Я закусила губу, чтобы не наговорить гадостей в ответ, и в глазах Эдвина промелькнуло раздражение. Он резко выпустил меня и поднялся. А затем отошел к окну и продолжил:
– Правила здесь несложные, но тебе придется неукоснительно соблюдать их. Первое – присутствовать на завтраке, обеде и ужине обязательно. Второе – запрещается покидать комнату ночью. Третье – запрещается посещать дальний флигель с башней. Все ясно?
– Ясно, – кивнула я, но не смогла скрыть подозрений. – А что будет с тем, кто выйдет из комнаты ночью?
– Разнос за завтраком и часовая проповедь от леди Мадлен Рокфосс, – сухо ответил он и направился к выходу.
Уже у двери Эдвин добавил:
– Ах да… Можешь и дальше спать со своей тварью. Я все равно не собираюсь ночевать с тобой в одной комнате. Но говорить об этом моей матери не стоит.
С этими словами он ушел. Я должна была испытать облегчение, но почему-то было обидно. А еще меня все больше тревожил этот дом и его правила.
Довольно скоро пришла служанка и помогла мне собраться. Я долго вертелась перед зеркалом. Из платьев, купленных Эдвином, голубое мне нравилось больше всего. В нем я чувствовала себя очаровательной, и это было очень непривычно.
До ужина я провозилась с глазами Кетту. В доме Рокфоссов нашлись все, что нужно для лечения лисенка. Мне удалось почти полностью счистить зеленую кашицу, и теперь только едва заметный зеленый налет напоминал о ранении. Веки моего нового друга пока оставались плотно сомкнутыми.
Перед ужином за мной зашел Эдвин. Ректор оглядел меня с ног до головы и удовлетворенно кивнул. А затем протянул мне руку со словами:
– На людях придется вести себя как влюбленные.
– Раньше вас это не волновало, - бросила я, но послушно протянула руку.
Стальные пальцы Эдвина сжали мою ладонь, и он холодно напомнил:
– Раньше на нас не смотрела мать. Мне плевать на мнение остальных, но она ничего не должна знать о контракте. Ты заполучила невероятно выгодный брак. Улыбайся и будь милой. Думай о дипломе, который у тебя уже в кармане.
Я кивнула и позволила ректору вывести меня из комнаты. Пока мы шли по коридору, я украдкой разглядывала своего мужа. За прошедшие дни я так и не поняла, как он ко мне относится. Большей частью Эдвин был вежлив и равнодушен. Лишь изредка позволял себе насмешку, а злость старался сдерживать. Но я помнила, что адепты Артейской Академии звали этого человека Безжалостным. А еще у меня была тайна, и она могла стоить мне жизни.
Он внезапно покосился на мою руку и спросил:
– В личном деле указано, что твоя мать простолюдинка. По тебе этого не скажешь. Лицо, руки… В этом платье ты смотришься, как аристократка в десятом поколении.
Я не смогла сдержать улыбки. Его комплименты были приятны. Но говорить о прошлом не стоило, и я неохотно пояснила:
– Отец постарался.
– И кем же он был? – в голосе Эдвина был неподдельный интерес.
Я пожала плечами:
– Понятия не имею. Мать никогда не говорила о нем.
Врать об этом было легко и привычно. Я делала это не задумываясь, и мне всегда верили. Но не в этот раз.
– Ложь, – припечатал ректор. – И зря. Возможно, он бы признал тебя. Учитывая то, что сейчас ты Рокфосс.
Я отвела взгляд и резко ответила:
– Это мое дело, правда? Вы просили меня не лезть в ваши дела. Может, тогда не будете лезть в мои?
Я видела, что Эдвин недоволен моим ответом и собирается ответить в том же духе. К счастью, в этот момент мы подошли к столовой, и разговор пришлось прервать. Ректор напомнил:
– Зови меня по имени. А к матери обращайся “госпожа Мадлен”. Другого она от невестки не потерпит.
Я кивнула и первая шагнула в распахнутую дверь.
Мадлен Рокфосс восседала во главе стола. Пока мы занимали свои места за столом, хозяйка дома не сводила с меня взгляд. Я старалась улыбаться и думать о дипломе. И сумме ежемесячного содержания,которую со стипендией было не сравнить.
Большую часть ужина мы молчали. Эдвин отпустил пару сухих комплиментов повару. На мать он старался не смотреть, и я подумала, что эти двое успели не только переговорить, но и поссориться. Знать б еще, из-за меня или нет. А госпожа Мадлен теперь смотрела на меня оценивающе. И в этом взгляде наряду с сомнением проскальзывала надежда. На внучек, не иначе.
Остаток вечера я посвятила изучению дома. Эдвин сам провел меня по всем этажам. Кроме запретного флигеля, разумеется. Я еще никогда не была в таком большом доме, поэтому запомнила только самое главное – расположение библиотеки, из которой вынесла три справочника по магическим болезням, дорогу к комнатам свекрови и кабинету Эдвина. Напоследок ректор сказал мне:
– Если что-то случится, обращайся ко мне в любое время дня и ночи.
На этом мы распрощались. И стоило только моей голове коснуться подушки, как я тут же уснула.
Не знаю, что меня разбудило. В какой-то момент я резко открыла глаза и поняла, что рядом со мной нет Кетту. Тут же села на постели и коснулась лампы на столике у кровати. Слабенький световой артефакт озарил комнату. Я огляделась, но не видела лисенка. Зато обнаружила то, от чего сердце мое упало. Дверь в комнату была приоткрыта. Я мысленно застонала. Комнату я точно запирала. Неужели кто-то из обитателей дома решил тайком избавиться от неугодного хозяйке лисенка? Или специально приоткрыл дверь, зная, что выходить из комнаты ночью мне запретили…
Пару минут я колебалась и продолжала сидеть, надеясь на чудо. Затем я соскребла себя с постели и тщательно обыскала комнату. Лисенка нигде не было. И только после этого я обреченно подошла к двери и тихонько позвала:
– Кетту, иди сюда, Кетту.
Коридор остался тёмным и пустым. Я постояла в замешательстве, а затем где-то вдалеке мне послышался слабый писк. Сквозняк холодил ноги, и я не сразу поняла, что лисье тявканье доносится из приоткрытого окна. Больше я не медлила. Поспешно набросила на себя тяжелый халат, потуже затянула пояс и бросилась вниз.
Я была уверена, что Кетту покинул комнату не без чужой помощи. Ожидала поймать за руку слугу, который тащит лисенка за ворота. Но и в доме, и во дворе царила тишина. На небе не было ни облачка, а от луны остался тонкий серп. Я призвала элементаль и собрала магию на ладони, чтобы осветить путь.
Лисенок отчаянно барахтался среди кустов и тер лапами глаза. Похоже, зуд и жжение вернулись в самый разгар его путешествия по саду. И теперь малыш отчаянно звал на помощь. Я с облегчением сплела заклинание и коснулась мордочки звереныша. А затем подняла своего питомца на руки и укоризненно сказала:
– Неудачное время для прогулок. Нужно вернуться, пока мы не перебудили весь дом.
Кетту благодарно лизнул меня в щеку. А в следующий миг за моей спиной раздался мелодичный женский голос:
– Верно. Неудачное время для прогулок.
Я вздрогнула и обернулась, лихорадочно подбирая оправдания. Но это оказалась вовсе не служанка. Во всяком случае, темное платье из дорогой ткани было пошито по последней моде и подчеркивало стройную фигуру незнакомки. Тонкие пальцы она сцепила перед собой, на губах играла легкая улыбка, а глаза… Рыжие волосы мягкими волнами спадали до талии, и такая же рыжая челка полностью закрывала глаза девушки, заканчиваясь у кончика носа. Она что – слепая? И если она не служанка и живет здесь, то почему меня с ней не познакомили? Разве что… ночью нельзя было выходить именно для того, чтобы ее не встретить ее.
Незнакомка шагнула ко мне и протянула руки. А затем кончиками пальцев ощупала мое лицо. Похоже, и правда слепая. Я не шевелилась и чувствовала растерянность. Страха почему-то не было. Пальцы девушки скользнули по моим плечам, а затем осторожно коснулись морды лисенка. Удивительно, но Кетту тоже не пошевелился и позволил ей погладить свои острые уши.
А затем чуткие пальцы скользнули вдоль моей руки и замерли, коснувшись кольца.
– Оу, – сказала девушка.
И это прозвучало так по-человечески, что даже мимолетные подозрения о ее сущности испарились. Незнакомка осторожно ощупала кольцо со всех сторон.
