Игра перспектив/ы - Бине Лоран

Не сомневаюсь, что Якопо пришлось пройти через такие же унижения, ведь я не забыл недоброжелателей, завистников и разных клеветников, которых полно было во Флоренции, когда я оттуда уехал, и не вижу причин, чтобы они не оставили подражателей. А потому хочу услышать из ваших уст, как приняли фрески Понтормо, а главное, узнать ваше мнение о его работе, ведь притом, что нет причин не доверять сдержанному отзыву Вазари, я не перестану считать, что два мнения лучше одного, если исходят от людей здравомыслящих и прямодушных.

6. Аньоло Бронзино – Микеланджело Буонарроти

Флоренция, 11 января 1557

Вы не были во Флоренции двадцать три года, не так ли, дорогой маэстро? Хотя вас неоднократно требовал к себе его светлость герцог и, вторя ему, звали друзья. Быть может, новый повод заставит вас уступить, а значит, наш бедный Понтормо совершит то, что не удалось другим: клянусь вам, его фрески столь блистательны, что подобных после вашей Сикстинской капеллы никто не видел. Это зрелище великий Микеланджело должен созерцать самолично, ибо нет таких слов, чтобы его описать.

Не верьте мессеру Джорджо: он хоть и наделен вкусом, а честность его не вызывает сомнений, но он еще и придворный и умеет угодить своему господину. Вы как никто знаете, и ваше письмо тому залог, насколько нагота претит духу святости с тех пор, как Римская курия изволила возложить папскую тиару на голову великого инквизитора, этого Карафы, невосприимчивого к красоте искусства и полагающего всякое изображение обнаженного тела оскорблением Господа. Потрясающий Всемирный потоп имел несчастье не понравиться герцогине, чьи испанские вкусы едва ли сочетаются с подобным экстраординарным ви́дением: неповторимым замыслом и рукой Якопо явлена груда обнаженных тел, некоторые из них словно взбухли от долгого пребывания в воде. Изображено это так правдиво, что по городу разлетелся слух, будто вместо натурщиков Якопо использовал трупы утопленников, которые сам собирал по больницам. Разумеется, это россказни, сущий вымысел, но поразительное произведение Понтормо допускает подобное преувеличение: никогда еще утопленники не представали в столь живом облике, как на этих стенах.

Его светлость Козимо, не разделяя предрассудков герцогини касательно изображения плоти, не будучи ни Карафой, ни женщиной, ни испанцем, тем не менее с давних пор жаждет именоваться королем Тосканы, чтобы не зависеть от папы, который один только и может даровать ему этот титул. Потому он воздержался от каких-либо признаков одобрения, когда фрески показали узкому кругу избранных, ради которых герцог велел убрать щиты – ими Якопо прикрывал свои работы. Но я-то знаю, что как бы то ни было, росписи герцогу нравятся, и вот тому доказательство: он оказал мне честь, доверив их завершить, ибо знает, что как самый верный ученик Понтормо я его наследие не предам. Дай бог мне не подкачать, и тогда, завершив творение Якопо Понтормо, я с гордостью поставлю рядом с его именем свое собственное. Это станет отмщением, нашим общим, ибо нет сомнений, что убит он был из-за этих фресок, в духе новых времен, определенно мрачных и чуждых таким, как мы.

7. Сестра Екатерина де Риччи – сестре Плаутилле Нелли

Прато, монастырь Сан-Винченцо, 5 января 1557

Дорогая сестра, едва ли я смогу описать нескрываемую радость, какую принесла в наш монастырь весть о смерти содомита. В трапезной девочки ликовали и подбрасывали чепцы, вознося хвалу Господу нашему Иисусу Христу и напрочь забыв о сдержанности. (А ведь они еще не слышали о непристойных фресках в базилике Сан-Лоренцо.) Статус настоятельницы заставляет меня хранить самообладание в любых обстоятельствах, и я, естественно, не стала предаваться с ними веселью, но и корить их мне не хотелось, пусть и негоже радоваться чужой смерти. Накануне ночью мне было видение: козла с раздвоенным хвостом поразил белокурый ангел, и рассеченный пополам труп животного сбросили в воды Арно; у ангела было лицо святой Екатерины Сиенской, твоей и моей покровительницы. Господь карает злодеев и вознаграждает тех, кто ему служит, делая их орудием своей кары. Лишь очистившись от пороков, сможет Флоренция избежать гнева Всевышнего, а иначе сбудутся пророчества брата Джироламо Савонаролы и вернутся французы или нахлынут из Германии лютеране, или город разгромят силы Империи, как это некогда произошло в Риме, вновь вспыхнет чума, тысячи бедствий обрушатся на наши головы, и на этот раз некому будет нас спасти: брата Джироламо, храни Господь его душу, рядом не окажется. Я видела во сне армию, шедшую по равнине, ее вел князь с волчьей головой. Говорят, Понтормо был протестантом. Если бы рука, умело направляемая свыше, не привела его к Создателю, рано или поздно Священная инквизиция разоблачила бы его и сожгла. Сколько бы Рим ни оставался рассадником порока и греха, ныне им правит понтифик, который не намерен потворствовать ереси, и это уже хорошо, пусть даже в остальном Павел Четвертый ничуть не лучше Третьего, да и других своих предшественников в нашем столетии (за исключением Борджиа, превзошедшего их всех в гнусности). Потому отправить на тот свет живописца-содомита и протестанта, чье наказание если не в этой жизни, то в иной было неминуемым, не есть преступление. Напротив, это благое дело, и оно зачтется его исполнителю в час Страшного суда. Господь попросту не мог более терпеть подобное оскорбление и выбрал тебя – так же, как и меня, а прежде – брата Джироламо, чтобы спасти Флоренцию.

Ждем тебя в обители Сан-Винченцо с холстами и кистями, как повелось из месяца в месяц. Буду тебе позировать, а ты расскажешь нам все в мельчайших подробностях. Пока же, прости Господи, буду скрывать свое нетерпение. Хвала Ему, сестрица, и тебе тоже хвала.

8. Сестра Плаутилла Нелли – сестре Екатерине де Риччи

Флоренция, монастырь Святой Екатерины Сиенской.

6 января 1557

Ты ведь знаешь, сестра, что мою любовь к тебе превосходит лишь любовь в Господу нашему Иисусу Христу, с которым ты обручилась, будучи совсем юной. Однако при всем моем уважении и восхищении, прошу, больше так не откровенничай, когда пишешь, ибо попади это послание не в те руки, не миновать нам бед.

Мне тоже не терпится возобновить сеансы позирования, и я надеюсь закончить новый портрет до наступления весны. Но что касается дела, о котором ты пишешь, не хочу, чтобы ты заблуждалась. Что бы ни внушало тебе воображение, к смерти этого содомита я не имею отношения. Это не значит, что он не заслужил кары. Его фрески, бесспорно, очередное нечестивое свидетельство разложения, охватившего Флоренцию, но увидела я их благодаря божественному промыслу. Обещаю, при встрече ты всё узнаешь. А пока молю умерить ликование. В отличие от тебя, познавшей раны Господни, я не была Им избрана. Я лишь несчастная грешница, лобзающая твои и Его стопы.

9. Джорджо Вазари – Винченцо Боргини

Флоренция, 7 января 1557

Мне известно, с каким почтением вы относились к Понтормо, он был вашим другом, но уж вам-то я могу сказать прямо: его фрески являют самое плачевное зрелище, какое мне случалось созерцать, жаль, что такой мастер (он и впрямь достоин дантовского определения) растратил свой недюжинный талант на эту мазню. Вам мои убеждения известны: истинный виновник здесь Дюрер. За все в ответе немцы. Нельзя упрекать Понтормо за то, что ему вздумалось подражать тевтонскому стилю, который словно дал червоточину в душах всех наших прославленных мастеров, но упрека заслуживает другое: скупость немецкого письма проявилась в выражении лиц и позах персонажей. Не желая в чем-либо уличить покойного, тем паче вашего друга, да еще столь зверским способом убиенного, больше я ничего не скажу о заблудшем горемыке. Якопо довелось познать терзания, а погубила его любовь к изменчивости, но при всех его ошибках не иссякнут оставленные им доказательства большого таланта. Даже старый добрый Гомер порой нет-нет да и вздремнет, не так ли? И все-таки вам следует увидеть эти фрески, уверяю, вы со мной согласитесь: они безобразны.