Повелитель огня (СИ) - Опсокополос Алексис

Не знаю, что больше я хотел бы сказать этой женщине: что у меня самого в другом мире есть двое детей, и я очень даже её понимаю, или что её сын вполне нормальный, и никакая скверна его не поработила. Но так как говорить было нельзя ни о том, ни о другом, мне осталось лишь вздохнуть и сказать:

— Я согласен.

— Благодарю тебя, Прозор! Ты очень хороший человек! — мать Добрана аж вскочила на ноги от эмоций. — Я поспешу рассказать мужу о твоём решении, и он пойдёт поскорее договариваться, чтобы тебя тоже отпустили.

Мне очень хотелось сказать этой женщине, что её сын вообще ни в чём не виноват, что не он дом поджёг и нет на нём никакой скверны, но, во-первых, это было опасно: стражники хоть и не вошли за мной, но дверь в комнату оставили открытой и явно слышали весь наш разговор, а во-вторых, что толку ей об этом говорить? Несчастной так запудрили мозги, что она вряд ли бы мне поверила. Огневики своё дело знали хорошо. Поэтому я ничего не сказал, и мать Добрана покинула комнату.

А я снова подумал о братьях Истинного огня. Ребята придумали хорошую схему — страшно представить, сколько денег им теперь отвалят посадник с женой. Не удивлюсь, если чаровники сами и устроили пожар. Только вот зачем мальчишку заперли на третьем этаже? Этот момент никак не взялся с хитрой схемой выкупа. Возможно, пожар утроил кто-то другой, а огневики действовали уже по обстановке. В общем, ничего было не понять, но отказываться от возможности избежать казни не стоило. Имело смысл покинуть этот городок, не раскрыв огневикам своей сверхспособности.

Что делать потом — это уже отдельный разговор. Однозначно за границу Девятикняжья идти глупо. У простолюдина Прозора других вариантов бы просто не было, а вот у княжича Владимира они имелись. Что-то мне подсказывало, что мой отец во все эти сказки про скверну точно не верит.

Велиградский князь Борислав Владимирович сидел за большим дубовым столом, напротив него расположилась его жена — княгиня Радмила. Больше никого в каминном зале не было. Только что князь сообщил супруге, что их сын Владимир, отправленный аманатом к Крепинскому князю Любомиру, бежал из Крепинска после того, как Любомир был убит Браноборским князем Станиславом. Эту новость Бориславу Владимировичу сообщил буквально пять минут назад княжий верховник.

Князь смотрел на жену и ждал, когда она полностью переварит полученную информацию. Не торопил. В итоге, спустя какое-то время Радмила произнесла:

— Это ужасная новость.

— Ну не такая уж и ужасная, — не согласился Борислав. — Владимир жив, и это главное.

— Но мы даже не знаем, где он.

— Думаю, он сейчас добирается домой, и мы его скоро увидим.

— Бедный мальчик, — вздохнула княгиня.

— Твой бедный мальчик по дороге в Крепинск убил камнерога, — улыбнувшись, заметил князь. — Так что можешь за него не переживать.

— Я не могу не переживать, он мой сын.

— Он воин. Что с ним может случиться? Я просто уверен, что у него всё хорошо.

После разговора с женой Градовского посадника меня вернули в камеру. Настроение у меня улучшилось, и даже появился аппетит, поэтому я быстро прикончил довольно неплохой обед, что ждал меня с прошлого раза. Попросил воды. Принесли и воды, и кваса — оказывается, он полагался к обеду, просто его забыли принести сразу. После того, как я выпил прохладного ядрёного кваса, вообще пришла мысль, что всё налаживается. И я даже решил подремать. Решил — сделал. Стресс отступил, и уснуть получилось быстро.

Сколько я проспал — неизвестно, но разбудил меня звук открывающейся двери. Стражники опять сообщили, что у меня свидание, и мы отправились в путь по длинным коридорам.

— Прозор! Мы договорились! — радостно сообщила мне жена посадника, едва я вошёл в комнату. — Завтра на рассвете вас с Добраном выведут из города и отпустят.

— Благодарю тебя, госпожа! — ответил я, усаживаясь за стол.

— Это я тебя благодарю, — сказала мать Добрана. — И не называй меня госпожой, ты мне не служишь. Меня зовут Велимира.

— Хорошо, Велимира, — не стал я спорить.

— Перед тем, как отпустить, вас очистят от скверны насколько это возможно. Надеюсь, это хоть немного поможет. Но ещё я очень надеюсь, что вам поможет очиститься раскаяние. Прошу, не забывай напоминать постоянно Добрану, что он должен раскаяться за то, что поджёг наш дом. Мы с мужем его простили, но раскаяние важно, братья Истинного огня очень рассчитывают, что это поможет бороться с проявлениями скверны.

— Да не поджигал он ваш дом! — в сердцах выпалил я.

— Суд решил, что поджигал, мы должны принять это решение, братьям Истинного огня виднее, — заявила Велимира.

Меня от этих слов словно током прошибло — это ж как надо было запудрить мозги несчастной женщине, чтобы она поверила в этот дикий бред и считала своего сына способным сжечь родной дом?

— К сожалению, нам с мужем запрещено прощаться с сыном, и мы даже не сможем его проводить, — продолжила мать Добрана. — Это опасно, нас ведь только сегодня почистили от скверны. Поэтому передай ему, что мы его очень любим и желаем ему добра. И вот, возьми, это вам пригодится в дороге.

После этих слов Велимира протянула мне небольшой кожаный мешочек-кошелёк. Подозрительно лёгкий. Это, конечно, было не очень прилично, но я заглянул внутрь.

Пять печатей. Там лежали пять печатей. Эти люди серьёзно думали, что такой суммы хватить, чтобы дойти до границы Девятикняжья? Или у них вообще всё забрали огневики?

Велимира заметила моё удивление и сказала:

— Здесь немного, но это для вашего же блага. У вас не должно быть соблазна войти в какой-нибудь город и переночевать на постоялом дворе, потому что вам запрещено это делать.

— А еду мы воровать должны? — с ехидцей спросил я.

— Большие деньги — большие соблазны! — ответила жена посадника и с этими словами протянула мне сложенную вчетверо записку.

Быстро развернув её, я принялся читать: «Всё, что я тебе дам, у вас отберут. Скажи, где за городом можно спрятать деньги, чтобы ты их нашёл».

Я выдохнул — всё не так уж и плохо, Велимира не настолько зомбирована. Пока я об этом думал, она протянула мне небольшой угольный карандашик. Удивительно — я таких раньше не встречал, возможно, не без помощи магии сделан.

«Добрана заперли на третьем этаже, он не мог поджечь дом», — написал я тут же на листе, благо свободного места на нём было предостаточно.

«Знаю», — быстро чиркнула в ответ жена посадника.

«Ты знаешь, кто его закрыл? Это были огневики?» — продолжил я переписку.

Вместо ответа Велимира отрицательно замотала головой и заплакала. Развивать тему явно не стоило, главное — эта женщина понимала, что её сын родной дом не поджигал.

«Постоялый двор „Тёплый угол“. Там ищи моего брата Умила. Передай всё ему. Пусть ждёт меня утром на выходе из города и не показывается на глаза, пока нас не отпустят, и огневики не уйдут», — написал я и вернул жене посадника карандашик.

Так как окрестностей Градова я не знал, то вариантов назвать какое-то место, куда Велимира могла спрятать деньги, не было. Оставалось надеяться, что Ясна всё ещё ждёт меня на постоялом дворе, притворяясь мальчишкой по имени Умил.

«А твой брат мне поверит?» — вывела на листе Велимира.

Я призадумался. А ведь действительно, с чего вдруг Ясне верить непонятно кому? Надо будет с ней какой-то пароль для таких случаев придумать. Но это потом, а пока надо было вспомнить что-то, что знали только я и она. Я оторвал от листа чистую четвертушку и, улыбнувшись, написал на этом куске:

«Давным-давно в далёкой-далёкой галактике жил камнерог…»

Глава 21

Меня разбудил звук открываемой двери. Я поднялся с кровати и принялся натягивать сапоги, так как догадывался, кто и зачем пришёл.

— Пора! — раздался из коридора глухой голос.

Я сел на кровати, пытаясь прийти в себя. Получалось тяжело — я не выспался, уснул почти под утро, всю ночь размышлял, не соверши ли ошибку, отправив Велимиру к Ясне. В итоге пришёл к выводу, что поступил правильно. Весточку девчонке передать было необходимо, иначе она, подождав день-другой, начала бы выяснять, что со мной произошло — с неё станется. Я уже немного изучил Ясну и понимал, что она не уйдёт без меня, не бросит.