Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

— Или же взять твои стихи, — продолжила улыбаться Катерина. — Те, на немецком, которые ты написал в Берлине. Помнишь?

— Помню.

— Написал ДО того, как освоил немецкий язык хотя бы на самом базовом, минимальном уровне.

— Ну, я же — Гений. Мне положено так уметь и мочь.

— Ну да, ну да, конечно. Конечно, — продолжая улыбаться, ответила женщина на троне. — Что-то такое ты Алёшке Долгорукому и наплёл, да. Он почти поверил. Ты был таким убедительным…

Вот — и тот разговор с Алексеем Константиновичем на его вечеринке всплыл. На вечеринке, произошедшей ещё ДО нашего с Катериной знакомства… близкого знакомства. Разговор, при котором не было лишних ушей. Разговор, как говорится, тэт-а-тэт.

А, раз он всплыл, значит не просто так Катерина наводила справки, а тщательно, глубоко и «с пристрастием» копала конкретно под меня. Очень конкретно. И к нынешнему разговору она готова куда лучше, нежели я.

— Все эти ощущения и мелочи хорошо объясняются лишь одной теорией, — тем временем, продолжила Катерина.

— Какой же?

— Твоим Даром Разума, — сказала она. Я нахмурился, не понимая связи. А она сделала небольшую пауза, после чего улыбнулась ещё ярче и беспечнее, чем раньше. — Как тебя звали? Там?

— Звали? — продолжая хмуриться, спросил я в недоумении.

— Как тебя звали до… до того, как стали звать Юрой? — поморгала своими ресничками она. А я замер. Всё ж, умение держать «покерфейс» никогда не было моей сильной стороной…

Глава 27

— Впрочем, знаешь, можешь не отвечать, — улыбнулась Катерина. — Это не так уж важно. Просто, хотела взглянуть на твою реакцию.

— И как? — мрачно спросил я.

— Ты меня не разочаровал, — легко отозвалась она. — Впрочем, повторюсь: это почти ничего не меняет. Для меня, во всяком случае.

— А для других? — всё так же мрачно и скрестив на груди руки, спросил веселящуюся женщину на кожаном садо-мазо троне.

— А сам, как думаешь? — опёрла она подбородок о ладонь руки, поставленной локтем на подлокотник.

— Именно поэтому отец от меня отказался? — не столько спросил, сколько самому себе констатировал я.

— Отказался? — удивлённо подняла брови Катерина.

— Отказался меня защищать от убийц Набсовета. Да и раньше, в Москве, от покушений Маверика и его мамаши.

Катерина только пожала плечами. И понимай, как знаешь. Вот ведь… змея.

— Ладно. Понятно — я, — вырвался тяжёлый вздох сам собой, когда я так и не дождался ответа. Да и руки опустились сами собой. — Но Матвея он почему сдал? Почему не заступился?

— А какой у него был выбор? — ещё раз пожала плечами Катерина. Теперь, правда, уже без улыбки. — Отпустить двух сыновей… или полечь вместе со всей Семьёй сразу. Ты бы сам, как поступил на его месте?

— Я не на его месте, — хмуро ответил ей. — И, надеюсь, никогда на нём не окажусь.

— Да? Ну, надейся, надейся. Надеяться ты можешь. Однако, если умудришься выжить, от роли основного Наследника Князя уже точно не отвертишься. А там и до самого Князя — рукой подать.

— Плевать, — поморщился, как от зубной боли от такой перспективы я. — Но, всё равно, почему? Я — ладно, но Матвей же — не Разумник! За что его-то приговорили?

— Дар Разума… особый Дар, — помедлив, произнесла Катерина. Видимо, обдумывая, стоит ли делиться такими сведениями. Она же не знает, что Маверик мне уже кое-что и так успел разболтать. Я ей не говорил о нашей с ним встрече. Хотя, из контекста нашего прошлого разговора она не могла не понять, что какая-то доля информации о предмете у меня точно имеется. — Он не может взяться из «ниоткуда», как другие Дары. Он передаётся исключительно по крови, по наследству…

— То есть… отец — тоже Разумник? — расширил глаза я в «удивлении». Так-то из меня актёр не ахти какой, но это же не мешает пытаться играть? А убедительно, или нет — то не мне решать, а зрителям. В данной конкретной ситуации: зрительнице. Одной.

— Не отец, — улыбнулась Катерина. Я заметил — она, вообще, любит улыбаться. Возможно, ей нравится сами ощущения от этого нехитрого действия. А может быть, это маска, за которой она прятала свои настоящие чувства так долго, что «маска срослась» с лицом и стала уже его частью. Не важно. Но Катерина часто улыбается. И улыбка её может иметь сотни оттенков.

Вот сейчас, улыбка была загадочной. Да ещё и глаза… я бы сказал, блеснули или сверкнули… если бы это было аниме, то зловещий блик от этого сверкания осветил бы всю комнату. Но, в жизни, к сожалению или к счастью, подобных спецэффектов не предусмотрено. Однако, смысл, суть её мимической игры была именно такой: заинтриговать, затянуть паузу, а потом ошарашить.

— Не отец. Мать, — выдала она это долженствующе меня поразить заявление. И оно бы действительно поразило, если бы я не услышал его раньше, ещё в Германии.

— Мать? — насколько смог изобразил изумление я.

— Джун Кобаяси, — пояснила Катерина. — Её отец, Ямато Кобаяси, твой, получается, дед, был ближайшим… пусть будет, помощником Батыра Кочу. После падения своего господина он бежал. Долго скрывался. В конце концов, осел в Империи Восходящего Солнца — на своей «малой» исторической родине. Присягнул Японскому Императору, получил надел, замок, стал Даймё…

— Не очень понимаю, — почти совсем честно признался я. — Дар Разума, Кощей, мой дед… В чём связь? Не улавливаю.

— Связь простая: Кочу был Химерологом. Гениальным Химерологом. И тем, из-за кого Химерологов и Химерологию решились-таки стереть и с лица земли и из людской памяти.

— Из-за бесчеловечности опытов? — предположил я.

— Нет конечно, — ухмыльнулась Катерина. — На это было бы всем наплевать. Кому какое дело, что феодал со своими холопами в своём уделе творит? Это ж его удел и его люди. Главное, чтобы чужих не воровал, и из его земель в соседние уделы никакая гадость не лезла и не распространялась. За эпидемии, эпизоотии и тому подобное — да, по шапке выхватить можно.

— А за что, тогда?

— За то, что посягнул на Основы. За то, что с Даром решил играться. Точнее: искусственно Дар вывел. И посмел наделять им Бездарей. А это уже: покушение на сам миропорядок, на монополию Власти Одарённых, на Божественность их права быть Избранными, на устойчивость и фундаментальность всей системы Власти… Такое ему, понятное дело, простить уже не могли… Тем более, тогда и время было такое… подходящее. Наблюдательный Совет с его самыми «чрезвычайными полномочиями» и упрощённой системой принятия решений… — замолчала Катерина, видимо, уйдя куда-то в свои воспоминания.

— И? — решил-таки поторопить её я. Прервать её думы, вернув к интересующей меня теме. — Причём тут Кобаяси? Он, получается, был Разумником?

— Нет. Сам Ямато не был, — вздохнула, вернувшись в реальность Катерина. — Он даже Химерологом не являлся, иначе бы и не уцелел. Кобаяси был чистым боевиком. Прямым, как палка, и не очень умным. Кочу ему как-то по молодости жизнь спас, вот Ямато за ним и таскался повсюду, ждал случая «долг вернуть», а покуда не вернул, в «вечной службе» поклялся.

— Но… как тогда? Что-то я уже вовсе ничего не понимаю, — признал я.

— Да тут всё просто, на самом деле, — вздохнула Катерина. — После падения Кочу, Ямато бежал в Японию — на «край света» по тому времени. В «закрытую страну», куда неяпонцам хода не было. И выдачи оттуда не было… И, судя по всему, бежал не пустой. Прихватил кого-то из подопытных Кочу… Ну а там, с течением времени… дело житейское, сам понимаешь. Либо с самой прихваченной (если это она была), либо с кем-то из её или его (если он) потомков дитя заделал. И это дитя…

— Оказалось моей матерью, — сообразив, наконец, закончил за Катерину я.

— Ну, по крайней мере, у меня именно такие данные сейчас имеются, — пожала плечами она.

— То есть… если ты говоришь, что Дар Разума по наследству передаётся… то моя мать — Разумница? И об этом никто не знал?

— Твоя мать — носитель Дара. Это не обязательно значит, что он у неё должен быть проявленным. Сто процентного результата даже Гению Кочу добиться не удалось. Однако, ты — и тут случай уникальный. До этого считалось, что Истинный Дар и Искусственный — исключают друг друга. Может быть или один, или другой, но никак не сразу два вместе, — ответила Катерина, после чего, на какое-то время мы замолчали. Мне надо было переварить, осознать сказанное, уложить в голове, а она благосклонно давала мне такую возможность. Да и вообще — весь её вид так и говорил, что ей спешить некуда. Собственно, и мне тоже.