– Я и себе затрудняюсь ответить, что у нас. Возможно, долго бы ещё не понимал, но едва случилась беда, вдруг почувствовал, что ты нужна. Что кроме тебя никого нет. Всю жизнь считал родственников досадной обязанностью, а теперь, кажется, понял.
Удивительно, но он в своих размышлениях пришел ровно к тому же выводу, что и я. Почти одновременно.
– А ведь и я о том же самом подумала...
– Правда? – лицо закрывали несколько слоев марли, но я по голосу слышала, что он улыбается.
– Угу. Что как бы безобразно ты иногда не поступал, как бы ни бесил – кроме тебя никого нет. Уж какой достался.
Видимо, чтобы сбить градус сентиментальности, Милош выдал свое очередное фирменное рассуждение. Опять же, с нафиг мне не нужной откровенностью – в психологи, что ли, пойти, раз вызываю у всех такое желание.
Он признался, что всегда считал спутницу, тем более жену, важной деталью образа. Частью статуса, которому она должна соответствовать внешностью, манерами и родословной.
– Ты все перепутал, дорогой. Так собак выбирают, не женщин.
– Так всё выбирают, – отозвался этот нахал и продолжил.
Однажды его добрый приятель, бывалый морской волк, заявил, что жена должна быть надёжной гаванью. Милош тогда посмеялся – стареешь, мол, кровь остыла.
– Погоди-ка. Хочешь сказать, что так меня воспринимаешь? Как престарелую родственницу? – возмутилась я.
Конечно. Это от Крыси у него кровь играет, а я так. Бесплатная сиделка.
– Нет. Я хотел сказать, что наконец его понял. Он вовсе не об этом говорил. О другом. Для всех важном.
– К чему это ты клонишь?
– Да так... Просто хорошо, что ты есть.
Как будто я могла куда-то деться и вообще был выбор.
– Прости, ты же вроде бы пришла обсудить что-то важное?
– Ничего. Отдыхай, я сегодня отлучусь в обед ненадолго, а все остальное время буду здесь. Зови, если что понадобится.
62.
Мы не возвращались к тому разговору. Главное сказано, оставалось как-то его осознать, а обсуждать было неловко. Мне, по крайней мере. Милош, послушно отвалявшись два дня в постели, вплотную занялся подготовкой к вечеринке. Перепиской. Чтением всех газет, что мог достать, от корки до корки – вплоть до рекламных объявлений. Готовил свое триумфальное возвращение в свет.
Моей помощи ему не требовалось. Дважды приезжала Ива и пыталась меня во все это втянуть, но с удивлением увидев, что мне интереснее выбирать тару для майонеза, чем цветы для украшения вечеринки, сочла безнадежной и отстала.
Лео закончил картину. Расстались мы прохладно, я старательно изображала дуру и прикидывалась, что больше не замечаю намеков. А вот Милош держался все так же по-дружески, и не скажешь, что с легкостью готов был выставить его за порог.
Ну а портрет оказался изумительным. На фоне летнего сада я казалась таинственным неземным существом вроде дриады. В нежно-голубом платье, с загадочной полуулыбкой на губах. За то, что Лео меня такой видит, я простила возникшее между нами недоразумение. Но принимать его в гостях больше не хотелось.
Пользуясь случаем, я погрузилась в дела с головой. Вернее, вынырнула из фастфудочной в магическом квартале и вернулась к тому, что творилось в городе. А дела наши круто шли в гору. Первое, что услышала от обеспокоенного управляющего – в столовой не хватает мест.
– Мы и новые столы заказали, втиснули как могли, и все равно бывает, что людям сесть некуда. Приходят и ждут, стены подпирают... Да вот, сами глядите!
– Действительно, тесновато, – согласилась я, войдя в обеденный зал. Все было заставлено, столы жались друг к другу, оставляя посередине узкий проход. Как только они тут локтями не толкаются! – Но неужели ждут? Не идут в другое место?
– Какое там! Стоят снаружи или прогуливаются. Я тут что хотел, надоть навес устроить и поставить скамейку. Пусть чтоб хоть присели.
– Отличная идея, если денег в заначке достаточно – делай. Но все-таки это временное решение. А в плохую погоду? А зимой? В Цаневе конечно не лютые морозы, но все равно. Надо расширять помещение.
Мы ввязались в забытый на время спор о том, чтобы переоборудовать столовую для жильцов. Я намеревалась забрать то помещение под коммерцию, объединив с первым. Управляющий упрямо стоял за него горой. Все привыкли, всем якобы удобно, жильцы начнут возмущаться, особенно пожилые, кто квартирует много лет.
– Ладно, ну не нравится тебе комната с верандой и сквозняками. Я не настаиваю, найду ей применение. Но мы можем занять другую. Например, ту здоровенную комнату, которая вечно на замке и все равно пустует.
– Зал для приемов? Ни за что! Это последнее, что в доме не обветшало и выглядит как при вашем покойном дедушке. Шелковые обои. Хрустальные люстры. А какой паркет! Панели розового дерева... Нет. Чтобы все это вытерли, вытоптали и расцарапали так, чтобы в негодность пришло...
– Пол застелишь коврами, теми, старыми, которые я выкинуть велела. Ты припрятал, сама видела. Если и их жаль, купи что-нибудь на барахолке. Люстру не поцарапают, она высоко. И вообще, они туда обедать придут, а не дебоширить. В остальное время можешь и дальше запирать.
– Но ведь это память, – выложил он последний аргумент. Я вздохнула с притворной грустью.
– Мои родители, а особенно дедушка, которого совсем не помню, но много слышала о нем, вряд ли возразили бы. Наоборот, они оставили мне этот дом, чтобы обеспечить средствами к существованию. Ведь тогда брак с азором Лессаром еще не был заключен, мало ли... В общем, дед бы возмутился, увидев такое нерациональное использование площади. Разве при нем тот зал стоял закрытым?
– Я недолго при нем работал, но тогда тут все было не так как теперь. Сильно дом обветшал, опростился... А там, между прочим, балы закатывали, важные переговоры, званые вечера, – произнес он с сожалением.
– Ничего. Балов конечно не будет, и люди у нас останутся простыми, но хозяйство быстро в порядок приведем. Или ты со знатью мечтаешь дело иметь? Думал, что отель для богатых с шикарным рестораном тут устрою?
– Да к чему тот шик, расходы одни да капризы, – отмахнулся он, смеясь. – Вы верно говорили: на бедняках куда больше заработать можно, если умеючи.
– Ну! Вот скажи: какой наша столовая приносит доход?
– За год набежит, чтобы прорехи в кармане подлатать, – заявил он с гордой уверенностью. – Кухня заработала в полную мощность, благо, за всем был уход, не заржавело. Повариху вторую наняли, кухонную девку и горничную. Ну и премию вашу плачу, не забываю. Люди довольны.
– А есть ли излишки? Которые в заначку кладешь?
– То не излишки, то прибыль ваша, – поправил управляющий, заметно напрягаясь. – Жирок на худой год, неприкосновенный запас...
И у нас немедленно развязался новый спор. Я считала, что нужно вкладывать в развитие дела каждую копейку. Дом постепенно ремонтировать, а главное – столовую расширять. Делать просторнее и удобнее.
Переживший вместе с домом не лучшие времена управляющий моего мнения не разделял. Деньгами, попавшими в его распоряжение, разбрасываться не намеревался, пока не накопится достаточная сумма на черный день.
– И какая, по-твоему, достаточная?
– Чтобы заплатить в будущем году налог, на обычные расходы и чтоб ещё осталось.
– Договорились. Сумму налога держи, остальное в дело. На необходимое, конечно, на роскошь и капризы позже заработаем. Не забывай про наш филиальчик. Я на нем уже неплохо подняла, скоро будет и оттуда капать в копилочку.
– Рад, что хоть что-то оседает в ваших карманах, – проворчал он. – Понимаю, вы на мужнем обеспечении, но не делается так. Прибыль должна быть, на которую хозяину самому кушать. Негоже каждый грош, попавший в руки, немедленно тратить.
– Это не траты, а вложения. Под которые люди между прочим кредиты берут...
– Упаси боже!
– ...и работают в минус, на развитие. Мы же клиентов привлекли? Привлекли. Глупо теперь упустить выгоду только потому, что мы с их потоком не справимся. А мне нужен прилавок со стороны улицы, чтобы на вынос сэндвичи и картошку давать. И место под холодильники для майонеза на продажу и очищенного масла для жарки. Его тоже попробую предлагать. Неплохо бы еще устроить витрину.
