Слуга постоял еще немного, подошел ко мне и уселся на кровать.
— Вы на меня внимания не обращайте, леди Виола, я вот тут, тихонечко потрогаю и все… — гаденько прошептал мужик.
Его мерзкое лицо маячило прямо передо мной.
Этот урод дернул завязку на моей ночной сорочке и потянул свои корявые лапищи с цыпками.
Кома?!
Да к чертям собачьим эту кому!
Не позволю себя касаться этому куску дерьма!
Я даже если б мертвая была — воскресла в виде зомби, чтоб разорвать извращенца на части, а тут какая-то кома и какой-то мизинчик, которым надо шевельнуть!
Живой импульс силы, ярости и ненависти пошел в мои неподвижные ноги, накрытые одеялом, мгновенно.
Я ощутила в них покалывание, сильное, как будто кололи сотнями иголок и…
Шевельнула мизинцем! По-настоящему шевельнула!
Теперь нужно изобразить руну, которую показал дух.
Если думаете, что так легко начертать мизинцем ноги хотя бы даже букву, не говоря уже о руне, то попробуйте!
Задачка не из легких.
Но мотивация у меня была мощнейшая!
Злобная ненависть к мерзкому извращенцу, который собирался удовлетворить через меня свою похоть.
Я аккуратно и старательно дернула пальчиком, повторяя очертания спасительного символа.
В следующее мгновение эта руна вспыхнула оранжевым сиянием над покрывалом, прямо над моими ногами.
Мердок, которого кроме его похоти ничего не интересовало, этого даже не заметил!
И тут я почувствовала, что…
Свободна! Я почувствовала свое тело — такое ощутимое, послушное!
Какое же это было счастье!
Я могла шевелиться, двигать руками и ногами, моргать, поворачивать голову и говорить!
— Убери от меня свои грязные лапы, сволочь! — закричала.
Ну и голосок у меня теперь был!
Тоненький, манерный какой-то.
Таким голосом обычно озвучивают самых противных и недалеких девчонок, главных антагонисток в американских фильмах про школу.
Но с этим будем разбираться позже — сейчас надо надавать по щам одному извращенцу!
Ошалелый Мердок вздрогнул, поднял голову и…
Схватив с тумбочки большую тяжелую вазу в форме дракона я с размаху ударила его основанием прямо в мерзкую харю!
Не то, чтобы это далось мне легко — непривыкшее к движению тело было неподатливым, как ватное.
Но ярость придала сил!
— Госпожа Виола? — ошалело пискнул слуга, упав на колени рядом с кроватью и опершись руками о пол.
— Она самая, говнюк.
Перехватив вазу поудобнее, я двинула ему тяжелым стеклянным днищем прямо в пасть.
Кровищи было!
— Вы за что меня избиваете? Что я такого сделал? — запричитал этот урод, выплюнув парочку зубов. — Я всего-то хотел одеяльце вам поправить, а вы… Ой больно, ой… Не бейте меня, госпожа Виола, умоляю! За что, ой-ой-ой, за что?
— Знаешь ты за что, погань мерзкая! — припечатала я и опустила вазу прямо на его пальцы, сжимающие край ковра, отчего Мердок завопил пуще прежнего. — Сто плетей тебе, а потом в рабство продам к пиратам на галеры, понял, урод?
Я не знала, было ли у них тут рабство, галеры и пираты, но угрозу про сто плетей собиралась выполнить на все сто процентов!
Слуга промычал что-то невразумительное и, рыдая, повалился на ковер, поглаживая отбитую руку, а я поднялась и, брезгливо обойдя его, вышла из комнаты.
Мне не хотелось больше тут находиться ни единой секунды.
В коридоре было сумрачно и прохладно.
Мои босые ноги ступали по ковру с узором, здорово напоминающим персидский.
Было очень странно.
Я ожидала слабости, ожидала, что отвыкшие от движения мышцы будут функционировать с большим трудом. Все-таки месяц пролежала без движения.
Но с каждым шагом тело, наоборот, становилось все более пластичным, и все лучше меня слушалось. Я очень быстро в него вживалась.
Единственное, что напрягало — оно было не мое.
Какое-то другое.
Очень, очень непривычное.
В первую очередь мне хотелось поскорее увидеть себя в зеркале и изучить.
Какой была Виола?
Какая я теперь стала?
Я совершенно этого не понимала.
Из разговора Грэма и Амары сделала вывод, что Виола была некрасивой.
А вот ее дух гордо заявил, что мол, наоборот, писанной красавицей — вон, как она себя нахваливала.
Так кто же из них был прав?
ГЛАВА 8
Откровенно говоря, предчувствие было не очень.
Меня смущали руки моего нового тела. Вернее, не сами руки, а ногти.
Длиннющие такие ногти — сантиметра три-четыре, не меньше.
Пока лежала в коме и лупила Мердока вазой, то, разумеется, было не до ногтей, но вот сейчас я обратила внимание, и стало не по себе.
У Виолы был самый настоящий маникюр — возможно, тут это как-то по-другому называется, и делается с помощью магии, но факт оставался фактом.
На ногтях сиял белый лак, на котором были очень тщательно и детально налеплены розовые розочки.
Такое себе покрытие с эффектом 3Д…
Может, оно, конечно, и ничего, хоть аляписто на мой взгляд. Но устрашающая длинна этих ногтищ пугала.
Увлекшись разглядыванием своих новых ногтей, я не заметила, как в конце коридора показалось зеркало, в котором замаячила какая-то фигура.
Непонятная такая фигура.
Странная какая-то по пропорциям.
Чувствуя, как ком подкатывает к горлу, я подобралсь к зеркалу вплотную.
— Мама, роди меня обратно…
Затем я выругалась и покрепче. Просто не могла сдержать эмоций.
Ой, боже мой!
У девушки в зеркале были длинные худые ноги, ненатурально тонкая талия и огромный бюст. Причем смотрелось это, как на старинных фотографиях из моего мира, на которых были изображены женщины, которые всю жизнь, не снимая, носили корсет.
Форма песочных часов В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ ЭТОГО СЛОВА.
Может, это бы не смотрелось так ужасно, если б не лицо Виолы.
Маленький подбородок, узкий маленький носик, и огромные глаза, которые казались вылупленными, как у рыбы. Так же у Виолы явно были удалены комки Биша, из-за которых скулы слишком резко, слишком выразительно выделялись на лице.
Тонкие черные брови словно кто-то нарисовал маркером.
И ресницы, огромные ресницы, похожие на толстых волосатых гусениц!
Вообще, что-то с глазами Виолы было не так. Я сначала не могла понять, а потом уткнулась в зеркало носом, и как поняла!
Не знаю, каким образом это было сделано, но радужка глаз переливалась розовым цветом, а зрачки были не круглые, как у обычного нормального человека, а в форме сердечек. Жирные стрелки только подчеркивали это великолепие!
Разумеется, вся эта красота не могла обойтись без огроменных вывернутых губищ, которые взбесили меня особенно сильно.
Довершали же картину блондинистые волосы с зеленоватым отливом, свисающие до самой попы. Длинными-то они, конечно, были. И блондинистыми были… И сверху вроде достаточно густыми, но вот внизу их ниспало до смешного мало.
Выглядели они — ну чисто как нарощенные. С огромным отвращением я поняла, что, похоже, так оно и есть. Волосы словно жили своей жизнью — чуть шевелятся, колышутся и как будто собираются основать свою цивилизацию. И на ощупь были неприятными — сухими, ломкими.
Из зеркальных глубин на меня смотрела девушка, про которую бы в нашем мире назвали бы жертвой пластической хирургии.
Назвали бы силиконовой куклой и, может быть, даже фриком…
Боже мой, и угораздило же меня, которая всегда была за натуральную красоту, в жизни ресниц не нарастила и всегда делала только нюдовый маникюр, попасть в эту абсолютно неестественную «красотку»!
Если люди, пытаясь справиться с трудностями, проходят пять стадий принятия, то я прочно застряла на второй — гнев!
Жутко разозлила эта неестественная внешность, и я никак не могла перейти хотя бы к стадии торга.
У Виолы действительно было не все в порядке с головой, раз она считала вот эту карикатуру на девушку красивой!
Нет, я не верю, что она такой родилась!
