Сердце Изнанки 3 (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович

В углу жмутся с десяток ребятишек лет от восьми до шестнадцати. Исхудавшие лица, потрёпанная одежда, а в глазах — смесь страха и ярости. А перед ними стоят два здоровяка, взрослые парни лет по двадцать пять. Плечи растопырили, локти в разные стороны. Благо, они спиной ко мне стояли и не заметили моего появления.

В нескольких шагах от них моя ласка застыла в боевой стойке, выгнув спину и распушив хвост, делая вид, что вот-вот набросится на этих громил, хотя размером была им по щиколотку.

— Вы чё, мелкие шавки, совсем оборзели? Мы вас сейчас научим, как нужно к старшим обращаться! — прорычал один из них.

— Чё, забыл что ли, как я тебе зубы выбил три года назад? Тогда молочные были. Поди, новые выросли. Так, ничего, я тебе и коренные выбью. Всю жизнь будешь беззубым ходить.

Вперёд выступила девчонка. Было видно, что на её лице вспухает большой синяк. Лицо покраснело, глаз почти заплыл.

— Не трожь его, не трожь! Только посмей пальцем тронуть! Я сама умру, но тебя найду и зарежу, так и знай. Во сне ли, или в тёмном переулке, но я тебя убью. Как будешь подыхать, так и знай, что это я в тебя нож вонзила, ясно тебе?

— Ты с обещаниями-то осторожнее, девчонка. Иначе я тебе поверю и прямо сейчас тебя здесь завалю. Только сначала юбку задеру. А то больно ты под пацана косишь, надо напомнить…

Договорить он не успел. Я всё это время был в тени, и меня было почти не видно. Зато это как раз дало мне преимущество, чтобы я отыскал доску покрепче и, подобравшись со спины, со всего размаху врезал здоровяку по затылку.

Доска разлетелась щепками, а парень покачнулся мотнув башкой, и повалился лицом вперёд.

Второй, что до этого гнусно скалился, обернулся на меня. Его лицо в раз стало удивлённым, но на том всё и закончилось — два крепких удара в челюсть, и он завалился, да так стукнулся затылком об пол, что я даже побоялся — как бы он не помер?

— Ты чего? — захрипел было здоровяк, которого я огрел доской, но я хорошенечко пнул его по лицу ногой, окончательно вырубив.

— Ишь, крепкий, — хмыкнул я, переводя дыхание. — Доска сломалась, а голова цела.

Повисло молчание.

Дюжина перепуганных пар глаз уставилась на меня. Я пересчитал ребят — да, их было двенадцать. Мне на плечо забралась ласка и, выпрямившись столбиком, с укором поглядела на подростков, уперев лапки в бока, совсем как маленький человечек.

— О, я же говорила, я видела её! Ласка черно-белая. Вот она. Следила за нами, — затараторила та самая девчонка с отёком на лице.

— Тихо ты, — зашипел какой-то парень.

.Я этого мальчишку раньше никогда не видел, не слышал его голоса. Видел только ауру и… удаляющуюся спину.

Спокойно поглядел на него в упор.

— Верни, — произнёс я.

— Простите, господин, простите, — залепетал он.

— Верни, — настойчиво повторил я.

Он тут же засуетился, подошёл к тому самому здоровяку, которого я глушил доской, достал у него из кармана знакомый красный футляр.

— Вот, — протянул мне.

— На Бо́риса работаешь?

— Нет, — покачал головой, пнув одного из здоровяков. — Они на него работают, а я знаю просто, что оттуда богатые люди выходят. Уж не серчайте на мертвецов, нам и так уже не жить.

Тут на защиту паренька встала девушка. Ей не слабо досталось, видимо, здоровяк её кулаком ударил. Но она всё равно закрывала грудью паренька.

— Вы на него не серчайте, он, дурачок, просто. Вечно за нас беспокоится, хочет нам жизнь упростить и попадает в такие вот передряги, — зачастила она. — Я ему говорила, чтобы не лез к этим бандитам, а он всё хочет лёгких путей найти. Вы не наказывайте его, вы лучше меня тогда накажите. Это я не доглядела.

Оглядел ребяток истинным взглядом и чуть не присвистнул — четверо одарённые, все, конечно, зелёные, едва-едва светятся. А еще двое не раскрыли дары, но уже скоро раскроют — ауры очень уж тревожные. Либо проведут инициацию и станут одарёнными, либо умрут. Впервые вижу таких вместе. Очень интересно.

— Вы кто вообще? — спросил я. — Что здесь делаете?

— Сироты мы, — ответила девчонка, которая, судя по всему, взяла на себя роль переговорщика.

Я изучил каждое лицо внимательно. Десять пареньков разных возрастов. одна девчушка лет восьми-девяти и вот эта вот пигалица лет пятнадцать, не больше. Глаз заплывший, сама чумазая, но смотрит гордо, будто баронесса.

— Мы готовы понести наказание, господин, знаем, что Петька оскорбил вас, но мы готовы отработать, если нужно, всё, что скажете, только Петьку не трогайте. Он неплохой парень, — проговорила она.

— Неплохой, только вор, — спокойно произнёс я. — Который не ценит право на чужое имущество и ворует у честных граждан…

Каждое моё слово девчонка принимала, будто удар плетью, но стояла стойко. Петька, тот самый воришка, и вовсе стоял на вытяжку, зажмурившись, будто на расстреле. Другие же мальчишки и вовсе все трясутся, однако видно, что каждый из них поддерживают товарища. Видно, что ценят его. А главное, что каждый пытается прикрыть его собой. Не бросают его, держатся друг друга. Никто не драпанул.

— И что, Петька, часто воруешь? — спросил я.

— Не часто, — ответила девчонка. — Всего-то несколько раз. Каждый раз я его ругала, а тут, когда увидела, что он украл, так и вовсе перепугалась, так и знала, что эти придут.

— И что мне с вами делать-то? — задал я риторический вопрос.

— Примем любое ваше наказание, — так же, как и Петька, встала на вытяжку девчонка.

Я перевёл взгляд на двух здоровяков, что валялись в отключке.

— Эти же от вас не отстанут, да?

Девчонка замотала головой, остальные ребята тоже замотали.

— Не отстанут, — пропищал один из пареньков. — Эти, как клещи, впились. Пасут нас всё время.

— Ох, бедовые вы. И оставить вас так жалко.

Я вздохнул, почесывая затылок. Вот ведь влип в историю. Белка на моём плече возмущенно фыркнула, будто говоря: «Ну и что ты теперь намерен делать?»

Не к генералу же на приём их тащишь.

— Значится, так, — произнёс ровным тоном. — Вы, как я вижу, здесь живёте?

Девчонка ответила:

— Да, господин, здесь живём.

— Вот здесь пока и оставайтесь. А я решу, что с вами делать. — Я кивнул на двоих здоровяков. — Этих по рукам и ногам свяжите. Чтобы они не сбежали.

— Убить их? — сглотнув слюну, спросил Петька. — Я… Если так, то я не готов, я не убийца, я…

— Не надо никого убивать, — спокойно произнёс я. — Просто свяжите. А там решим этот вопрос.

Петька по-прежнему стоял на вытяжку, а по его щекам струились слезы, да и под носом было мокро.

— Чего ты ревёшь, пацан? — спросил я. — Тебе вон пятнадцать лет, ты один из самых старших среди них. Плохой пример подаёшь!

Он всхлипнул:

— Да я-то думал… У нас теперь хорошо все будет, заживём, а тут… Вон оно как.

— На жалость давишь? — грозно спросил я.

Он даже глаза раскрыл.

— Что вы! Зачем вы так⁈ — Тут же вступилась за него девчонка, — он же, правда, переживает, говорю же, глупый он, наивный.

— Ладно, хватит оправдываться, — обрубил я.

Залез в карман, вынул три купюры по пять рублей. Зажал между средним и указательным пальцем, вздёрнув их вверх.

— Так… Что я сказал надо делать? — спросил я, оглядев толпу. Надо понять кто из них наиболее толковый.

— Оставаться здесь, ждать вас, — произнесла девчонка.

— Верно, тебя как звать? — спросил я ещё раз, оценив её сквозь истинный взгляд. Зелёная аура, совсем слабая, но зелёная. Скорее всего, уже поняла, что у неё дар есть.

— Марьяна, — ответила она.

— Значит, так, Марьяна, — произнёс я, — ты за старшую, головой отвечаешь. — Протянул ей пятнадцать рублей. — Еды всем купи. И мелкой одежду нормальную, а то ходит голая да босая, — указал я на девчонку, что действительно стояла в изорванном платьице с босыми ногами на каменном полу. — Денег хватит на это?

— Так хватит, конечно, — воспрянул Петька, — сполна хватит, господин, а если не хватит, то я утащу…

— А-ну, цыц! — рявкнула она на него. — Не надо ничего таскать!