И я вдруг понял…
— Отпустить то, что я взял с земли, остатки их воспоминаний и отпустить туда?
Я поднял руку вверх, указывая на Небо.
— Да, этим поможешь…окончательно вернешь их в цельность.
— Но разве ты делаешь не тоже самое? — спросил я. — Ты же тоже хранишь память о них?
— Ты хранишь их следы, а я лишь тени Дао — это разные вещи, — покачал головой черепаха, — в тебе они настоящие, а я лишь копирую. Я никогда не касалась их душ и Дао, как ты. Я лишь наблюдаю. Поэтому на меня они не влияют, и не могут влиять.
Черепаха опустила руку и иероглифы исчезли.
— Пока что ты «как надо» вернуть их не можешь, поэтому храни в себе их следы… Но помни — они не всегда будут с тобой. Не всегда за твоей спиной будут тени Вечного Дозора, наступит момент, когда ты останешься один.
По телу пробежали мурашки после этих слов.
Лисы рядом заерзали. Лянг булькнул в кувшине. Видимо фраза «будешь один» и их души затронула.
— Кто-то обещал вести себя тихо, — напомнила Бай-Гу, обратившись к лисам и карпу.
— А можно нам ножки помочить? — вдруг спросила Хрули, — Как Вану!
— Да, как Вану! — повторила за ней Джинг.
— Можно. Но только ножки и с той стороны, на берегу. Нам с Ваном предстоит разговор, а вы мешать будете.
Лисы согласно урурукнули.
— А мне? — подал голос Лянг, — Мне так тяжело без большой воды.
— Толстому карпу тесно в кувшине? — насмешливо спросила Черепаха.
— Я НЕ ТОЛСТЫЙ! — возмутился карп.
— Будешь кричать — скормлю золотым рыбкам, — медленно сказала черепаха.
— Я не толстый, — повторил Лянг, а потом тихо спросил, — Так можно мне в воду? Я обещаю себя вести тихо.
Черепаха улыбнулась:
— Можно. Только рыбок не трогай и не пугай. И вообще много не плавай, вода тут спокойная….
— Хорошо, — сказал Лянг и…плюхнулся в воду, обдав нас троих, — кроме черепахи, — водой. Вода исчезла, не долетев до Бай-Гу.
— Карпы… — недовольно протянула Черепаха и вздохнула, — Но такова их природа. Некоторые вещи неизменны, жадность карпов, хитрость лис и…
— Поиски Дао… — закончил я.
— Именно. — кивнула Бай-Гу.
Лисы, тем временем, заскользили по воде к берегу постоянно оглядываясь на меня. Я кивнул им, мол, всё хорошо.
Взгляд мой наткнулся на десятки или даже сотни лотосов рассыпанных по озеру, возле которых медленно, никуда не спеша плавали стайки золотых рыбок, сверкающих ярко, как маленькие сгустки солнца. Красиво.
— Так почему я не могу взять Лотос? — спросил я, — Другие Лотосы не требовали каких-либо условий, я просто их брал и всё, а потом подпитывал своей Ци, и с ними ничего не случилось. Чем этот отличается?
— Эти лотосы другие, — ответила Бай-Гу, — они особенные, будь это просто белые духовные лотосы, это было бы одно дело, но эти… Они пропитаны моей аурой и особенностями этого места. Их нельзя просто так взять, ты должен быть на одной волне, на одном ощущении времени с ними, а мысли твои должны быть чисты, как утренний рассвет… Резкие прикосновения и беспокойные мысли просто убьют любой из этих лотосов.
Возможно черепаха преувеличивает? Не знаю, но как и в случае с белкой, спорить с существами такого ранга и развития не стоит. Тем более, что я и так знал, что некоторые духовные растения действительно обладаю поразительной чувствительностью к чужому воздействию.
— Повернись ко мне и посмотри внимательно, ты, наверное, не заметил…
Я сел напротив Черепахи и застыл. Потому что только сейчас понял — в нашем разговоре с самого начала была какая-то неправильность!
А потом до меня дошло — ну не может Черепаха так быстро разговаривать! Я, конечно, отношусь без предубеждений к различным видам духовных существ, но от улитки и черепахи ты ожидаешь размеренного и неспешного разговора.
Черепаха подняла вверх лапу, и я обратил внимание на ее тело, разглядывая теперь без стеснения. Древность. Абсолютная древность, так хотелось ее охарактеризовать. Но не в этом было дело. Ее движения, с виду плавные, на самом деле шли какими-то рывками, словно реальность вокруг нее сбоила и плавилась.
— Это не реальность плавится, — прочла она мои мысли. — Это время для тебя течет быстрее, чем для меня…
— В смысле? — не понял я.
— Я двигаюсь и разговариваю слишком медленно, чтобы мы могли вести диалог в одном времени…наш разговор занял бы годы, а твое обучение — еще больше…
— То есть… возле меня время течет как обычно? — уточнил я.
— Именно, но в моем времени и восприятии мы беседуем уже почти неделю.
Мои брови поползли вверх.
Да мы ведь только начали говорить! Какая неделя-то?
— Черепахи думают очень медленно. И чем древнее они, тем медленнее это происходит, как бы странно это ни звучало. Наши мысли тяжелы…
Я посмотрел на черепаху, и словно попытался увидеть ее в том медленном, растянутом времени. Но у меня ничего не вышло.
— Кхм, как интересно. Я даже не думал, что такое возможно, — ответил я честно.
— Ничего особенного: я ускоряю время вокруг себя, сжимаю его, чтобы говорить с тобой. Для самой же меня всё происходит очень медленно…. Я не люблю ничего быстрого…
Так вот, чтобы ты взял Лотос и смог им воспользоваться, то должен кое-чему научиться.
В тебе есть зародыши того, что нужно: от белки, от дракона и от некоторых, ступивших на тропу Праведности, но этого мало… Они не могли научить тому, чего не знали и не понимали сами…
Ладно, для этой Черепахи они чего-то там не понимали, но для меня же что белка, что гусь-дракон были существами, познавшими Дао, да и не только его. И их слова оставляли во мне следы.
— Не спеши, Ван, тебе некуда. Обучение не может быть быстрым, ты же знаешь пословицу: «Тот, кто спешит — тот опаздывает». Здесь то же самое. Забудь, что время существует. Пока ты думаешь о времени, ты не готов к своему Пути.
— Разве к Пути можно быть готовым? — спросил я.
— Конечно, Ван, — ответила Бай-Гу и я посмотрел в ее глаза, — Особенно если этот Путь — последний.
На душе дохнуло холодком.
— Не бойся, — хохотнула Черепаха, — Каждый путь — последний. Когда ты собираешься в путь, ты же надеваешь обувь, прощаешься с близкими и берешь с собой запас еды и палку? Это и есть подготовка. Потому что ты знаешь, что больше не вернешься. Ты оставляешь всё позади. И мысли, и людей. Ты ведь знаешь притчу о монахах и девушке у реки?
Я покачал головой.
— Два монаха шли к обители. У разлившейся реки стояла девушка — не могла перейти. Молодой монах, помня обет не прикасаться к женщинам, отвернулся. Старый поднял её, перенёс и поставил на берег.
Всю оставшуюся дорогу молодой монах молчал, но у ворот обители не выдержал:
— Как ты мог прикоснуться к женщине⁈ Ты же давал обет!
— Я оставил её у реки, — ответил старик. — А ты ее все еще несешь.
Я кивнул. Да, пример о мыслях, которые мы несем с собой, доступный. Правда, к чему он мне сейчас?
— Что ж, Ван, не только твой разум, но и твое тело наполнено спешкой, так что давай посидим.
Черепаха переместилась, словно проплыла по воздуху и села на краю островка погрузив лапы в воду и похлопала рядом с собой, приглашая сесть поближе.
Я сел.
— И что надо делать? — с легким недоумением спросил я.
— Ничего.
— А?
— Давай просто посмотрим на лотосы.
На той стороне берега резвились лисы, но их почему-то не было слышно, а карп…карп плавал за стайками золотых рыбок, и по моему, он еле сдерживался, чтобы не увеличиться и не начать вести себя шумно, как он привык.
Минут десять мы просто сидели. Черепаха не шелохнулась, я старался тоже.
Потом прошло еще десять минут, а потом еще и еще…
И тут я понял, что сидеть тяжело. Буквально. Это было странно, я привык к погружению в себя, к медитациям, а просто сидеть не мог.
Глаза цеплялись то за рыбок, то за лис на берегу, то за порыв ветра, то за кувшин, который приземлился рядом со мной и молчал. Видно понимал, что говорить в такие моменты не стоит.
