Император Пограничья 4 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Валентин Вельский, коренастый мужчина с глубокими морщинами на лице, выглядел старше своих сорока лет. От него пахло землёй и камнем, а когда он двигался, казалось, что двигается сама земля.

— Мои предки были знамениты своим умением находить руду и драгоценные камни, — сказал он с заметной горечью. — Однако времена изменились, теперь если геомант не работает на Демидовых или Яковлевых, житья в Содружестве ему не будет…

Надежда Кронгельм, изящная женщина лет тридцати с необычными серебристыми прядями в тёмных волосах, казалось, парила над полом, настолько лёгкой была её походка. В её присутствии воздух словно становился свежее и чище.

— Аэромантия — редкий дар в наше время, — произнесла она мелодичным голосом. — Я могу управлять воздушными потоками, создавать защитные купола от ядовитых газов. Моя семья когда-то перебралась в Содружество из Саксонии. Раньше я преподавала в частной школе для девушек.

Степан Безбородко, крепко сложенный мужчина с ожогами на руках и шрамом через всю щёку, стоял немного в стороне от остальных. Его постоянная настороженность и привычка держаться спиной к стене говорили о непростом прошлом.

— Боевой пиромант, ранг мастера второй ступени, — отрывисто представился он, когда очередь дошла до него. — Раньше служил в ратной компании «Стальной кулак», но после ранения меня списали. Влез в долги, чтобы исцелиться. Искал работу инструктором, попал в лапы Терехова… Моя семья, — он замялся, — давно отреклась от меня из-за скандала, так что я сам по себе.

Глядя на этих людей, переживших плен и лишения, я испытывал странное чувство. Их судьбы, переплетённые капризами княжеской политики, теперь сошлись здесь, в далёком пограничном остроге. Они представляли огромную ценность — не только как специалисты, но и как живое свидетельство того, что талант и знания могут прийти откуда угодно.

— Как я уже говорил, Угрюм станет вашим домом, если вы того пожелаете, — подвёл итог я, поднимаясь на ноги. — Вашим знаниям здесь найдётся достойное применение. И, возможно, вместе мы сможем создать нечто более значительное, чем просто ещё одно укреплённое поселение.

Когда большинство разошлось, в кабинете остались только Василиса, Полина и я.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Белозёрова, глядя на разложенные на столе наброски будущего расписания, — во время учёбы в Муромской академии я мечтала когда-нибудь преподавать, но не думала, что это случится так скоро… и в таких обстоятельствах.

— Преподавание в академии — почётная должность, — добавила Голицына, собирая оставленные чашки. — В Московском Бастионе конкурс на место профессора доходит до пятнадцати человек на место.

Я посмотрел на этих двух молодых женщин — таких разных, но объединённых общей целью. Одна — княжна, скрывающая своё происхождение, другая — графиня, отвергнувшая привилегии своего положения.

— Здесь, в Угрюме, мы создаём что-то новое, — сказал я. — Не просто копируем старые структуры, а строим то, что соответствует нашим ценностям и потребностям. Магия должна служить людям, а не оставаться привилегией избранных.

Полина неожиданно тело улыбнулась мне:

— Знаешь, Прохор, даже если мы обучим всего десяток одарённых простолюдинов, которые иначе никогда бы не реализовали свой дар, это уже изменит мир.

В эту ночь, засыпая в своей комнате, я думал о странных поворотах судьбы. В прошлой жизни я объединял земли силой оружия. Теперь же, возможно, самым мощным моим оружием станет знание, переданное тем, кому оно раньше было недоступно.

Утром следующего дня я решил обойти лазарет, проверить состояние раненых. Борис доложил, что ситуация стабильная, но двое тяжелораненых требуют особого внимания. Когда он упомянул, что одним из них оказался Силантий — один из первых охотников, присоединившихся ко мне ещё в начале моего правления в Угрюмихе — я ощутил неприятный холодок в груди.

В не шибко просторном помещении запах трав и мазей смешивался с запахом крови и пота. Между рядами коек сновали помощники Альбинони, перенося бинты и лекарства. Новоприбывший целитель Георгий Светов колдовал над пожилым мужчиной с ожогом на плече — зеленоватое сияние окутывало его ладони, постепенно затягивая рану.

Альбинони встретил меня у входа, театрально вскинув руки:

— Пресвятые угодники! Синьор воевода посетил наш скромный госпиталь! — несмотря на привычную манерность, в его глазах читалась усталость. — Вы, конечно, к Силантио? Он там, в углу.

— Как он? — спросил я, направляясь в указанную сторону.

— О, magnifico! — всплеснул руками доктор, следуя за мной. — Жить будет. Ужасные множественные оскольчатые переломы костей голени смещение суставов. В обычной ситуации я бы сказал — только ампутация, но благодаря магии синьорины Белозёровой и синьора Светова, а также моим скромным усилиям… — он сделал неопределённый жест. — Ходить будет, но не бегать. И тяжести поднимать… — он отрицательно покачал головой, — не сможет.

Силантий лежал на низкой кровати, его ноги были зафиксированы сложной системой шин и повязок. Лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги, русая борода оказалась всклокочена и топорщилась, словно хвост енота. Услышав наши шаги, он открыл глаза, и я увидел в них такую тоску, что сердце защемило.

— Воевода, — хрипло произнёс он, попытавшись приподняться.

— Лежи, не дёргайся, — я сел на табурет рядом с его койкой. — Как ты?

— Сказали, буду жить, — он отвернулся, глядя в стену. — Только какой от меня теперь толк? Итальянец гутарил, что я больше не смогу охотиться, в дружине не смогу служить… ноги не те. Обломками стены всё раздробило, когда та рухнула. Повезло, что жив остался.

Я помолчал, глядя на этого сильного мужчину, вдруг ставшего таким уязвимым. Силантию было около сорока, крепкий, основательный, он всегда был одним из надёжных столпов нашей общины. Теперь же эта надёжная опора оказалась надломлена.

— Лучше бы я там погиб, — глухо продолжил он, — как воин… А так что? Обуза для семьи, для общины…

К нам подошла Полина, её руки светились слабым зеленоватым сиянием — видимо, только что закончила целительский сеанс с другим раненым.

— Он поправится, — тихо сказала она. — Я использовала заклинание регенерации костей. Через неделю сможет вставать и ходить с тростью, через три — ходить нормально. Но полной подвижности уже не будет, и большие нагрузки противопоказаны. По крайней мере, пока его не осмотрит целитель ранга Магистра. Вот они способны творить чудеса…

Я кивнул, обдумывая ситуацию. Вывести охотника из этого состояния можно только одним способом — дать ему понять, что он всё ещё нужен и полезен.

— Знаешь, Силантий, — начал я, — ты же в курсе, что у нас детишки в школу ходят? А теперь я замыслил открыть в Угрюме магическую академию для одарённых детей, как простолюдинов, так и аристократов.

— Рад за вас, — безразлично отозвался он, явно не понимая, какое отношение это имеет к нему.

— Так вот, в обоих учреждениях нужен учитель, — продолжил я. — Тот, кто научит детей не только магическим премудростям, но и как правильно развивать своё тело, как стать выносливым, как выживать в лесу, разжигать костёр, читать следы, ставить силки… Как думаешь, кто в Угрюме лучше всего разбирается в этих вещах?

Силантий нахмурился:

— Борис, наверное. Или Федот…

— У Бориса дружина на руках, а Федот в спецназе, — покачал я головой. — А вот у тебя будет время. И опыт есть.

— Ты что, воевода, издеваешься? — в его голосе прорезались злые нотки. — Куда мне детей учить, когда я сам еле ходить буду? С тростью ковылять по лесу и показывать, как силки ставить?

— А разве ты руки потерял? — спокойно возразил я. — Или голову? Знания твои куда-то делись? Опыт, накопленный годами в лесах, испарился?

Он замолчал, сбитый с толку.

— Представь, — продолжил я, — десятки молодых умов, впитывающих твой опыт как губка. Ты можешь научить их тому, что сам осваивал десятилетиями. Да, ты не сможешь бегать с ними наперегонки или показывать сложные акробатические трюки. Но ты можешь их направлять, оценивать, корректировать. Показывать на практике то, что возможно, объяснять словами остальное. И я обещаю тебе, что однажды в Угрюме будет достаточно могущественный целитель, чтобы излечить тебя до конца.