Мертвая живая - Леонов Николай

– И тем страннее наше дело. Тем страннее, – повторил Гуров. Эксперт выскользнула из кабинета именно в тот момент, когда полковнику позвонил заведующий архивом и сказал, что поднял интересующее его дело.

Кажется, телефон сегодня не давал полковнику даже полшанса на то, что у него будет время спокойно подумать.

Глава вторая

Для начала Лев сделал то же, с чего начал его коллега Лемигов. Полковник взял дело в архиве, переписал все адреса, бегло просмотрев показания, и поехал к родителям Самойты.

Всю дорогу Лев поглядывал в зеркало заднего вида и даже почти не удивился. За ним снова неотрывно следовала машина, и в этот раз полковник был уверен на двести процентов, что за ним не просто следят, а еще и специально постоянно маячат позади, раздражая полковника. Либо чтобы он сорвался, либо чтобы предпринял какие-либо действия против машины, либо… Примерно то же самое говорила Митрохина. Что когда она поехала в Главк на такси, за ней с какой-то раздражающей прилипчивостью следовала одна и та же машина. Но вряд ли за ними следит один и тот же человек.

Гуров поступил гораздо проще. Следили за ним не в первый раз, а уходить от слежки он умел уже давно и очень хорошо. Доехав до Киевского вокзала, на всякий случай запомнив номер и марку машины – снова китаец и снова, скорее всего, арендованная, полковник просто пересел на пригородную электричку, оставив машину в одном из дворов, благо район этот Лев знал очень хорошо. Дом родителей погибшей располагался в небольшом подмосковном поселке, в десяти минутах езды на электричке от Москвы. Уютное шато на берегу озера. С большим садом, просторной верандой. Удивительно, что тут было так тихо, казалось, что в таком месте уже должен был вырасти дом отдыха или санаторий.

Озеро так и манило искупаться, даже несмотря на то что июнь в этом году выдался не такой жаркий.

Перед тем как навестить чету Салимхановых – Елена, когда вышла замуж, взяла фамилию мужа, – Гуров позвонил родителям убитой и согласовал визит, и поэтому его уже ждали. Родители погибшей были… были похожи на пару с обложки. Оба высокие, подтянутые, они явно следили за собой. И за домом, собственно, тоже – над интерьером определенно поработали дизайнеры. Как-то слишком много глянцевых людей уже было в этом деле, а ведь расследование только началось.

Глядя на такие идеальные картинки, всегда хочется увидеть что-то неправильное. Бутерброд с толстым куском колбасы на тарелке. Брошенную в раковине чашку. Доказательство того, что люди тут живут.

– А где у вас жилая часть дома? – спросил Лев. – Ни за что не поверю, что вы тут живете.

Роман, отец погибшей, рассмеялся:

– Ну если вы нас так легко раскрыли, то прошу, пройдем на кухню.

Его жена кивнула:

– Да, там уже все готово. В гостиной мы, правда, обычно только принимаем гостей. Большие компании.

На кухне в самом деле все было готово. Чай, кофе, пирог с яблоками, пряники, шоколадные конфеты. Надо же. Буквально «сообразили на скорую руку».

– Только не говорите, что вы все время после моего звонка стояли у плиты. Мне стало немного неловко.

– Ну, что-то вроде того, полковник, чем обязаны вашему визиту? – Мать убитой улыбнулась: – Просто я люблю готовить и знаю много рецептов.

Лев вздохнул. Они заранее обсудили с Орловым этот визит и пока решили, что не стоит нигде объявлять о том, что нашли тело Елены. Может быть, именно на это и рассчитывает убийца – на то, что начнется шумиха, можно будет все свалить на плохую работу Главка, и, пока сыщики и руководство Управления будут отбиваться от прессы и адвокатов, ему будет проще уйти.

– Были подняты некоторые новые обстоятельства дела. Скорее всего, Генрих вел незаконный бизнес, и нам нужно провести доследование, возможно, что по итогам срок его станет больше, а судьба вашей дочери – чуть понятнее, – выдал заранее приготовленную легенду полковник.

– Какого рода бизнес? – уточнил Роман Салимханов, встрепенувшись.

– К сожалению, не могу пока разглашать эту информацию в интересах следствия. Но я хотел бы задать вам пару вопросов. Понимаю, что вы бы хотели забыть все как страш…

– Нет, – спокойно перебила сыщика мать Елены, Алена. Когда она представилась, Гуров мысленно хмыкнул: интересный в этом семействе выбор имен. Назвали дочь в честь матери. Тем временем Алена Салимханова продолжила: – Не хотели бы. Я думаю, что вы читали материалы дела, но на всякий случай – повторю. Мы очень много работали. Действительно много. И вложили все, что у нас было, в нашу дочь. У Елены в самое сложное для нашей страны время было все. Образование, спорт, витамины, все. Мы…

Лев подавил улыбку. Алена была права. Это было в материалах дела. Но самое интересное, что обо всем этом Гуров помнил и сам. Работа у него была такая. Помнить. В начале девяностых чета Салимхановых, вернувшись из Франции, объявила, что они разработали и успешно испытали в нескольких детских садах Франции и Польши собственную образовательную программу для детей младшего возраста. Суть программы Лев уже не помнил, да и не вникал тогда особо, но дело в том, что в некоторых европейских городах программа для развития одаренных детей, разработанная Салимхановыми, была принята и внедрена в практику. А вот в России дело не пошло. Критики было много, хотя ничего такого уж особенного в самой программе не было. Дети росли в строгости, в полном отказе от телевизора, радио… Там были еще какие-то идеи, но Льву захотелось услышать сначала то, что скажут родители убитой, а потом он планировал освежить знания по тем делам давно минувших дней.

Никогда не знаешь, что может пригодиться при расследовании очередного дела.

– Елена росла очень одаренным ребенком. У нее были потрясающие артистические таланты. Она легко перевоплощалась в кого угодно, не меняя внешность, но перенимая какие-то черты, черточки, если можно было так сказать. Походку, мимику, манеру говорить. Иногда я не узнавала своего собственного ребенка, – задумчиво сказала Алена. – Она… как будто не хотела быть самой собой. Конечно, все наши разработки мы использовали в том числе и при работе с дочерью. Было бы нечестно учить других родителей, как воспитывать своих детей, но при этом не применять все это к ней. А Елена…

– Она бунтовала. Ей не нужно было все то, что мы давали ей. Знания, путешествия. Дочь путешествовала вместе с нами по миру. Росла на Кубе, Тибете, в странах Европы. И все это ей претило. Она хотела обычную среднестатистическую жизнь. Мы с Романом постоянно пытались наладить с ней какое-то общение, найти общие точки, обычно детям нравится путешествовать. Обычно им доставляет удовольствие, когда их родители знамениты. Но Елене – нет, все это было не по вкусу. Только вот потом, надо же, когда она стала совсем взрослой, то все стало наоборот. Теперь она устраивала для нас приятные сюрпризы и организовывала путешествия, – Алена улыбнулась с легким вызовом, предлагая оспорить ее методы воспитания, – но тогда, в ее детстве, мы поняли, что не справляемся с Еленой и нам ее уже не вырастить.

– И что вы сделали?

Родители убитой переглянулись:

– Ничего. К ее десяти годам мы поняли, что это наш провал. Педагогический. Елена была необучаемая. Вернее, мы так думали. Поэтому мы уехали работать с детьми на Кубу, а она осталась в Сухуми с бабушкой. В ее восемнадцать, когда мы вернулись с Алонсо и Педро, Елена уехала в Москву учиться.

– С кем, простите? – спросил Гуров, снова доставая блокнот.

– Нашими сыновьями. Нашей гордостью.

Не нужно было быть экспертом по психологии и физиогномике, чтобы понять, что сыновьями они действительно гордились. Лица обоих родителей осветились таким счастьем, что сразу стало видно, кто тут самый любимый ребенок, надежда и опора, а кто сбежал в восемнадцать и о ком постарались забыть, пока этот кто-то не разбогател настолько, что о таком «педагогическом провале» стало незазорно помнить.

– Мы нашли близнецов в одном детском доме в Варадеро. Усыновили, и оказалось, что они идеально подходили для нашей программы. Быстро учились, впитывали как губки. Им нравилось узнавать новое. И они полностью, еще с раннего детства, разделили наши идеалы, – гордо сказала Елена. Ее муж просто кивнул. Говорила в основном жена, Роман явно был на вторых ролях, но при этом он поддерживал супругу и время от времени, как замечал Гуров, бросал на нее взгляды, полные гордости.