Людей в комнате было человек тридцать-сорок, не больше. Вдоль стен, сливаясь с телеизображением, стояли такие же небольшие столы, как и на экранах, за которыми сидели живые люди: члены команды и её будущие знакомые. Иногда – парами, но чаще по одному.
Старые здания вокруг и вдалеке намекали на то, что это какой-то туристический европейский городок, построенный веке этак в пятнадцатом-шестнадцатом. Мило, симпатично, но не слишком приятно после стольких дней одиночества оказалось быть в толпе, большая часть которой, к тому же, – просто изображение.
Стрелка под ногами пропала, и от входа Татьяна шагнула на точную имитацию булыжной мостовой. Чувствуя сквозь туфли неровности улицы, она подошла к одному из столиков, села в плетёное кресло и растерянно оглянулась, не понимая, как раздобыть еду.
Дни, проведённые наедине с Платоном, заставили её возненавидеть кисель во всех видах на долгие годы. Хотелось съесть нормальный кусок мяса с салатом и жареной картошкой, похрустеть огурчиком, ощутить во рту чуть сладковатую мякоть помидора и кислинку чёрного хлеба.
Ни меню на столе, ни официантов, ни даже люка, который хоть что-то подаст. Зато за спиной чужой низкий голос спросил:
– Простите, вы не будете возражать, если я присяду? Пустых мест уже не осталось, – извиняющимся тоном добавил мужчина.
– Садитесь.
Он был молод, не старше семнадцати-восемнадцати лет, высок, широкоплеч и черноволос. Уверенно устроившись напротив Татьяны, представился:
– Константин.
– Татьяна, – она неловко пожала плечами, стесняясь рассмотреть его попристальнее.
Новый знакомый, безусловно, вполне симпатичный на её взгляд, отличался странно усталым выражением лица. Оно добавляло возраста, но яркий солнечный свет, лившийся с потолка, подчёркивал полное отсутствие морщин, подростково-гладкую, чуть смугловатую кожу и несколько тёмных волосинок над верхней губой, которые когда-то превратятся в усы. Пока что это была неряшливая юношеская поросль. Именно поэтому взгляд незнакомца так не вязался с его внешностью.
Люк в столе все-таки открылся, выставив перед ними два комплекта еды. Тарелка с какой-то не слишком густой кашей, на отдельном блюдце – два кубика желе – розовый и зелёный – и, вместо омерзительного кофина – нормальная чашка прекрасно пахнущего чая.
Татьяна с тоской посмотрела на предложенный ей обед и нечаянно подняла глаза на спутника, столкнувшись с ним взглядом. На его лице было написано такое же уныние: он явно рассчитывал на что-то более вкусное. От этого эмоционального совпадения они улыбнулись друг другу, смущённо отводя взгляд, а потом уже осознанно посмотрели в глаза один другому и почему-то рассмеялись.
– Интересно, нам долго придётся есть такую дрянь? – риторически вопросила Татьяна.
– Платон сказал, что ещё около недели, – неожиданно ответил Константин.
– Вы спрашивали у него?! – удивилась она.
– Да. Признаться, я с детства ненавижу кисель… – он так демонстративно передёрнул плечами и сморщил нос, что Татьяна невольно улыбнулась снова.
Несколько мгновений она рассматривала соседа, а потом, набравшись храбрости, спросила:
– Вас в каком году забрали? Ну, я имею в виду – записали…
– В 2021-м, – Константин отвёл глаза, и Татьяне стало неловко за свой вопрос.
Ели они, почти не разговаривая, а поглядывая по сторонам на соседние столики, куда усаживались новые спутники. Мест оказалось ровно столько, чтобы люди садились по двое и трое. За большей частью столов висела неловкая тишина, и соседи сидели, уткнувшись взглядом в свою кашу. Только за одним из столов, где собрались две женщины и один мужчина, шла какая-то оживлённая беседа, в конце которой все трое рассмеялись.
Голод не тётка, и, уже доедая кашу, Татьяна услышала вопрос:
– А вы из какого года?
– Я из 2025-го.
– Сколько лет вам было, когда…
– Шестьдесят пять, – сухо ответила она.
– А мне сорок шесть. Думаю, до сорока семи я там и не дожил.
Возникла неловкая пауза, во время которой Татьяна с удивлением посмотрела на собеседника, снова закинувшего в рот ложку съедобного месива. Он оторвался от тарелки, почему-то вздохнул и пояснил:
– Я попал в аварию, и меня отвезли на МРТ. Врачи считали, что у меня один шанс из десяти остаться живым после операции. Я не был без сознания, просто не мог открыть глаза…
Затем, словно застеснявшись своей откровенности, он снова опустил взгляд на стол и, придвинув к себе кубики желе, снова поморщился, грустно сообщив:
– И желе я тоже с детства не люблю…
Глава 6
Отношения между симбионтами завязывались с трудом и довольно медленно. Все же каждому из них нелегко было принять тот факт, что больше в мире не существует их родных и близких. Почти у всех остались дети, внуки, какие-то незавершённые дела или проблемы. Все они часто возвращались мысленно в прошлую жизнь, пытаясь додумать про себя, как завершил свой путь их оригинал. Так что большую часть времени все они проводили в каютах, беседуя с Платоном и встречаясь только во время приёмов пищи.
Безусловно, были и моменты, когда все они испытывали более-менее похожие эмоции. Например, когда с диетического питания, напичканного всевозможными витаминами, успокоительными и прочими лекарствами они перешли к нормальной еде, которую можно было жевать. К этому времени всем им опротивели бесконечные каши, желе и кисели, и, когда над столом первый раз высветилось голографическое меню, по залу пронёсся гул общей радости, а кое-кто даже захлопал в ладоши, что вызвало дружный смех у всего общества. Смех вполне дружелюбный и тёплый.
Татьяна выбрала салат из огурцов и помидоров, заправленный сметаной, отбивную и жареный картофель. Константин, который в этот день снова оказался за её столиком, потёр от удовольствия руки и потребовал шашлык, лаваш и точно такой же, как у неё, салат.
С момента знакомства они виделись уже третий или четвёртый раз, но сейчас, под влиянием вкусной еды, впервые беседовали почти с удовольствием:
– …а когда он сказал, что эти тела, – Константин дёрнул крепким плечом, – ещё будут расти, развиваться и, если не случится несчастного случая, доживут до двухсот лет! Ну, тогда я первый раз подумал, что, может быть, это даже здорово – получить вот такое приключение! А для меня так даже спасение. Вряд ли я выжил там... дома, после операции.
– А мне больше понравилось, что нам не грозят ни рак, ни наследственные заболевания. Все же это – великое благо.
Сегодня из-за того, что у всех настроение было приподнятое, в столовой засиделись подольше: пили чай, некоторые – кофин, а небольшая компания ребят затребовала себе пиво и теперь, громко стуча кружками, шумела в дальнем углу.
Привычная еда настроила и Татьяну на достаточно благожелательный лад. Она с удовольствием, никуда не торопясь, пила ароматный чай, таская из маленькой вазочки чуть похрустывающие на зубах вафельные конфетки. Вопрос, который задал ей Константин, немного нарушил её безмятежное настроение:
