Мисс Эндерсон и её странности (СИ) - Зарецкая Анастасия

Всё семейство напомнило о своём присутствии. Только мама никак не дала о себе знать. Ни словом, ни взглядом, ни даже едва различимым дыханием. Ну и ладно.

Кухонька, она же трапезная, в доме была скромных размеров, совсем не рассчитанной на девятерых. Прямоугольный деревянный стол, по задумке, вмещал в себя шесть персон. Шкафчики с резными дверцами вмещали в себя лишь маленькие кастрюльки и в лучшем случае четыре набора посуды. А в раковину и вовсе одновременно вмещалось лишь три тарелки. Тюль кое-где провисал — в попытках вместиться в пространство трапезной кое-кто мог наступить на край тюля, а кто-нибудь другой в это время потянуть его в сторону. И крючки вылетали безжалостно.

— Как дела в лавке? — поинтересовалась бабушка. Села напротив Алесты, положила голову на локоток, обратила на неё выцветшие зелёные глаза. Цвет глаз в их семье передавался по женской линии — бабушка, мама, Алеста, даже Ивори досталось. Чем девушка моложе, тем ярче и задорнее глаза. А к старости всякую искру теряют. — У нас всё по-прежнему, — бабушка вздохнула. — Косси опять чуть без хвоста не остался, еле отбила его от нашего младшенького.

— Он скоро вообще откажется вниз спускаться, — Алеста покачала головой.

— Он бы уже перестал, — согласилась бабушка, — если бы его всякий раз не вынуждало чувство голода.

— Ты его тоже бери с собой, Алеста, — предложил дедушка, оторвавшись на мгновение от блинчиков, которые вызвали у него интереса куда больше, чем у Алесты. Хмыкнул в пушистые седые усы. — Будете втроём ходить. Стая.

— Тогда лавка долго не проживёт — они с Королём обязательно что-нибудь не поделят… Дела заморозило — никто ко мне сегодня даже не заглянул. Зато в самом городе… неспокойно сегодня.

Дядя всё-таки тоже добрался до кухни, хоть и не стал заходить внутрь, остановился в проходе. Высокий, поджарый, выглядящий куда моложе прожитых сорока. Впрочем, когда сбрасываешь с себя груз всякой ответственности, жить в самом деле становится легче и беззаботнее.

— А я слышал об этом беспокойстве, — поделился дядя. — В каком бы кругу не оказался, все только о нём и говорят.

— И что приключилось? — Бабушка охнула, а дедушка лишь хмыкнул в очередной раз.

— Ну, давай, Алеста, рассказывай сама, — смилостивился дядя. — Мне и самому интересно послушать и понять, насколько твоя версия будет отличаться от моей.

— Убийство, — ответила Алеста уверенно. И принялась объяснять: — В гостевом доме. Вчера к Зене поселился новый постоялец, а сегодняшним утром она заметила открытое окно. Пришла к этому постояльцу, чтобы потребовать с него объяснений… Но ответить он всё равно не смог. И уже не сможет.

— Бедная, бедная Зена! — бабушка прикрыла рот ладонью и внимательно посмотрела в глаза Алесты, будто там, на дне, прятались невысказанные ответы.

— А мне про несчастный случай рассказывали, — дядя нахмурился. — Прямо-таки убийство?

— По крайней мере, на обычный несчастный случай это не похоже, слишком странные обстоятельства. Наш следователь, Джонти, вызвал подмогу из Леберлинга. Скоро кто-нибудь приедет, я думаю. И тщательно со всем разберётся. Может, и вправду просто несчастный случай.

Для выручки торговых лавок — уж точно несчастный.

Голосом, не принимающим возражений, Вивитт позвала Ларка — чтобы посидел с собственными детьми. Дядя ушёл, бабушка взялась за мытьё посуды, а дедушка вспомнил о блинчиках, которые явно его заждались.

Ужин Алесты оказался скорее близок к «совсем не притронулась к еде», чем «наелась до отвала». И всё-таки на большее не хватило аппетита. Зато Король Подземельный разделается с предназначенной Алесте едой радостно и мгновенно… Никаких минусов. Алеста накормила Короля Подземельных заслуженным ужином, запустила на крошечную веранду, чтобы не морозил лапы, и заперла входную дверь на все замки.

— Хорошо подумайте, Король, — строго произнесла Алеста, прислонив ладони к обеим щекам пса, — что вы будете делать завтра. Пойдёте вместе со мной в Лавку — или останетесь здесь, охранять дом? Да, я прекрасно знаю, что лавка вам нравится больше. Впрочем, дом… От кого его охранять? — Она вздохнула, вбросила взгляд на круглое оконце. Вот и стемнело наконец… — Я тоже подумаю. Мыслями обменяемся завтра утром.

Сумка дожидалась Алесты в прихожей. Подхватив её, она устремилась в гостиную, где сосредоточилась вся орава дядиных детей. Сам дядя вновь успел сбежать — за пять лет Алеста так и не поняла, куда он исхитряется прятаться: не было в этом доме ни одного тёмного уголка, что смог бы уместить в себя такого видного мужчину.

Зато была Вивитт. Даже дома — как на торжество. Шёлковое розовое платье, побледневшее от времени. Тяжёлые серьги. Высокий пучок белокурых волос.

— Опять уходишь, — заметила она, когда Алеста коснулась перил винтовой лестницы. — Поиграла бы с братьями или сестрой.

— Устала, — только и сказала Алеста. — Хочу отдохнуть.

От шума остались лишь отголоски: звук неохотно поднимался по винтовой лестнице, слишком много шагов и поворотов нужно было совершить. Да и что таить: сама Алеста, если вдруг оказывалась дома, старалась лишний раз не спускаться, чтобы не пришлось в очередной раз преодолевать скопище ступеней.

На втором этаже было четыре двери, что жались друг к другу практически вплотную. Две двери по левой стороне и две — по правой. Алеста всегда поворачивала направо: левая семья принадлежала семейству дяди.

Прежде чем войти в собственную комнату, окна которой выходили на север, Алеста постучалась в дверь с окнами, выходящими на юг, смотрящими куда-то в сторону Леберлинга. Плавно опустила вниз ручку, приоткрыла дверь не шире, чем на два пальца. И сказала тихо, прямиком в щель:

— Я вернулась, мама.

— Сегодня рано, — только и сказала она. Равнодушный, бесцветный голос.

Впрочем, ждать чего-то иного вряд ли следовало. Алеста захлопнула дверь: ни единого лишнего звука, чётко отлаженный механизм, и повернулась.

Дверь, ведущую в её скромные покои (которые когда-то очень хотела присвоить себе Вивитт), несложно было отличить от других. Ибо в большой (относительно) двери имелась ещё одна дверца, маленькая, у пола. Скорее даже, заслонка, которая цепляется к двум гладким винтам и спокойно отклоняется вперёд и назад.

Этой дверцей пользовался второй полноправный житель покоев Алесты. Тот самый Косси, который едва вырвался из цепких ладошек Пепита.

Правда, Алеста звала его так — Принц Краснопёрых.

Этот кот обладал удивительно чутким слухом. По звуку шагов он мог различить, кто именно приближается к двери. И если этим некто был любитель дергать Принца Краснопёрых за хвост (весьма выдающийся хвост), то кот предпочитал прятаться под кровать, застеленную покрывалом с пушистыми кисточками, или запрыгивать на шкаф, заставленный коробками. Спасение оказывалось несбыточным лишь тогда, когда Принц Краснопёрых слишком крепко спал, а охотник на котов очень уж тихо шёл.

Зато, стоило этому удивительному коту различить шаги Алесты, как он тут же приближался к порогу и принимался усиленно ждать свою главную хозяйку.

Принц Краснопёрых поселился в этом доме тоже с подачи Алесты. Он переехал в него зимой, той же самой, когда Алесте досталась Лавка странностей. Даже больше: именно Лавка странностей, а, точнее, крыльцо, к ней ведущее, и стало первым его пристанищем. Сквозь завывания ветра и скрип снега Алеста едва различила тихое жалобное мяуканье. Но всё же различила.

Тот котёнок, который вскоре получит гордое имя — Принц Краснопёрых — оказался совсем крошечным: на сложенные ладони Алесты уместилось бы ещё два, а то и три таких создания. Однако ни других котят, ни мамы Принца Алеста поблизости не нашла.

…Скрипнула дверь, и Принц Краснопёрых, выросший и возмужавший, довольно мяукнул. Алеста присела, погладила кота по короткой, едва покрывающей изящное тело, шерсти. Тело Принца Краснопёрых и в самом деле было обделено шерстью. Зато внушительная её часть сосредоточилась на кончике хвоста: серого жгута, что оканчивается ярко-красным наконечником стрелы. Перья в его состав входили мягкие, летящие и воздушные — колыхались при каждом движении. И всё равно выглядел хвост оригинально и необычайно.