Жена светлейшего князя (СИ) - Деева Лина

Первая Дева лишь вздохнула в ответ.

— В таком случае, — герцог посмотрел на меня, на Геллерта, опять на меня, — нам остаётся только выполнять приказ.

Они с Кератри переглянулись, и граф низко поклонился:

— Прощайте, монсеньор. Прощайте, госпожа княгиня Да пребудет с вами благословение Источника.

Шагнул в марево — и исчез.

— Да пребудет с вами благословение Источника, — эхом повторил Тьерсен. Коротко обнял Геллерта, почтительно поцеловал мне руку. — Клянусь, даже в чужом мире память о вас будет жить века. Прощайте.

И его высокая фигура так же растворилась в проходе.

— Кристин? — Геллерт не терял надежды, что безрассудство уступит голосу разума. Однако я лишь отрицательно качнула головой да крепче сжала его пальцы.

— В таком случае наш черёд, — резюмировала Первая Дева, и Хранительницы начали по одной вставать с пола. С благословением обнимали нас и исчезали лёгкими тенями. С каждым уходом Первая Дева становилась всё бледнее, а черты её — всё резче, но Геллерт не вмешивался.

И вот в Зале Источника нас осталось только трое.

— Держи, князь.

Геллерт крякнул и сгорбился, словно ему на плечи легла тяжесть небесного свода. А я торопливо стянула браслеты и прижалась к мужу, отдавая энергию забившего через меня Родника.

— Спасибо.

Геллерт одними глазами улыбнулся мне, и я ответила бесконечно влюблённой улыбкой.

— Вы похожи на героев легенды, — задумчиво сказала Первая Дева, с присущей ей грацией поднимаясь с пола. — Красивой, печальной, но дарующей надежду.

Как и Хранительницы, она приблизилась к нам. Ласково погладила меня по щеке, со странной настойчивостью заглянула Геллерту в лицо:

— Береги её, князь. До самого конца береги, — и отступила к мареву.

Взмах руки:

— Лёгкого вам пути через Источник! — и Дева пропала.

Несколько ударов сердца мы смотрели ей вслед, а затем Геллерт почти риторически спросил:

— Точно не уйдёте? Мне бы очень хотелось, чтобы вы жили.

— Это будет не жизнь, — отозвалась я, и муж окончательно смирился.

— Тогда закрываем проход.

Отпущенный узор на миг вспыхнул радужным светом, ослепив нас. А когда мы наконец проморгались, висевшего над полом марева больше не было.

Первый и единственный проход в иной мир закрылся. И почти наверняка — навсегда.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Глава 74

Сидеть на каменном полу было на редкость удобно. Без творимой волшбы в зале Источника царил приятный полумрак, а запах прошедшей грозы и тяжесть на запястьях практически исчезли.

— Не жалеете?

Я отрицательно мотнула головой и завозилась, поудобнее устраиваясь в надёжном кольце рук, ставшем для меня целым миром. Какое удивительное чувство: я дома, и всё правильно. Всё единственно правильно, и по-другому просто не может быть.

Однако кое-что мешало мне расслабиться до конца.

— Нам, наверное, нужно выбираться? — неуверенно уточнила я. — Уходить из замка или хотя бы узнать, что творится наверху?

— Уходить поздно, — беспечно отозвался муж. — Да и некуда, по большому счёту. А узнать, что творится, можно и отсюда. Взгляните.

И он призвал силу Источника, делясь со мной тем, что видел сам.

Мы стали замком — древним и величественным, чьи корни прятались глубоко под скалой, а шпили сверкающими пиками пронзали густую лазурь последнего месяца лета. Непобедимой крепостью князей де Вальде, в распахнутые ворота которой сейчас не без опаски входили отряды вражеской армии. С пустоши перед крепостной стеной за ними настороженно наблюдал Бальдоэн Великий в окружении соратников, среди которых затесался и Леопольд де Шеро. Лишь Великого магистра отчего-то не было, и это, похоже, добавляло монарху мрачности.

— Никого, Ваше Величество! — бодро доложил подскакавший к королю виконт… то есть граф д’Аррель. Бальдоэн едва заметно кивнул и тронул коня в сторону замка.

— Куда они могли подеваться?

Спешившийся на замковом дворе король не глядя бросил поводья кому-то из челяди и с прищуром посмотрел на высокий и загадочно молчаливый донжон.

— Твои соображения, Шеро?

— К сожалению, Ваше Величество, — слезший с лошади герцог отёр лоб кружевным платком, — я мало бывал в замке Источника. Знаю только, что под ним есть обширные катакомбы — возможно, там имеется и подземный ход.

Широкие брови монарха ещё сильнее сошлись на переносице.

— Но какой смысл уходить из хорошо защищённого замка? И, главное, куда?

— Может, у них кончились припасы? — робко предположил де Шеро в ответ на первый вопрос.

— Чушь! — отмахнулся Бальдоэн. — Они были превосходно подготовлены к осаде, и когда я узнаю, кто выдал им наш план…

Он резко оборвал речь и зашагал к двери в донжон, едва не высекая каблуками искры из плотно подогнанных друг к другу булыжников двора.

Княжеский кабинет был пуст — точно так же, как и все прочие комнаты. Западный ветерок залетал в открытое окно и, убедившись, что играть здесь совершенно нечем, разочарованно вылетал обратно.

— Проверьте ящики, — отрывисто распорядился король, и самовольно прибившийся к свите граф д’Аррель бросился к столу выполнять приказание.

— Ничего, Ваше Величество!

— Кто бы сомневался, — пробормотал Бальдоэн, и в этот момент в кабинет почти ворвался герцог де Ла Ренн.

— Ваше Величество, где моя дочь?! Ваши шпионы утверждали, что она в замке, её вещи здесь, но в комнатах лишь разбитое стекло!

— Откуда я знаю, Ла Ренн? — огрызнулся король. — Замок в принципе пуст, если ты не заметил.

— Но, Ваше Величество!..

— После.

Бальдоэн стремительно вышел из комнаты, и будь он простолюдином, это наверняка назвали бы «сбежал».

— Расползлись, как тараканы, — брезгливо заметила я словами Крис. И поспешила продолжить, чтобы отвлечь внимание: — Скоро ведь и сюда доберутся, да?

— Не успеют, — хладнокровно отозвался Геллерт. И заглянул мне в глаза: согласна ли?

Души коснулась печаль об искорке новой жизни, которую вновь не удастся сберечь. Впрочем, есть ли она, не погасил ли её Родник, призванный поддерживать узор перехода?

Я спрятала лицо у Геллерта на груди.

— Конечно.

— Мы погибнем.

Я едва заметно шевельнула плечами: пусть.

Муж тихонько вздохнул.

— Ну хорошо. Только мне снова понадобится сила Родника — сам я сейчас не смогу заставить даже штукатурку осыпаться.

Я согласно кивнула и в последний раз расстегнула замочки браслетов.

Мы снова были замком — каждым его камушком, трещинкой, раствором между камнями, черепицей на крышах. Целиком, от остриёв шпилей до глубочайшего из подвалов, от донжона до внешнего кольца крепостных стен.

Невзятым замком, несмотря на сновавших по его галереям и переходам чужаков.

— Кристин. Простите за всё.

— Давно простила.

И ворота с лязгом захлопнулись — сами собой.

Крепость содрогнулась, будто просыпаясь от многовекового сна. По её толстым стенам побежала паутина трещин, опоясывая башни и галереи. Посыпались камушки, заметались попавшие в ловушку люди и кони. Не обращая на них внимания и поднимая в воздух облака серой пыли, замок начал медленно оседать, и за его оглушительным грохотом невозможно было расслышать многоголосый вопль отчаяния.

— Люблю вас.

— И я.

А потом мой мир окутала тьма.

Эпилог

Мириады серебристых искр над головой — столько я видела только здесь, в горах, где земля тянется к небу каменными пиками, а оно склоняется к ней бархатным пологом.

— Почему серебристых? Они разноцветные, и не искры, а шарики.

Пузыри. Радужные пузыри, величаво движущиеся сквозь предвечную темноту.

— Красиво.

— Очень. А теперь взгляните туда.

Я обернулась и совсем по-детски, как когда-то у Безмолвного водопада, ахнула:

— Источник!

Я видела его дважды, но таким — впервые. Многоцветное тёплое сияние, не имеющее формы, но с ослепительной сердцевиной. Восторженный, радостный хорал, от которого увлажняются глаза и неровно бьётся сердце. То, что дарует жизнь всем мирам.