые маги продолжали кидать на меня…

— Магистр Тайяр правдиво ответил на все наши вопросы, — наконец сказал я, отодвигая список. — Можно звать следующего.

— Погоди, — остановил меня Таллис и чуть улыбнулся. — Спроси у него кое-что еще. Спроси, участвовал ли он в заговоре, целью которого было лишить моего да-вира всех его существующих и будущих союзников. И спроси, принимал ли он участие конкретно в планировании твоего убийства.

Ничего этого в нашем списке вопросов не было.

— Хорошо, — согласился я и спросил.

— Конечно же нет! — возмущенно воскликнул магистр Тайяр.

— А вот сейчас ложь, — проговорил я, с интересом изучая благообразного старика, который оказался одним из моих почти-убийц. А тот весь как-то сжался, сразу показавшись меньше ростом и в целом — меньше, и растерял всю свою ауру эфемерности и мудрости.

Таллис кивнул, ничуть не удивленный — похоже, такую вероятность он предполагал.

— Заговор против да-вира и попытка убийства носителя дара этера — тяжелые преступления, — произнес он, обращаясь к магистру. — Назовешь своих сообщников добровольно или предпочтешь рассказать это в настоящей допросной братьям Вопрошающим?

— Мы… мы поклялись Пресветлой Хейме хранить в тайне имена друг друга, — пробормотал тот. — Если я назову хоть одно, то сразу умру.

— Это правда, — я вздохнул. — Ну, значит, будем вытаскивать заговорщиков вот так же, по одному…

— Послушайте меня! — неожиданно воскликнул магистр Тайяр, умоляюще глядя то на Таллиса, то на меня, но все же решившись остановиться на мне. Упрямство Таллиса он слишком хорошо знал, так что из нас двоих я явно показался ему более уговоро-способным.

Магистр Тайяр сжал руки у груди и, сидя, как мог, поклонился мне.

— Я никогда не желал людям зла. Но меня убедили, что ваша смерть необходима, и я очень об этом сожалею! Вы… вы кажетесь хорошим человеком, господин аль-Ифрит! — тут старый магистр начал говорить все быстрее и быстрее, явно боясь, что Таллис заткнет его раньше, чем он закончит свою речь. — Неужели вы не видите, как опасен светлейший Теаган, как жесток и непримирим, как он неминуемо приведет Церковь к гибели⁈ Откажитесь от его поддержки! Умоляю вас! Откажитесь!

— Так, хватит! — Таллис действительно ударил ладонью по столу, хотя в этот раз и без звуковых эффектов вроде раската грома.

— Подождите, верховный магистр, — остановил я его. — Магистр Тайяр искренен, так что я хочу послушать, что еще он скажет. Магистр Тайяр, главная причина вашего недоверия Теагану — это то, что он участвовал в делах белой секты?

— Вы… Вы и об этом знаете? — прошептал тот. — Но нет, это оказалось для нас лишь последней каплей. И прежде было слишком много всего, сотни мелочей, от которых верховный лишь отмахивался. Но мы-то видели и понимали, что с таким да-виром Церковь стоит на краю гибели, — в его глазах заблестели слезы.

До чего же он был прав, — подумалось мне. — И он, и те, другие, неведомые пока заговорщики. Жаль только, что их проницательности не хватило, чтобы вовремя разглядеть нити великой зловещей паутины…

И потому, наверное, мне показалось неправильным позволить увести этого человека в таком состоянии, в каком он сейчас был, впавшим в отчаяние и лишенным надежды. И его преданность Церкви была искренней.

Я положил руку старому магистру на плечо.

— Да-вир изменился. Вы ведь слышали, как прошел суд над Сантори и его сообщниками?

— Это… лишь притворство, — прошептал старик. — Чтобы убедить вас. Он великолепный лицедей. Вы не представляете…

— Представляю, — отозвался я. — Я был свидетелем того, как он лжет. Но это неважно, потому что никакое лицедейство меня не обманет. Понимаете? И тогда, во время суда, он не притворялся.

— Пусть даже так. Но Теаган опасен…

— Опасен, — согласился я. — Вот только безопасный и мягкий человек не выдержит той ноши, которую ему предстоит нести. У да-вира есть все задатки, чтобы стать отличным главой Церкви, а я прослежу за тем, чтобы он больше не споткнулся.

— Проследите? И вы уверены, что он будет вас слушать?

— Уверен, — отозвался я и добавил: — Богиня привела меня сюда не просто так. Ее Церковь будет сильной и праведной — такой, какой должна быть.

Старый магистр медленно кивнул, не отводя от меня взгляда.

— Я вам верю. Не знаю почему, но верю.

Таллис, который слушал наш разговор с плохо скрываемым нетерпением, если не сказать неприязнью, ударил по звонку, вызывая стражу, и велел увести магистра Тайяра и поместить его в камеру. Однако никого другого для допроса привести не приказал. Вместо того махнул рукой с перстнем, отчего в комнате на стенах вспыхнули руны, защищающие от подслушивания, и уставился на меня пронзительным взглядом.

— Что это было? — потребовал.

— Что?

— Вот это — «богиня привела меня». «Уверен, что он будет слушать меня, даже когда станет главой Церкви». И прочее. Что это?

Нет, я ошибся и Таллис вовсе не заподозрил, что я посланник. Иначе не смотрел бы на меня сейчас с таким подозрением.