Рысюхин, помните свои шестнадцать? (СИ) - "Котус"

— Подождите пару минут, я кое-что уточню и перезвоню.

Ровно через две с половиной минуты мой мобилет курлыкнул один раз и на экране появилось сообщение: «получен новый контакт, принять?» А что, так можно было⁈ Вроде в инструкции о возможности такой вот отправки ничего не было, но нажал «Да». И сразу после этого раздался входящий звонок.

— Ещё раз здравствуйте, Юрий Викентьевич! Контакт министра я вам переслал. Это его личный номер, постарайтесь не злоу… А, стоп, кому это я говорю! Ещё чем-нибудь могу помочь?

— Нет, спасибо, дальше я сам.

Прежде чем набирать министра спросил у чиновника (хотя, какой он к демонам чиновник, если без чина⁈) про его начальника:

— А вашего начальника, который благородие, как зовут?

— Аполлон Митрофанович. А зачем вам⁈

— Позвоню министру, попрошу, чтобы сильно не задерживал, а то у меня и других дел много, кроме как тут у вас сидеть.

— Не надо так шутить!

А кто сказал, что я шучу, интересно? Набрал номер. Трубку, к моему удивлению, взяли почти сразу, с первого гудка. Странно, у человека вроде как совещание. Или столоначальник местный по каким-то своим делам сбежал, а министр — просто отговорка?

— Ваше превосходительство? Барон Рысюхин вас беспокоит.

— Да-да, жду вашего звонка!

Интересно, он меня с кем-то перепутал или туда уже Семён Аркадьевич позвонил?

— Ваше превосходительство, извините, что отвлекаю от работы, у вас там должен быть некто Аполлон Митрофанович, не знаю, простите, его чина и фамилии?

— Да, есть такой.

— Не могли бы вы попросить его разъяснить его же подчинённым порядок приёмки входящих документов, в том числе в случае отсутствия начальника? А то мне его возвращения ждать немножко некогда, особенно не зная, когда именно он вернётся.

— Сейчас я сам всем и всё разъясню!

— Премного благодарен!

— Не за что, господин барон, это моя работа и моя вина, что подчинённые распустились.

Закончив разговор, я мельком взглянул на ухмыляющегося чему-то приёмщика документов. Ну-ну, повеселись пока, напоследок.

Глава 27

Минут пять мне пришлось поскучать в приёмной почтового ведомства. Кстати, здесь, как и в любом почтовом отделении, в котором доводилось бывать, пахло сургучом и чернилами. Они что, специально здесь сургуч греют, чтобы фирменный запах создать, что ли? Явно же люди сюда ни письма, ни посылки не приносят.

«Зато сами они и пишут, и получают. Получают циркуляры сверху, рассылают указания нижестоящим. Плюс переписка с поставщиками, с теми же железнодорожниками, со сторонними организациями. А всякий конверт с официальными документами нужно запечатать».

«Действительно, не подумал. Если так посмотреть, то каждая канцелярия должна так пахнуть?»

«Ага, если только они не носят свои письма на почту, чтобы опечатать уже там».

За время моего ожидания местный обитатель только один раз взглянул на меня, едва ли не фыркнув, и погрузился в демонстративно деловитое листание какой-то макулатуры. Всё бы ничего, но я успел рассмотреть на корешке укладки, которую этот абориген так внимательно изучает, год. И сомневаюсь, что ему срочно понадобилось что-то отыскать в приходных ордерах пятилетней давности. И вот раздался телефонный звонок, на который мой визави… никак вообще не отреагировал! Телефон орал, я смотрел, клерк увлечённо копался в старых квитанциях. Издав десяток трелей, телефон замолк, но тут же начал звенеть снова.

— Вы бы ответили на звонок-то! Мало ли, что человеку надо!

— Не мешайте, пожалуйста, работать! Вам же сказали ждать? Вот и ждите, можно даже на улице.

Хамит, парниша, но эдак с хитрецой, не напрямую, но явно. Ладно, не долго резвиться осталось, если я что-то в чём-то понимаю.

— И всё же. Вдруг это, скажем, министр звонит? — скептический «хмык» в ответ, тихий, но попавший между телефонными трелями, а потому отчётливо слышимый. — Или начальнику что-то понадобилось на совещании?

Чиновник поколебался и всё же взял трубку, бросив в неё короткое:

— Да?

Кхм… Это мне послышалось, или в ответ раздалось рифмующееся слово, обозначающее в буквальном смысле лобковую вошь, а в переносном… Ещё раз «кхм», а из трубки донеслось:

— Почему трубку не берёшь⁈

— А вы, собственно, кто⁈

На сей раз ответ прозвучал тише, да и я отошёл чуть в сторонку, чтобы не мешать разговору. Но судя по тому, как почтовый служащий медленно встал в полный рост, плотно прижав трубку к уху, как он стал тих и застенчив и какие у него стали большие глаза — это именно тот звонок, который должен был воспоследовать за моим. И, думаю я, сейчас этому работничку будет больно. Как выражается дед, «тут вазелин нужно ещё заслужить». Чувствую ли себя виноватым в том, что этому служащему прилетит с моей подачи? Ничуть! Он здесь посажен для того, чтобы вести приём граждан, а не посылать их обратно. Даже если он на самом деле только выполняет неправомерный приказ непосредственного начальника: свои обязанности он знать обязан, и если ему не дают их исполнять, то должен или доложить об этом выше по команде, или уйти с работы. Более того, даже если уходить некуда — мало ли, как жизнь сложилась — то выполнять подобное распоряжение можно как минимум без хамства. Ну, и наказать за неправильное титулование я обязан, хочу того или нет, здесь уже о достоинстве всего офицерского корпуса речь идёт. Другое дело, что я не сам решил проблему, а снова вроде как «пожаловался взрослым», вместо того, чтобы…

«Чтобы что? Объяснить словами тому, кто в принципе не собирается никаких слов слушать? Орать и скакать, как павиан? Или пытаться продемонстрировать командирский голос? Так ты ему не командир и не начальник, плевать ему на твои погоны. Даже если бы и добился толку, то с кратно большими затратами сил, времени и нервов».

«Но всё равно — бежать жаловаться начальству…»

«Это не твоё начальство. И не жаловаться, а обратиться к специалистам. Как за кожаными сиденьями к шорнику — не зазорно же было? Почему не взялся сам кожу кроить и шить»

«Это другое…»

«Да нет, то же самое. Воспитывать почтовых служителей — это прямая обязанность таких же служащих того же ведомства, но выше чином. Так что просто передал работу профессионалам. Даже не так: обнаружил брак в работе и вернул её мастеру».

Тем временем, пока мы с дедом не торопясь перебрасывались фразами, голубь почтовый закончил выслушивать инструкции (или что там было), после чего с третьей попытки попал трубкой на рычаг и пусть трусцой, но побежал к стоящему в дальнем углу шкафу. Вытащив откуда-то из завитушек в верхней части мебели ключик, с третьей или четвёртой попытки вставил его в замок и открыл шкаф, откуда вытащил канцелярскую книгу, уронив одновременно несколько других, и побежал к стойке.

— Ва… ваше выс… сокоблагородие! Позвольте принять у Вас эээ…

— Так, давай-ка я лучше сам всё впишу, только показывать будешь, что и куда. А то у тебя руки трясутся, сейчас или лист вырвешь, или клякс наставишь на всю страницу.

Подавив короткое и вялое сопротивление, я забрал журнал учёта и изучил пару последних записей, чтобы попытаться понять принцип. Нет, в самом деле, что там такого секретного, к чему у меня доступа не будет⁈ Так, в целом всё ясно, но почему в двух случаях указан вес конверта с документами, а в третьем — нет? И с кодировкой тоже, номера входящие составные, из букв и цифр, самому систему выискивать долго можно, проще спросить.

Вписал очевидное, спросил непонятное, две минуты — и всё закончено. Даже графу «Документы принял» сам заполнил, вписав туда имя Игната Булкина. Подпись сам поставит, когда трястись перестанет. Этот самый Игнат уже перестал ронять вообще всё, но всё ещё смотрел на меня… Вот как если бы с изнанки выбрался… хищный ящер, например, пришёл в трактир, сел у стойки и затребовал меню, то трактирщик смотрел бы на него примерно так же. И печатью на нужное место попал сразу, хоть и целился дольше, чем я писал.