– Так и есть! Во всяком случае, я тоже так думала. Но со стороны все это выглядит каким-то баловством. Ведь не просто так. И мне кажется, что все мои новшества кроме вас вообще никому не нравятся. Ничего особенного у меня не получится, брошу, и через неделю все забудут. А чтобы доходный дом вернуть в нормальное состояние, достаточно было просто денег дать, сами бы справились.
– До тебя ведь не справились. Кто им мешал самим сообразить обеды давать? – возразил Василь. – И что значит "брошу"? Пришла, значит, всех тут очаровала, прикормила, а теперь на попятную?! Я сам себе должен сэндвичи что ли готовить? Ты это брось!
– Ладно уж, куда я без вас, – не сдержала улыбку. Повезло мне всё-таки, что в тот день его подвезла. – Кому тогда буду бургеры делать.
Тут он кстати вспомнил, что накануне к ним приехали гости, маги из столицы с официальным визитом. И уже отведали моей стряпни.
– Из столицы? Что же ты сразу не сказал?
В воображении замаячили такие перспективы, что захватило дух. Если сумею открыть точку в столице, все совсем по-другому будет! А столичные маги... Это тот самый шанс, который только в самых смелых фантазиях представляла.
– Вот, говорю. Сейчас они с нашим начальством заседают, а как закончат, точно пришлют заказ. Вот увидишь.
– Ой... Ну почему мне никто вчера не рассказал, – повторила я, бросая недоеденный бургер и срываясь с места.
Надо проверить, всего ли хватает, а если вдруг чего-то нет – попытаться раздобыть. И этот заказ я приготовлю сама. Чтобы знать – все сделано как надо, а если вдруг им не понравится, никого кроме себя не винить.
64.
Этим вечером я припозднилась. Как-то слишком много получилось хлопот, и все они были приятными. Я возвращалась домой с ощущением той особой усталости, какая бывает только после завершения трудной работы. Когда уверена, что выполнила ее хорошо, на совесть, радуешься результату и гордишься собой.
Правда, к ужину опоздала. Есть хотелось – аж пустой желудок стенками внутри терся. К счастью, прислуга ужинает поздно, и у них наверняка что-то найдется и для меня. С этой мыслью я намеревалась сразу пройти в столовую, но в холле обнаружила Милоша. Он сидел вполоборота и смотрел на мой портрет. При этом так крепко задумался, что и не заметил, как я вошла.
– Дорогой, что же ты свет не включишь? Темновато, как следует не разглядишь, – сказала я, подходя к нему со спины.
– Я на него весь день любуюсь, успел рассмотреть, – не оборачиваясь, отозвался он. – Все-таки странно. Как по-разному видим мы людей. Разумеется, вышло очень похоже, и все-таки на картине ты какая-то другая.
Я села на противоположный край дивана, прямо между ним и портретом. Но он предпочел смотреть на портрет, а не на меня.
– Лучше, чем я есть? Так сам ведь обещал, что художник приукрасит.
– Он ничего не приукрасил, просто я вижу тебя иначе.
– И как же, интересно? Как бы ты меня нарисовал, если б умел?
Милош наконец перевел взгляд на меня с картины. Чуть склонил голову, внимательно рассматривая. Его лицо пришло в норму, от покраснений, отека и оспин не осталось следа. Только шрамы, но их сейчас не было видно.
– Точно не скучающей в саду. И не с улыбкой томной обольстительницы – боже мой, Лина, ты ему так улыбалась? Я бы нарисовал тебя на бегу, с выражением, будто что-то пытаешься в уме подсчитать, а у тебя как всегда не выходит. С половинкой пирожка в руке.
– Почему с половинкой?
– Вторую уже съела, – усмехнулся он. – Да, вовсе не так романтично, но... Это и была бы ты. Такая как есть. Ну или какой только я тебя вижу.
Разозлиться бы, но мы оба знали, что он прав. Такая и есть, постоянно куда-то тороплюсь и вечно в поисках, где бы что схомячить. Кстати, в последнем он сам виноват. Не устроил бы в доме голодный режим, не пришлось бы перехватывать на стороне...
Хотела высказать вслух, но почему-то в последний момент фраза показалась двусмысленной.
– Я ему так не улыбалась, – пробормотала вместо этого. – Точнее, улыбалась, но не ему. Позировала. И это была задумчивая улыбка, а не то что ты себе насочинял.
– И о чем же ты в том момент задумалась?
– Честно? Как бы незаметно почесаться.
– Вот и я о том. Портрет прекрасен, но, как и все портреты, особенно женские, врёт и льстит натурщице. Но как предмет искусства мне весьма нравится. Не стыдно украсить дом. Не сомневайся, ты столько времени промучилась не зря, – резюмировал Милош и подхватил верхний листок со стопки писем на столике.
– Опять доставили признания в любви от поклонниц, – усмехнулась я, и без того недовольная его рассуждениями об искусстве и моей персоне заодно. – Что же, не буду мешать.
– Постой. Это письмо от Кристины Ковач. Послушай, – он развернул письмо с явным намерением прочесть.
– Не буду я этого слушать! – воскликнула возмущённо, но он все же принялся читать.
Не все конечно. Выборочно. Помимо того, что Милош пропустил, она сокрушалась о его состоянии и выражала сожаление, что не в силах его облегчить. Увы, обстоятельства вынуждают ее срочно уехать в столицу. Где она, разумеется, будет скучать, страдать и ждать новостей. Просила непременно писать. Обещала навестить, когда он вернётся к прежней жизни. Выражала уверенность, что это рано или поздно случится, болезнь пройдет и Милош станет прежним.
– Ну и зачем мне это знать?
– Мы ведь поспорили. А здесь едва ли не открытым текстом сказано, что такой как есть я ей совершенно не интересен. Поскучала немного на курорте и уезжает туда, где веселей. Видишь, я был прав. Внешность важнее, чем мои миллионы, – он с довольным видом бросил письмо обратно в кучу и встал с места. – А теперь, раз вернулась, не желаешь поужинать? Или снова тайком наелась всякой гадости?
– Некогда было, голодная как собака. Но у тебя ведь режим, неужели до сих пор не поужинал?
– Наскучило садиться за стол одному. Идём? Нам немедленно подадут, все готово, только тебя и ждали.
За столом Милош поинтересовался, чем таким я занята, что не успеваю вернуться домой вовремя. Он был в курсе, что у магов работает сменщица и что я наняла дополнительный персонал.
А заняться тем не менее было чем. Приходил подрядчик, которого нанял управляющий чтобы сделать навес и отремонтировать помещение с выходом на веранду. Заодно перестроить и ее саму, чтобы не лишать жильцов курилки. Приступить я ему велела в кратчайшие сроки, и завтра квартирантам будет объявлено, что в доме начинается ремонт. Законодательства о шумных работах здесь не существовало, штроби хоть в полночь, но я запретила издеваться над людьми и сама назначила график. В том числе приостанавливала на время обеда.
– Выходит, ты сама растянула сроки работ, – сказал на это Милош. – У тебя всего лишь обеды для бедных, не ресторан. Заботу об арендаторах я могу понять, но зачем отпускать строителей в обед? Платить поденно будешь столько же, на почасовую они не согласятся. Не принято.
– То есть если человек не богат, ему можно есть в шуме и пыли? И вообще, не называй мое дело обедами для бедных, как будто нищим бесплатный суп раздаю. У меня столовая. И они платят деньги.
– Как пожелаешь. Меня больше интересует, берут ли этот твой хваленый новый соус. Если он настолько хорош, я готов помочь тебе открыть производство.
Еще бы! У него явно нюх на выгоду. Знал бы, что в моем мире этот самый соус найдется чуть ли не в каждом холодильнике, давно бы выпросил на него патент.
– Берут, но пока рано о чем-то говорить, мы сегодня впервые его выставили.
И весь распродали. Но его и было-то всего десять банок...
– Тебе нужна реклама. Убедить возможных покупателей, что эта странная жирная масса – то, что им совершенно необходимо. Рассказать, куда его добавлять. Может, выпустить брошюру с рецептами или купить еженедельную колонку в газете.
– А здешние газеты такое печатают? – спросила, досадуя, что не мне пришла в голову эта очевидная и эффективная идея.
