Анастасия. Последняя княжна (СИ) - Хайд Адель

Внезапно её слух привлекло знакомое имя.

…Голицын, — закончил какую-то фразу кайзер Вильгельм

«Андрей Васильевич,» — подумала Стася…и оказалась в доме у князя Голицына.

«Ничего себе, я крутая портальщица,» — весело подумала княжна и вдруг увидела князя, который сидел за столом совершенно неподвижно, глаза его были затянуты какой-то белой пеленой.

— Ты не портальльщица, а привидение, — прозвучал знакомый и почти родной голос Андрея Васильевича в Стасиной голове

«Я мыслю, значит я существую, — попыталась возразить Стася

Но Андрей Васильевич тут же ответил:

— Существование не является формой жизни, Стася Вадимовна, а тебе надо жить, а не существовать

— А что делать? — растерянно спросила Стася

— Вспоминать, — строго произнёс учитель

И Стася начало вспоминать. Это оказалось не так просто. Она с ужасом поняла, что совершенно не помнит, что с ней произошло.

— Почему, — спросила Стася у Голицына

Было немного странно видеть, что Голицын сидит и не шевелится. А голос в её голове звучал полный эмоций и интонаций.

— Потому что люди не помнят свою смерть, — ответил ей Андрей Васильевич

— Я умерла? — с ужасом осознала Стася

— Ой, да что ты так переживаешь, в первый раз что ли? — теперь голос Голицына звучал насмешливо.

— Но я не могу умереть, — произнесла Стася, — на мне ответственность

— Тогда вспоминай, — снова сказал Голицын, помолчал пару мгновений и добавил, — вспомнишь, придёшь в себя.

И Стася стала вспоминать.

Это было очень странно. Она вспомнила всю свою жизнь до того момента, как приняла ответственность и стала княжной Романовой. Она вспомнила детство во дворце, и воспоминания были…её. Это она играла сёстрами, она гуляла по саду она училась вышивать. Она вспомнила, как ей впервые удалось увидеть своего жениха, Петра Ренина. Взрослый, высокий, красивый.

— Всё не то, — снова строгий голос Голицына в голове, — вспоминай

Стася тщетно пыталась вспомнить что-то ещё. В голове почему-то прочно засел, освещённый солнцем сад в императорском дворце под Острогардом. Розовый куст, присыпанные гравием дорожки и вдруг крик матери: — «Алёша!»

— Вспомнила! — крикнула Стася, — я вспомнила. У меня есть брат. И я должна его спасти.

— Молодец! Но мало, — сказал Голицын, — вспоминай

Почему-то Стася увидела поезд. Она стояла с каким-то симпатичным молодым мужчиной на платформе.

Вдруг раздался клёкот, словно кричала раненая птица. Птичий крик был таким громким, что Стасе хотелось прикрыть уши руками.

— Кто это так кричит? — спросила она Голицына

— Это беркут, — ответил князь

— Кирилл, — вдруг вспомнила Стася имя парня, с которым стояла на перроне

Но больше пока ничего не вспоминалось, и она по-прежнему была здесь, во временной петле у Голицына.

— Ты не здесь, — сказал Андрей Васильевич и Стася вдруг поняла, что он сильно устал

— Вам плохо? — спросила она

Но вместо ответа услышала:

— Вспоминай, девочка, вспоминай, немного осталось

И Стася вдруг вспомнила. Поляну и огромных духов. Откуда-то на неё взглянули синие, подсвеченные ледяным огнём глаза.

— Дракон, — выдохнула Стася

Стася увидела, что у Голицына со лба скатывается капля пота.

— Вспоминай!

— Я не могу! — крикунла Стася и вдруг… вспомнила

«Она прыгнула в сторону Урусова, понимая, что фон Шнафт будет спасать только её. Увидела, как отбросил от себя молодого Шаховского и повернулся к Стасе. Стася успела только увидеть, как между ними возникла белая взвесь и Стася от неожиданности вдохнула и…упала. Никита её подхватил и из груди у него вырвался крик больше похожий на рычание. Такое громкое, что стёкла в доме вылетели. Потом он передал её в руки Отто фон Шнафта, секунда и на месте князя Никиты Урусова огромный чёрный медведь.

Стася увидела, как фон Шнафт шагнул в портал, унося её тело. А медведь разорвал огромными лапами тех, кто убил его княжну.»

— Только я попала под действие порошка? — спросила Стася Голицына.

— Ты вспомнила, — устало, но радостно проговорил голос Андрея Васильевича.

И Стася открыла глаза.

Над головой был потолок с красивой, но достаточно скромной лепниной.

Она помнила этот потолок. Загородная резиденция кайзера Вильгельма.

«Жива,» — подумала Стася

Но не успела она встать, как стены старинного замка содрогнулись.

Глава 56

Белояр. Россима

— Я не чувствую её, — сверкая полностью затянутыми тёмным цветом, глазами рычал Никита Урусов, стоя посреди…вздыбленной земли.

От хутора, на котором «держали» Стасю не осталось вообще ничего. На большом поле, которое когда-то было хутором, теперь лежали какие-то большие валуны, во многих местах поваленные деревья, мёртвый скот. Создавалось впечатление, что кто-то огромным кулаком ударил по земле, расшвыривая всё что на ней было.

Рядом с Урусовым стоял Кирилл Демидов, но и его было не узнать, нечеловеческим огнём сверкали янтарные глаза.

— Я тоже не чувствую, — горько сказал Кирилл.

— Ну пошли тогда, что ли, разберёмся с остальными, — усмехнувшись проговорил Урусов.

И они пошли.

Нельзя Триаде без наследницы, в мрачной своей решимости не знает она что делает. Вот и сейчас шли медведь и беркут, шли убивать тех, кто за спиной подло пособничал против истинной наследницы.

Нельзя было оставлять круг без князей. Но ни медведь, ни беркут в ярости своей слепой этого не чувствовали. Потому что усиленные духами они всё равно оставались людьми. И не просто людьми, а мужчинами, которых лишили не просто цели жизненной, но и смысла.

И первыми пострадал род Сапега.

Утром в доме князя Казимира Яновича Сапеги всегда было тихо. Князь рано никогда не вставал, завтракал поздно, он вообще был «ночной птицей». Ночью подолгу работал в своей лаборатории. Магией рода была способность преобразовывать вещества… в яды. Но что такое яд? По сути, всё зависит от количества. Три капли и болезнь можно вылечить, а четыре и всё, уже не откачать.

Казимир Янович Россиму не любил, род Сапега вошёл в круг, когда Иван Грозный Лятовское княжество присоединил. С тех самых пор и «мучались» князья вдалеке от любимой Европы.

Когда началось восстание бахов, к Сапеге приехали из Фрулессии, предложили сотрудничать, в обмен на тёплое место возле Фрулесского короля, недолго думая, Сапега согласился.

Императора своего сам лично Сапега не предавал, клятва, змеёй свернувшаяся возле сердца, не позволяла. Но оправдывал себя тем, что желает добра империи. Слаб был Николай Романов, не смог ситуацию удержать. А здесь князь Шаховской со своим предложением.

Да и что там, всего-то надо было Шаховского поддержать, да не мешать союзным войскам «помогать» Россиме.

В сказки Сапега не верил, в то, что находится Россима под защитой древних богов, да в то, что является «сердцем мира». Внутри себя даже посмеивался, что вся Европа вперёд смотрит, а Россима всё своими традициями древними гордится.

Поэтому, когда дом его содрогнулся и окна все вылетели, а перед ним вдруг вырос, упираясь головой в потолок огромный чёрный медведь, и пронёсся надрывный клёкот хищной птицы, то не поверил Казимир Янович Сапега своим глазам, да так и умер с удивлённым выражением на лице. Сердце мага остановилось, не выдержав той силищи, которая разливалась вокруг воплощённых духов.

Жена его, когда дом перестало трясти, вошла в спальню мужа, и так его и нашла, будто бы он сел утром на стул, только встав с кровати, удивился, да и помер.

Князь Путятин Василий Фёдорович тоже не ждал гостей, но, когда увидел, что к дому его несётся ком из земли и огня, то понял, что словами не объяснишь, и успел отгородиться, поставив воздушный заслон на пути у обезумевших духов.

А младшего своего, Василия, послал в дом к Урусовым, чтобы тот привёл главу рода. Путятин уже пожалел о том, что сразу не поддержал княжну, и не потому, что испугался, а потому что понял, что другого пути нет. Но, похоже, что поздно.