Опасная любовь командора (СИ) - Муратова Ульяна

Не знай командор всех подробностей, он бы ничего не заподозрил. Видимо, вероломство стало настолько привычным для Фоля, что капрал не испытывал не то что угрызений совести, но даже элементарного волнения.

Кеммер внутренне кипел и едва сдерживался, чтобы не начать разбирательство сию же минуту. Но ответственность за благополучие Адели помогала остыть — составленный план требовал филигранного исполнения, а спонтанный мордобой однозначно помешает его воплощению.

По приказу командора полковник Корональ отправил капрала Фоля и нескольких его дружков в длительное патрулирование.

Такие дежурства ввели после последнего прорыва. Теперь неподалёку от Разлома в небе всегда находились десятки готовых к бою маголётов из разных частей. Пусть на это уходило колоссальное количество энергии, зато нападение тварей больше никого не могло застать врасплох. С высоты наблюдали также за безлюдными лесными территориями — на случай, если твари попытаются прорыть ходы на поверхность подальше от военных баз.

Как только капрал Фоль поднялся в воздух, комнату, которую он делил с тремя сослуживцами, тут же обыскали. Разобрали до винтика всю мебель, сняли даже косяки и сантехнику, но никакого тайника — ни обычного, ни магического — не нашли.

Капрал Фоль был достаточно умён, чтобы уничтожить все улики. Скорее всего, он сделал это сразу же. Пока Кеммер и Адель не могли оторваться друг от друга, он не торопясь ополоснул кружку гарцеля, смыл в канализацию или высыпал под ближайшее дерево компрометирующий порошок, а затем со спокойной душой уехал в увольнительную.

С учётом изменений, которым подверглась часть с момента нападения, обнаружить какие-либо следы порошка нереально, а обыскивать дом Фолей нет полномочий.

У Кеммера на руках по-прежнему были только косвенные доказательства, а Адель не видела, как Фоль подсыпал ей что-то в чай, только почувствовала эффект от приворотного.

Когда капрал вернулся в часть, Кеммер уже ждал его в своём кабинете, продумывая предстоящий разговор, и вскочил на ноги, как только в дверь постучали.

Однако это была не капрал, а главный жрец авиачасти.

Старику Валентайну давно было пора на покой: ему перевалило за сто двадцать, но от Разлома он не уезжал. Считал, что должен умереть там, где прослужил своей богине всю жизнь. А она — то ли в благодарность за преданность, то ли в наказание за какие-то прошлые грехи, которых Валентайн уже и не помнил, — всё никак не забирала его дух к себе.

На все робкие предложения отправиться на заслуженный отдых старый жрец дребезжащим голосом отвечал одно: «Коли я уйду, кто вас, оболтусов, воскрешать будет?». Несколько лет назад его перевели с передовой к Кеммеру — в тихую и удалённую часть.

Валентайн поначалу возмущался, а потом как-то прижился, пригрелся и успокоился, тем более что относились к нему с уважением, а какого-нибудь непочтительного курсанта он мог и посохом огреть, на что командор всегда мудро закрывал глаза и считал профилактикой святотатства, а заодно религиозным воспитанием молодёжи. Нужно отдать должное мудрости жреца: тяжёлым посохом и добрым словом можно добиться гораздо большего уважения к жреческой мантии, чем одним лишь добрым словом. Правда, доброе слово Валентайн всё чаще заменял на крепкое, но результат от этого становился только лучше.

В последний прорыв жрец выжил именно благодаря своей старости — не успел доковылять до выхода из здания, а потом увидел тварей и затаился внутри. Как только их перебили, вышел на улицу и принялся за работу — в одиночку умудрился воскресить пятерых и тем спасти их жизни.

Именно поэтому командор хоть и торопился поговорить с капралом, но заставил себя уделить время сухонькому старичку и внимательно выслушать его жалобу.

— Я, ваше благородие, всякое видел, но чтоб служивых людей нарочно в столовой травили — это как понимать?

— Чем травили? — терпеливо спросил Кеммер.

— Как «чем»? Жаркое вчерашнее пробовали? Нет, смотрю, цвет лица у вас здоровый, значитца, не пробовали. А вот я пробовал! Из чего его сварили, я вас спрашиваю? Из гнилых пней и кантрадовой блевотины? Невозможно же жевать, мясо жёсткое, как мои первые ботинки!

— Готовят курсанты. В связи с нападением я эвакуировал весь гражданский персонал, в том числе поваров.

— Ох уж я этих курсантов! — гневно стукнул жрец посохом, который чаще использовал в качестве палки для опоры при ходьбе, чем по назначению.

Командор находился в препаршивейшем настроении, но сорваться себе не позволил. Просто милостиво разрешил:

— До возвращения в часть поваров я официально дозволяю вам руководить процессом готовки. Можете даже меню выбирать. Если кто-то выразит недовольство таким раскладом, пусть пишет рапорт, я его рассмотрю в положенный уставом срок.

Старый Валентайн был настолько доставучим, что у него и покойники на ноги поднимались, а у командора и без того не самый огромный запас терпения практически истощился, так что он без особых угрызений совести отдал жрецу на растерзание курсантов. В конце концов, не сожрёт же он их — зубы-то у старика уже не те.

— Так я тогда пойду прослежу… супчика молочного чтоб наварили оболтусы колчерукие. А на рассветник — клёцок мягоньких в сливочном соусе с перетёртыми грибочками… — мечтательно протянул жрец. — Но вы не подумайте, я исключительно за благо части радею! Как говорится, чем толще рожа у пилота, тем больше тяга маголёта.

Командор поощрительно кивнул и вежливо выставил жреца за дверь, пока тот не начал жаловаться на что-нибудь другое. Например, на сквозняки.

Кеммеру предстоял обещающий быть крайне неприятным разговор, и растрачивать нервы на клёцки он не собирался.

Несколько минут спустя в дверном проёме появился капрал Фоль.

— Командор Блайнер, вы меня вызывали? — чуть насмешливо спросил он.

— Вызывал. Проходите и закройте дверь. В ваших интересах, чтобы этот разговор не достиг ничьих ушей.

Наблюдая за реакцией Фоля, он в очередной раз убедился, что тот виновен. Ни тени волнения на лице, только ухмылка стала нахальнее. Любой нормальный капрал занервничал бы, если бы его внезапно вызвал к себе недовольный начальник части.

— Слушаю вас, командор Блайнер.

Кеммер спокойно достал из кармана список ингредиентов третьей части приворотного и зачитал вслух.

— Знакомый состав? — нарочито равнодушно спросил командор.

— Судя по наличию карантеза, это какое-то приворотное, — столь же равнодушно отозвался капрал.

— Да. Заказ этого средства сделан вашим отцом три года назад. Исполнитель признал этот факт. Покупка карантеза — это преступление. Но ещё более тяжкое преступление — его применение. А у меня на руках два доказанных случая применения вами приворотного, капрал Фоль. Помимо попытки опоить гарцеля Боллар, вы успешно накачали зельем госпожу Эмлаж, что закончилось её самоубийством.

— Сплетни и спекуляции, — невозмутимо ответил Фоль. — Ведь если бы имелись доказательства, я бы уже находился в тюрьме, а не в вашем кабинете.

— У меня есть предсмертная записка.

— Написанная изменившей мужу женщиной в попытке оправдать себя, — хмыкнул капрал Фоль. — И эта записка была написана не вчера. Тем не менее я всё ещё не в тюрьме, а в вашем кабинете.

Ни стыда, ни раскаяния, ни даже тревоги в глазах — перед Кеммером стоял настоящий психопат, привыкший к безнаказанности и вседозволенности. Желание уничтожить его прямо сейчас завладело командором настолько, что он едва всё не испортил, бросившись в драку. От одной мысли, что его нежную, любимую Адель мог изнасиловать этот урод, потемнело в глазах.

Но выдержка командору не изменила. Он до хруста сжал кулаки и ледяным голосом проговорил:

— Быть может, у меня на руках не так много фактов, но я готов их обнародовать. Это нанесёт непоправимый урон и вашей личной репутации, и репутации вашей семьи. Обвинения будут исходить от Болларов, Блайнеров и Эмлажей, что сделает их более весомыми в глазах общества. Однако я готов промолчать, если вы возьмёте на себя ответственность за содеянное.