Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

И спустя многие столетия после такого существования она и услышала мой зов. Её высокомерие и напускная важность была лишь привычной маской - и потому истинные эмоции она проявила лишь тогда, когда увидела среди моего ритуального круга знакомые знания. Знания её палачей… Но сам я в её глазах на мастера ордена даже близко не тянул - а значит, был или случайностью, или самоучкой, нашедшим древние знания.

Кто научил тебя этой магии?

Сам того не зная, выставляя себя защитником этого мира, я бил в самое глубинное, больное и слабое место, окончательно добивая и без того искалеченную, измученную личность. Потому что под всей это силой смерти и бравадой могущественного божества все еще пряталась маленькая, сломленная дриада, которая никому не хотела зла. И она сломалась, не желая больше сражаться, и позволила себя убить - хотя могла ещё сражаться и сражаться. Странное чувство - знать, победил не за счёт собственной силы решимости или мастерства, а лишь словами, сказанными лишь из отчаянно гордости, не рассчитывая на какой-либо эффект…

В её памяти было очень, очень много интересного. Но сегодня мне было не суждено это рассмотреть. Обеспокоенный голос Некса вновь выдернул меня из видений:

– Ты должен избавиться от этой силы, Отец. Она сожжет твою душу. Выбрось её, оставь её… Оно не стоит того.

Я открыл глаза, содрогаясь в конвульсиях от невероятной боли. Сознание расплывалось, дрожало как лист на ветру. Я словно горел в океане ядовитой кислоты - и одновременно чувствовал, что могу всё… Он был прав, и я чувствовал это. Не в силах смертного удержать такую силу - это под силу лишь богам. Но это чувство - чувство божественности, чувство абсолютной власти над миром, для человека вроде меня - оно было совершенным наркотиком.

И я просто не смог от него отказаться, даже зная, что это будет стоить мне смерти и забвения. Это чувства всемогущества было иллюзорным - разумом я понимал, что сгорая в агонии, я могу использовать лишь малую часть этой силы. И потому, зачерпнув из океана яда малую частичку божественности, и собрав в кулак остатки своей воли, словно молот, я сделал эту божественность частью своей души. А потом я сделал это ещё раз, и ещё раз, словно кузнец, который медленно, монотонно сплавляет маленький кусочек металла с другим, таким же…

Остатки моей души горели в агонии, умирая - и это превращалось в бесконечную пытку на скорость, где я подменял части самого себя раскаленным божественным металлом. Не знаю, сколько это продолжалось - я уже не слышал ни голоса Некса, и не чувствовал дыхания Тиала за своей спиной. Я просто поглощал и перековывал силу, в которой плавал - неспособный отказаться от неё.

А затем с мертвой, измученной столкновением могущественных сил земли поднялся совсем другой человек. Впрочем, человек ли?

– Улос. – хрипло выдавил я из себя одно слово.

Фигура в рваной, грязной мантии, изломанными, странными движениями подошла ко мне, поднимаясь из травы.

– Я здесь, милорд. – прошелестел слабый голос лича.

Пошатываясь, я шагнул вперед, хватая его за плечи. И выплеснул остатки божественности, что ядом добивали моё тело, прямо в него.

– Сделай эту силу… Частью своей души. Поглоти, сожри, и перекуй её. Иначе… Иначе она тебя сломает.

Тело мертвеца рухнуло на землю, содрогаясь в невозможной боли. В небесах всё ещё висели черные цепи, словно вопросительно ожидая моего решения. Может быть, Иссая и была права, когда говорила о пытках, что сопровождают этот ритуал…

Но я зашел слишком далеко, чтобы отказаться от силы, способной выдержать удары богов. И я замкнул цепи вновь, укрепив их божественной силой - делая крепче, чем когда-либо. Цепи потекли, исказились, вытянулись, обращаясь в неразрывные канаты - и возвращая мне бессмертие. И я с облегчением втянул в себя воздух, чувствуя, как заживают раны. Боль ушла, оставляя лишь пустоту внутри - и множество вопросов. На некоторые я знал ответы - а на некоторые мне ещё только предстояло их найти. Слегка склонив голову я прислушался к окружающему нас миру - и понял, что мы победили.

Тиал не хотел, чтобы я призывал богов в этот мир. Не хотел видеть новых богов и пытался остановить меня от этой ошибки. Мир равнодушно смотрел на мою гибель и не намеревался мне помогать, считая это достойным наказанием за то, что я пошел против него, наказанием за боль, что я принес ему.

Но всё изменилось, когда я привел сюда иных его детей. Людей, что, в отличие от меня, были плотью от плоти этого мира. Легенд, что были частью его истории - столь важной, что ему казалось неестественным, неправильным оставить их умирать. И когда они пошли против меня - ослушались моего приказа - он понял, что они отнюдь не являются моим бессловесными рабами. И потому он помог мне - не для того, чтобы жил я, а для того, чтобы жили они…

Быть может, приведи я сюда обычных солдат, чья роль в истории мала и незаметна - и душа мира позволила бы им умереть. Но чутье Итема оказалось правильным - пусть и не так, как я думал. Человек и в самом деле не может пережить божественную силу, даже самый тренированный… Но что если ему помогает сам окружающий его мир?

Я подошел к лежащим без сознания бессмертным, и пнул Солана ногой - как самого младшего и недостаточно верного. А затем громко заговорил:

– Поднимайтесь, лежебоки. Ваша служба только начинается. Мы победили.

Ответом мне было несколько синхронных стонов.

– Я чувствую себя так, словно меня заездила ночью целая сотня женщин, а потом меня долго пинали коваными латными ботинками их мужья. – закряхтел Колн, тяжело поднимаясь. – Я слишком стар для этого.

– Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь эти чувства. Но теперь ты бессмертный, и не можешь умереть, так что можешь возвращаться к семье.

Старый рыцарь откинулся обратно на землю.

– Спасибо, брат, но я ещё полежу.

Они поднялись вскоре - вялые, потрепанные, грязные, но живые. И я почувствовал необходимость сказать что-то. Окинув взглядом разорванную, мертвую землю, что была полем боя, я негромко произнес:

– Многие пали перед лицом смерти. Демоны и боги, маги и короли… Но не вы. Не сегодня. Запомните это чувство - и вспоминайте его каждый раз, когда будете стоять на краю. И тогда никто и ничто не сможет вас победить.

Я снял с себя шлем - или, вернее, его остатки. Искореженные, словно изъеденные кислотой… И бросил его на землю, ощущая ветер на слипшихся от пота волосах.

– Выходит… Это всё? Мы теперь можем жить вечно? – неуверенно спросила Киана.

Я ненадолго задумался, припоминая ощущения, что вкладывал в молнию божественной силы. И выдал описание:

– Каждый из вас получил солидную порцию божественности. Она не всесильна и не делает вас богами, но наделяется невероятно, вариативной, концептуальной живучестью. Не совсем регенерация в её классическом понимании, но работать будет схожим образом. Вы не будете стареть, не умрете от случайных ран, и можете спокойно пережить даже три десятка смертельных для обычного человека ранений, не прилагая особых усилий. Возможно, со временем энергия ослабнет или выветриться. А может быть и нет. Проверить это можно, лишь прожив несколько столетий. Злоупотреблять этой возможностью не рекомендую, но сомневаюсь, что кто-то кроме богов сумеет вас убить при активном сопротивлении этой попыткой. Восстановиться, по идее, вы сможете даже если от вас осталась одна фаланга пальца, и даже меньше, но прыгать в мощную кислоту или вулкан не рекомендую - не уверен, как поведет себя подобной бессмертие при полном уничтожении тела, всё, же вы не духи, а люди. В остальном же… Развлекайтесь. Кто-нибудь хочет проверить бессмертие?

– Я первый. – решительно ухмыльнулся Роланд. – Но если я помру, пообещай, что сделаешь меня рыцарем смерти. Я ещё слишком мало подвигов совершил, чтобы так просто уйти!

– Договорились. – хмыкнул я. – Проткни себе сердце.

Это позер демонстративно, словно хвастаясь, подкинул кинжал в воздухе, перехватывая его поудобнее - и, хекнув, ударил себя в грудь. Да, графа не изменила даже схватка со смертью…