Ох… Я пыталась сесть, но вышло только неуклюже дернуться. Щека чешется, но замотанными руками сложно почесать.
– Тихо, тихо, лежи, – говорит Лес. – Чешется? Это нормально, восстанавливается. Сейчас ты очнулась, быстрее пойдет. Кольцо в ящике, я убрал. Его вообще-то нельзя постоянно носить, оно силу тянет, это очень помогает в критический момент, но если долго – сбивает собственную циркуляцию, это вредно. Кольцо я тебе потом нормальное подарю, как положено.
– Нормальное?
Так… Сейчас…
– Ну как, – удивляется он. – Ты же согласилась выйти за меня, поэтому надо кольцо. Я хорошего мастера знаю, он сделает… Красивое.
Улыбается.
– Ты серьезно?
Мне где-то показалось, что это неправда, что все эти предложения были, чтобы меня защитить, чтобы кольцо защитило, приняло. А теперь вот так…
– Конечно, – говорит он. – А что, не похоже было?
Похоже.
Он ложится рядом, осторожно обнимает меня.
– Я люблю тебя, Ив, – говорит тихо.
Я утыкаюсь носом ему в плечо.
– Я тоже тебя люблю.
Вдруг понимаю – что чистая правда, я это чувствую. Но так не бывает. Слишком быстро.
Не важно. Все хорошо. Вот только где-то сейчас я наконец понимаю, что все закончилось, все хорошо. Поворачиваюсь к нему, чтобы лежать было удобнее. И мы лежим так… Хорошо Почти до слез. Просто все давнее напряжение уходит, остается только тепло и покой.
И где-то тут тихий скрип двери. Без стука, просто кто-то входит, я за спиной Леса вижу не сразу.
– Ива?
И я даже вздрагиваю.
– Твоя мама вчера вечером приехала, – говорит Лес, садится на кровати. – Хочешь, поговорите пока, а я пойду?
Да, пожалуй…
Это так… Так неожиданно. Вот уж не думала, что она приедет. Все словно во сне.
Я вижу, как мама идет ко мне… подходит, как смотрит на меня.
В ее взгляде столько сочувствия, такого болезненного… ужас почти. Я страшно выгляжу, да. Лысая, лицо обгорело, покрыто коркой. Наверно, еще страшнее, чем Лес, у него быстрее восстановление. Но пока он сидел тут, так улыбался, что я даже не задумывалась всерьез.
– О боги! Девочка моя! Бедная моя! – она явно собиралась обнять, но что-то замерла. Не решилась? – Что с тобой стало! – на ее красивом лице такой ужас, что мне вдруг хочется спрятаться, не показываться людям на глаза.
И Лес, который дернулся уже было встать, сел обратно, взял меня за руку.
– Ничего страшного, – строго сказал он. – Все скоро восстановится.
Мама тяжело и горько вздохнула, качая головой.
– Да, наверно… Бедняжка моя… И волосы… У тебя такие красивые волосы были. И ухо… – она скорбно поджала губы.
Ухо?
– Вот здесь чуть-чуть, – Лес коснулся своего левого уха. – Но хрящи всегда быстро отрастают, у меня было такое. Даже если само не отрастет, не волнуйся, я знаю, кто сможет все поправить.
– О, ну конечно, мужчинам не понять – в мамином голосе возмущение, осуждение даже. – Подумаешь, изуродовали ради великого дела. Да плевать, конечно! Жива и радуйся! Где они раньше были? А как девочке дальше жить?
– Да прекратите уже! – возмутился Лес. – Зачем вы все это сейчас ей говорите? Дайте ей хоть в себя прийти. Она такое дело…
– Такое дело? – прервала мама. – Это вообще не ее дело, молодой человек! Это не она должна была делать! Это вон, ваше ведомство упустило, наплевало на все. Вам там на все плевать, лишь бы тихо было! А потом вот! Как прижало, так девочка должна спасать! Где вы раньше были?
– Я?
– Ну, не вы, родня вся ваша. Я так поняла, это ваши все. Вот они. А девочка просто тихо спокойно преподавала, детьми занималась… Если своих нет, то хоть так. А потом явились вы! И вот! Вот посмотрите! – она показала на меня. – До чего девочку довели. Что с ней теперь будет?
Обгорелые уши Леса залились краской.
– Мама! – тут уж я возмутилась, сдержаться не смогла. – Хватит! Что ты говоришь?
– А что? – удивилась она. – Ты довольна? Для этого училась? Теперь только ты и твои покойники. Ты такая же, как твой отец! Я говорила тебе, что это не доведет до добра! Кому ты теперь такая нужна?
У меня губы дернулись, подбородок…
– Так, – Лес поднялся на ноги, вставая между мной и мамой. – Прекратите. Выйдите отсюда.
– Вы не можете мне указывать, молодой человек! Это мой дом! Я здесь родилась.
– Это мой дом, мама! – я даже села, силы вдруг нашлись. – Хватит! Выйди, он прав. Это мой дом. Ты отказалась от всего и уехала, ты никогда не любила это место, это училище, оно было тебе не нужно. Так что не стоит теперь. Это мой дом и мне решать! И Лес мой будущий муж!
На последнем мама вздрогнула, на Леса так странно посмотрела.
– Не говори ерунды, – чуть тише сказала она. – Он никогда на тебе не женится, не строй иллюзий. Мне казалось, ты умнее. Вся эта болтовня так, на раз, чтобы затащить в постель. Ты разве не понимаешь? Ты знаешь, кто его отец? Советник императора!
Лес почти презрительно фыркнул.
И вот, наверно, если бы мне Лес только что про кольцо не рассказывал, я бы сама усомнилась. Но сейчас – нет.
– Я знаю, кто его отец, – сказала спокойно. – Кстати, он отлично жарит яичницу. Мне показалось, он не против наших отношений.
Лес снова фыркнул, на этот раз с усмешкой.
– Потому что нет никаких отношений, – сказала мама, глядя на Леса почти со злостью. – Ничего нет. Переспит с тобой пару раз и бросит, побежит развлекаться дальше. Я не верю таким людям. Ты вообще знаешь, какая у него репутация? Как ты вообще с ним связалась?
Между прочим, уже пару раз переспал.
Хватит с меня.
– Зачем ты приехала? – сказала я.
– Ты написала мне. Я подумала, что что-то случилось, нужна моя помощь.
– Ты опоздала, – сказала я. – Никакая помощь мне больше не нужна.
– Я бросила все дела! Поспешила к тебе! А ты… Ты вот сейчас говоришь мне такое? У меня нет возможности, как у этих советников, прыгать через портал, я ехала в экипаже! Спешила! А тебе плевать? Ты хочет тут же выставить меня вон?
Я неблагодарная. Да, я знаю. Но как-то больше не задевает. Может от того, что Лес снова садится рядом и молча берет меня за руку.
– Мама, давай не сейчас, хорошо. Я только очнулась, у меня совсем нет сил. Мы обязательно поговорим и ты расскажешь, как бессовестно я себя веду. Но не сейчас.
Я закрываю глаза, откидываясь на подушку.
* * *
Лес осторожно поил меня бульоном из кружки.
Он еще кашу принес и собирался меня кормить. У меня руки перевязаны, я пока ложку сама держать не могу. Но Леса это, кажется, даже забавляет. «За маму, за папу… ну, давай. За Вилфрида Маклина, главу Магконтроля».
– Вот балбес! – смеюсь я.
– Давай-давай! Кушай, тебе силы нужны.
С Лесом удивительно легко.
И ему совершенно плевать, как я выгляжу. Может от того, что сам такой же облезлый сейчас. Может от того, что он такой сам по себе. Ему другое важно. А это все… это временно.
Кстати заметила, что Лес хромает сейчас, правда чем дальше – тем меньше. Я сначала испугалась… Что случилось? Когда нас завалило, то повредило ему ногу? Но – нет, это старое. Лес только небрежно отмахнулся. Ничего страшного, это с Брайница еще, я же сама видела, что у него с ногой. Но в нормальном состоянии собственная магия поддерживает и компенсирует порванные мышцы и поломанные кости. Боевые маги даже со сломанными ногами бегать могут, если надо… недолго, но могут. А у него сейчас вся сила ушла на щиты в подземельях, что осталось – на регенерацию, так что на ногу не осталось. Но сейчас восстановится и нормально будет. Чего я вообще беспокоюсь?
Ох…
Как чего?
И вот при всем при этом он совершенно не боится в сомнительные истории влезать. Все ему ерунда и легко. Ведь и дальше так будет.
Вот уж не знаю…
Ладно, главное, что все закончилось. Мы смогли. Что делать с Морейрой дальше – мы подумаем потом.
