Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ) - Виннер Лера

Вопреки всем правилам приличия и моим ожиданиям, Кайл наклонился и поцеловал меня в висок, а потом поднялся по ступенькам вслед за Самуэлем.

Папку, принесенную мной из дома Сесиль Мерц, он держал в руках почти небрежно, но после вежливого приветствия никто из нас не обмолвился ни словом.

Когда они вчетвером скрылись за тяжелыми дверями, я так же молча, одним лишь красноречивым взглядом напомнила Женевьеве, что нас ждут магазины.

Так много самых разнообразных лавок с радушными хозяевами, через витрины которых нам удобно будет наблюдать за происходящем на площади.

И вмешаться вовремя, если потребуется.

Мой пистолет лежал в висящей на локте сумке, и единственным, что смущало меня в связи с этим, был крошечный факт – это было не мой пистолет.

Кайл сдержал слово и демонстративно забрал себе тот, с которым мы забавлялись в постели. Я же, потянувшись к оставшемуся на тумбе немногим позже, с некоторой оторопью обнаружила, что на рукояти нет ни единой царапины.

Еще летом присмотрев себе именно мое оружие, он нашел идеальный способ получить именно его, и знание об этом отзывалось иссущающим жаром в горле и легкой дрожью на кончиках пальцев.

– Элисон, взгляни.

Женни протянула мне широкую накидку из густого и длинного меха.

Я не любила такие вещи и всеми правдами и неправдами избегала их, даже в самые суровые холода предпочитая обходиться шерстью – слишком тошнотворно-острым было ощущение боли и ужаса, которое испытывало животное в момент смерти. Какая обработка не могла до конца стереть его.

Однако именно эта накидка была другой. Тело, на котором выросла эта идеальная шерсть, не страдало в момент расставания с ней. Напротив, именно для этого оно изначально и было предназначено, послужило всего лишь оболочкой.

Было очередным подарком от этого леса и гор людям, которые замерзали так легко.

– Очень красивая.

Оттенок и правда был изумительным, идеально подходящим в моим глазам и волосам.

– Хорошо, – обрадовавшись так, словно я сообщила ей самую лучшую новость, Женевьева вытащила кошелек и расплатилась быстрее, чем я успела опомниться.

Пока моложавый и улыбчивый хозяин заворачивал накидку, я потянулась к сумке, но Жени накрыла мою руку своей:

– Не надо, пожалуйста. Пусть это будет мой подарок. То, что ты заберешь с собой из Фьельдена лично от меня.

Ее глаза влажно блестели, как будто она готова была засмеяться и расплакаться одновременно, но, вглядываясь в них, я поняла, что ее страх отступил. Да, осталась известная нервозность, неизбежное следствие слишком сильного напряжения, но то, чего она опасалась, уже закончилось и больше не грозило ни ей, ни…

Двери мэрии распахнулись.

Райан Готтингс сбежал по ступенькам в расстегнутом плаще, и только потом развернулся.

Не спеша выходить, мы обе прильнули к окну, и хозяин лавки сделал то же самое, хотя никто из нас троих не решился вымолвить ни слова.

Мэр Фьельдена был вне себя. Дыша тяжело и загнанно, он метался по площади и выкрикивал проклятья, заходился бранью, какую можно было услышать не от каждого в замке Совета, не говоря уже о сапожных мастерских.

Самуэль остался стоять на лестнице, застыл на самой верхней ступеньке. На его обычно невозмутимом лице читалась непередаваемая смесь отвращения с жалостью и даже виной. Что бы ни было, он не хотел и не намеревался унижать этого человека. Сама суть продуманного вчера плана заключалась в том, чтобы позволить Райану Готтингсу оставить свой пост тихо, уйти добровольно, без скандала, следствия и тюремной кареты.

В тени, за оставшейся полуприкрытой дверью, я заметила Кайла, но ни одного из дознавателей видно не было. Придя к старшему Готтингсу, чтобы засвидетельствовать самим своим присутствием серьезность ситуации, они не спешили показываться начавшим собираться вокруг зевакам.

Ничего, что могло бы скомпрометировать будущего мэра и породить кривотолки о нем.

– Будь ты проклят! Нечистая тварь! Я знал, что ты принес беду, когда родился!

Райан ревел, как бешеный, но уже смертельно раненый зверь.

Хозяин лавки попытался наскоро осенить себя спасительным знамением, но доведя его лишь до середины, обреченно махнул рукой:

– Хвала Фэрэй и мудрости Ее! Она нас не оставляет! Простите, леди Готтингс…

Он смутился после своего порыва. Слишком поздно, как ему показалось, опомнился.

Женни бросила на него быстрый взгляд и вдруг улыбнулась – дрожащими губами, и от того особенно искренне и красиво.

– Вам не за что извиняться, Кристоф.

От того понимания, что было между ними, едва не улыбнулась я сама.

Так мало времени прошло с тех пор, как ведьмовское отродье из леса стала леди Готтингс.

Так хорошо этот человек, много старше нас обеих, помнил ее просто Женевьевой.

И так отчетливо они оба понимали: Сэм Готтингс, наконец, собрался с силами, чтобы сделать то, на что у всех прочих не хватало смелости.

Люди не собирались на площади, негодуя и потрясая пылающими факелами. Не пытались навести на зарвавшегося Райана порчу, пребывая в суеверном страхе перед ним. Они просто молчали и ждали, когда Самуэлю все это надоест.

Райан продолжал хрипеть и кричать, а он – стоять, не отвечая и не двигаясь.

Прямо сейчас все те, кто тихо восхищался им и втайне хотел видеть именно его своим мэром, проникались к нему настоящим уважением. Такому человеку можно было без колебаний доверить судьбу города, и я позволила себе короткую крамольную мысль о том, что хотела бы вернуться во Фьельден. Скажем, через год. Вернуться и посмотреть, каким он станет, очутившись в тех руках, в которых давно уже должен был оказаться.

Уток на пруду наверняка заметно прибавится.

– Ради этого ты живешь как живешь, да? – Женни задала свой вопрос тихо-тихо, чтобы обмерший от восторга и ужаса Кристоф не услышал.

Формулировка была обтекаемой, но сейчас она не могла подобрать лучшей, а я прекрасно понимала, о чем она говорит.

О щекочущем в груди чувстве свершившейся справедливости. Пусть крошечной, пусть той, о которой скоро все забудут, но имеющей место быть.

Я никогда не смотрела на свою службу Совету так, но сейчас кивнула, потому что в определённом смысле она попала в точку.

Тем временем Самуэль начал уставать от представления, а Райан – выдыхаться.

Я видела, как губы Сэма двинулись – он что-то сказал спокойно и негромко, но Готтингс застыл, как будто получил пулю.

Он медленно, как если бы всё ещё не решил, хочет ли на кого-нибудь броситься, повернулся и пошёл прочь, а Самуэль окинул взглядом площадь.

В его осанке и глазах не было ни торжества, ни снисходительности. Лишь естественная неловкость человека, оказавшегося против воли вовлечённым в безобразный скандал.

– Расходитесь, пожалуйста.

Это было не приказом, но вежливой просьбой.

Люди послушались. Нехотя, возможно, не до конца веря в то, чему стали свидетелями, собравшиеся стали разбредаться по своим делам, но очевидно было – как только они уйдут с площади, по городу понесется молва.

Сэм снова посмотрел вокруг, и я на всякий случай сжала рукав плаща Женевьевы, удерживая её от желания выбежать наружу. Сколько бы сильно им ни хотелось быть вместе с эту минуту, её время называться Хозяйкой ещё не пришло, и эти правила приходилось соблюдать.

Не выходя из тени, Кайл надавил ладонью на дверь, открывая её шире для направившегося обратно Самуэля. Войдя в мэрию, тот коротко, – только своей Женни, – улыбнулся, а потом плотно закрыл её за собой.

Повернув голову, я успела заметить, что Женевьева улыбнулась ему в ответ.

Ближайшие несколько часов у нас обеих были свободны просто потому, что работы в кабинете мэра сегодня будет немало. Сэму еще предстояло подготовиться ко встрече с городским правлением и всеми теми, кто захочет получить от него объяснения.

Кому-то из них хватит полунамека, на кого-то придется надавить. Третьи не поймут без прямой угрозы.

Все это будет не сегодня, но еще до вечера это место должно стать для него надежным тылом.