Чужой наследник 7 (СИ) - Коган Данил

Хлопать ему не стали. Но большинство присутствующих кивали на протяжении всей его речи. Стало понятно, что настроение: «поворачиваем оглобли», — является преобладающим за этим столом.

— Есть еще желающие высказаться? — Спросил генерал.

Я уже хотел зарядить ему в глаз с левой, но тут он сильно пнул меня под столом. Зерг моржовый.

— Да. — Сказал я. — Если кто-то здесь еще не в курсе, я представитель Его Императорского Величества в этой экспедиции. Я тот, кто вообще все это задумал, и один из тех, кто этот проект воплотил. Я вижу, что многие здесь согласны с заявлением господина Докучаева. Потери велики. Цели недостижимы. Расходимся.

Во мне, по мере выступления, закипал нешуточный гнев. Публичные речи не моя стезя. К тому же я зерговски вымотался. И был потрясен нашими потерями не меньше остальных. Но отступить? Они серьезно? Спокойней, Арлекин.

— Вы правда думали, что это предприятие будет легкой прогулкой? Вы считали, что вторжение в красную зону Хмари — это что-то вроде школьного пикника?

— Не нужно применять такие аналогии — приподнялся со своего места Докучаев.

И здесь меня прорвало. Я придавил аурой придурка, кажется, до потери сознания. По крайней мере, кровь из носа у него пошла.

— Молчать! — прорычал я. — Не тебе, трусу, указывать мне, что говорить. Не тебе фальшиво сострадать потерям. Вы все! Что глаза отводите? Потери считаем? Материально-технические и человеческие? А кто-нибудь задумался, ради чего Ожерелье рассталось с таким количеством невосстановимых ресурсов, при снаряжении этого похода? Ради чего погибли наши соратники? Чтобы что? Удрать, поджав хвост? Не добившись ничего? Мы пока выполнили только одну задачу. Расчистили плацдарм. Главная цель ждет нас в красной зоне. То, что так отчаянно защищали твари. Оно там. Может, на расстоянии пары километров. И вы полагаете, что мы должны уйти? Дать время тварям восстановиться? Да, потери выше расчетных. Но наше главное оружие — Исполин за номером один. И он в рабочем состоянии. Ни о каком «отступлении» не может быть и речи! Мы пойдем вперед! Иначе все сегодняшние потери были зря. Это вы понимаете?

Я выплеснул в этой короткой речи весь свой гнев. Всю боль за людей погибших сегодня. Все напряжение, не отпускавшее меня месяцы подготовки. Откати назад время, я не стал бы смягчать акценты или полировать формулировки. Иногда нужно говорить, что думаешь.

Я обвел рубку взглядом, ожидая возмущенных выкриков или требований: «унять этого молокососа». Но на удивление ничего такого не было. Нет, никто не вскочил с энтузиазмом, осыпая меня аплодисментами и лепестками роз и листьями лавра. Но я прямо видел, как просветлели некоторые лица. Я чувствовал. Многие приняли мой посыл. Нельзя уходить! Иначе все напрасно.

Формальным командиром экспедиции был Бальмонт. И он устроил этот спектакль с какой-то определенной целью. Только вот с какой?

— Все слышали представителя императора? — Спросил Бальмонт. Вот же сучка крашеная. — Мы продолжаем, а не готовимся к эвакуации. На сутки встаем лагерем. Как думаете, Олег Витальевич, есть у нас сутки?

— Думаю, даже больше есть.

— Пока на сутки, а там посмотрим. В приоритете — раненых подлатать и поставить в строй. Тяжелых стабилизировать. Оценка повреждений и план восстановлений той техники, которую можно восстановить. Отчеты мне на стол по этому вопросу через два часа. Новое расписание дежурств, с учетом наличного состава и необходимости полноценного отдыха через полчаса. Отчет по ресурсам — два часа. За работу, господа.

— А нам что делать? — Вопросил Докучаев. В сознании, гад. Заткнул салфеткой ноздри и злобно сопит.

— А вашей группе заняться исследованием трупов тварей. — Ответил я вместо генерала. — Я, например, больше половины уродцев не видел ни разу в жизни. На Алый рассвет нападают более-менее однотипные монстры. А это откуда взялись? Ну и трофеи. Тоже на вас. Там как минимум четыре сути фоморов на поле валяются. Ну или, скорее, три.

— Всем все ясно, драгоценные господа? — Вступил Бальмонт. — По местам. Работаем.

Рубка быстро опустела. Даже капитан сбежал к своим драгоценным двигателям. Мы с генералом остались вдвоем. Я не стал тянуть зерга за причиндалы.

— Это что было, Константин Дмитриевич? Что еще за шоу энтузиастов? Хотели, чтобы я все озвучил, а потом, если что, сказать: мол, представитель императора виноват?

— Э-э-э. Прости, конечно, Олег. Ты ведешь себя, обычно, как опытный царедворец. А сейчас несешь какую-то херь. Не думал, что придется тебе объяснять очевидные вещи.

— Просветите дурака, господин генерал-лейтенант.

— Во-первых, я начальник экспедиции. Виноват во всем все равно буду я. Думаешь, Шуйский сожрет такие кривые отмазки про «представителя»? Нет, сегодняшнее «шоу энтузиастов», как ты выразился, не для него. И не для Совета Князей. Ты видел, какими все пришли сюда? Как хер у столетнего дедушки. Полшестого. Настроения типа «шабаш, братцы, по домам» возникают всегда в таких ситуациях, как наша. Если вовремя не вскрыть нарыв и не прижечь, может даже в бунт перерасти. Речь Докучаева — скальпель. Твоя — прижигание.

— Так это вы Докучаева подбили выступить?

— Да. Он не собирался ничего такого говорить. Я его уболтал. Плюс он еще и неприятный человек, которого многие не любят. Когда такой озвучивает очевидную, вроде, мысль, к ней не хочется присоединяться. Надеюсь, последнее соображение останется между нами.

— Ну ты жук, Константин Дмитриевич. Может представитель императора теперь отправиться поспать пару часиков?

— Я бы и сам… Но нет. А ты иди. Я видел твои грани. Что это за жуть с призраками? Первый раз такое… В общем, представляю, как ты истощен. И не задерживаю. Только еще один вопрос, Олег.

— Да, конечно.

— Ты уверен, что там — Он мотнул головой в сторону красной зоны, — действительно что-то есть? Что мы и правда не напрасно потратили столько ресурсов и положили сегодня множество хороших парней не зря?

Я достал из кожаного футляра на поясе компас. Вгляделся в белый циферблат. Стрелка показывала строго на юг.

— Уверен. Мы на пороге серьезного прорыва. Все не зря, Константин Дмитриевич. Сегодняшний всплеск это доказывает. Они что-то охраняли. Хотели нас куда-то не пустить. Это что-то крайне важное для Хмари. А, значит, и для нас.

Хотел бы я иметь внутреннюю уверенность в своих словах. Но факты таковы, я не знал, что именно мы найдем. Важное? Да. Наверное. Все сомнения я запер в глубине души и выбросил ключ. Наружу я излучал сплошную уверенность и энтузиазм.

За сутки мы сумели дать людям отдохнуть. Более тщательно подсчитать потери и отремонтировать то, что было ремонтопригодно. Обеззаразить технику и часть земли. С запасами антихмари были проблемы, но пока нам хватало. Для самоходок топазы с оставшимся на ногах турмалином провели соответствующие ритуалы очистки.

Две самоходки были раздавлены «гидрой» просто в лепешку. С третьей, серьезно поврежденной, удалось снять какое-то оборудование. Еще одна — та самая гаубица — тоже не подлежала восстановлению, но благодаря Богдановским калякам-малякам экипаж выжил.

«Двойка» пострадала до полной невозможности восстановления. Ей просто расплавило все колеса с правой стороны и часть борта. Мы лишились госпиталя, рекреационной зоны и спален. Впрочем, наши запасливые хозяйственники извлекли со складов тройки палатки для этих целей.

На «Громовержце» отремонтировали два двигателя. Капитан немного повеселел. Хотя выглядел наш летучий корабль ужасно, как будто он потерпел крушение и путешествует по направлению к свалке.

Сутки прошли, и Бальмонт отдал приказ на выдвижение. Все происходило медленно и печально. Хмарь изогнулась полукругом. Сдала назад. А потом поглотила наш маленький караван, оставив свободным только купол в семьсот метров диаметром, вокруг зиккурата. Я задавал направление. Исполин потихоньку катился вперед, и вместе с ним перемещался весь наш небольшой отряд.