Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

— Совершенно, — убрав улыбку, сказала она. — Это следующая ступень в твоём обучении по контролю над своим телом и слиянию со Стихией. Совершенно логичный следующий шаг: если ты научился собирать своё тело бесконтрольно, то надо учиться делать это контролируемо… так же, как и разбирать его. Ты так не считаешь?

— Честно говоря, даже не думал ещё об этом, — признался я и, подняв руку, почесал пятернёй в затылке. После чего очень тяжело вздохнул, понимая уже, что… будет больно.

— Ну, так что же, учиться будешь? — снова улыбнулась она.

— Буду, — вздохнул я.

— Тогда раздевайся и лезь в клетку, — пожала плечами она. — Чего ждёшь?

— Я… — снова обвёл взглядом окружающую обстановку, пытаясь облечь-таки в слова своё отношение к этой идее. То, почему она мне совершенно не нравится. — Не отказываюсь учиться… Но делать это буду точно не здесь.

— Почему? — удивлённо вскинула брови Катерина. — Я так старалась. Почти две недели искала это место. Кучу сил потратила, связи подняла… Идеальный же вариант? И оборудование хорошее. Что тебя не устраивает?

— Антураж, — смог-таки, наконец, сформулировать для самого себя ответ я. — Одной единственной фотографии из этого места хватит, чтобы полностью уничтожить не только мою репутацию, но и репутацию всего Рода Князей Долгоруких. Ещё и репутацию Российской Империи краем заденет.

И это действительно было правдой. Ведь, в этом мире правит Сила. То есть, я мог быть (да и был уже) жестоким убийцей, чуть ли не маньяком, тираном и деспотом, плюющим на Закон и законы. Мог быть. И мной бы только больше восхищались за это. И за то, что я в состоянии справиться с последствиями такого своего поведения. Что разделываюсь с мстителями, убийцами и держу в страхе кровников с недоброжелателями. Такое, в этом мире, было — нормально, хорошо и правильно. Общественно-одобряемо.

Но! У такого положения вещей есть и обратная сторона: стоит мне проявить Слабость, тем более, публично её проявить — как меня тут же сожрут. Просто растопчут. Обольют презрением и отвернутся с брезгливостью. И первой в тартарары полетит моя популярность. А последнего допустить я никак не хотел и не мог. Пусть, на репутацию в Аристократических кругах мне плевать, но популярность, как медийной личности, певца и композитора — ими я жертвовать не мог и не хотел. Ведь, они — это, на самом-то деле, всё, чем я действительно владел в этом мире. То, чего добился сам, осознанным ежедневным трудом. Пусть, не всегда тяжёлым и не совсем честным.

— Это очень надёжное место, Юр. Очень дорогое, престижное, для очень богатых и серьёзных клиентов, для которых репутация — тоже не пустой звук, — начала Катерина.

— Это значит только то, что кадры отсюда только дороже. А внимание спецслужб и заинтересованных не менее серьёзных людей к нему пристальнее и выше, — не дал ей договорить я. — Ты, лично ты, можешь дать мне стопроцентно надёжную гарантию, что здесь нет ни одной скрытой системы наблюдения или записи? Технической или при помощи Одарённых? Уверена, что из этой комнаты не выйдет наружу ничего?

— Хм. До вот этого твоего вопроса была уверена. Хозяин заведения ведь передо мной головой отвечает.

— Хозяин. Но не каждый из его подчинённых, персонала или обслуги. Он сам может не знать, что кто-то из них завербован… А есть ведь ещё и Разумники… Не говоря уж о том, какой мощный рычаг влияния на меня такая фотография может дать тебе самой…

— Ты мне не доверяешь? — вскинула брови она. — Учителю?

— Я никому не доверяю в этом мире.

— Никому? — продолжила изображать удивление женщина на троне. — А эта твоя Алина?

— Мы партнёры. Многим связаны. Ей — чуть больше, чем другим, но… — развёл руками я.

— Ла-а-адно, — с неудовольствием протянула Катерина. — Не думала, что ты такой параноик.

— Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой на самом деле не следят, — улыбнулся я.

— Глубокая мысль… настоящего параноика, — хмыкнула она. — Но, если не здесь, то где?

— Элементарно: у себя в трейлере, — пожал я плечами. — Дело ведь, не столько в том, где, сколько в том: как. Пусть, там я в наличии слежки уверен, но кадры оттуда не будут НАСТОЛЬКО провокационными и… тематическими.

Женщина разочарованно вздохнула.

— Но да — юмор ситуации я оценил. Как и твои усилия. Создание двусмысленно-провокационной ситуации для подростка в пубертате — зачёт, — улыбнулся я.

— Скучный ты, Юра, — снова вздохнула она. — И, кстати, совсем не тянешь на подростка в пубертате. Словно, не пацан шестнадцатилетний, а опытный сорокалетний мужик, успевший нагуляться за свою жизнь, повидавший женщин и знающий себе цену… Тебе точно шестнадцать?

— «Мужчина средних лет, на всё найдёт ответ»… — хмыкнул я, припомнив строчку из одной уже даже для меня очень старой и не очень умной песни.

— И всё же? — чуть наклонила голову набок Катерина. — Я обратила на это внимание ещё при первой нашей встрече. Все обращают, — со значением добавила она.

— В ситуации, когда твоя жизнь постоянно находится под угрозой, взрослеют быстро, — попытался съехать с темы я.

— Это так, — согласилась Катерина. — Вот только выглядит такое «взросление» иначе. Твоё поведение, твоя речь, твои реакции — это опыт, а не стрессовая угнетённость «рано повзрослевших» юнцов. Те становятся очень жёсткими, пробивными, нервными, решительными, хмурыми… оставаясь, по сути, всё такими же юнцами, ничуть не поумневшими, только нахватавшимися комплексов и психологических проблем. Глупости они творят такие же, как и «не нюхавшие пороху» сверстники, только делают это с большим размахом и более тяжёлыми последствиями. Жёстче, яростнее, прямее, эффективнее, быстрее, но — те же. Плюс — куча проблем, связанных с обратной адаптацией к мирному обществу. Всей их «зрелости» хватает совсем ненадолго… с тобой иначе. Твои выборы, твои слова, твои решения, твоя целеустремлённость и самодисциплина — не свойственны твоему возрасту. За шестнадцать лет, при всём желании, никак не накопишь такого опыта. Это невозможно.

— Мир бесконечен во всех направлениях, — пожал плечами я. — Нет в нём ничего невозможного.

— Вот только, чтобы прийти к этой истине, осознать и принять её, требуются годы. Десятки лет, Юр, — улыбнулась она. — Это бросается в глаза. Не говоря уж о конкретных фактах, таких как: самостоятельные тренировки по чёткой, проработанной системе, получить которую ты не мог ни от кого из своего окружения; выполнение комплексов Внутреннего Кунг-фу, неизвестных даже Мастерам из Срединной Империи. Точнее, опознанных, как древние секретные техники Стиля Жёсткого Кулака Школы Северного Шаолиня, только очень сильно видоизменённые, но, что самое интересное, не утратившие вложенных в них смыслов и эффективности. В чём-то, даже… оптимизированные.

— Я же Гений? — ухмыльнулся я, хотя внутри ухмыляться уже не хотелось. Внутри всё сковало напряжение и предчувствие чего-то нехорошего. — Встретил в книжке, выучил, потом сам изменил, «оптимизировал» под себя. Могло быть такое? Разве, это невероятнее достижения Ранга Витязя в шестнадцать?

— Могло, — улыбнулась она. — Бы. Если бы… не одно «но». В твоих книжках, в твоём «Самоучителе по кунг-фу», который ты так показательно и демонстративно штудировал, нет таких комплексов и упражнений. Повторю: они секретные. Непосвящённым их не показывают.

— Ну, значит, где-то в Сети наткнулся. Не помню уже где. Всесеть большая, в ней чего только не встретишь…

— Или эта твоя смешная диета… — проигнорировав замечание, продолжила говорить Катерина.

— А, что диета? — нахмурился я.

— Смешная-то она смешная, если бы не была настолько целостной, проработанной и обоснованной, подкреплённой такими знаниями о физиологических процессах и механизмах, какие тебе негде было бы почерпнуть. В школе такого не проходят. Снова сошлёшься на Всесеть?

— А на что же ещё? — пожал плечами я. Причём, почему-то, иррационально для данной ситуации, начал успокаиваться. Правда, совладать с собой и своими непроизвольными реакциями не смог — руки на груди сложил в жесте замыкания и глухой обороны. — Всесеть большая, а времени в ней ковыряться у меня было предостаточно.