Рысюхин, помните свои шестнадцать? (СИ) - "Котус"

— Ага, а они с крайней левой на крайнюю правую вершину пушки перекидывают за двадцать часов! — включился СИБовец. — Это значит, что или передвигаются в открытую по дорогам на автомобильном транспорте, или у них и вовсе несколько групп. И тот, и другой вариант не позволяют воспринимать историю про «неизвестную банду» иначе, чем издевательство. Так, ладно, вернёмся на нашу сторону границы. На мне будет обеспечение движения колонны, поэтому мне нужен состав, хотя бы приблизительно.

— Давайте считать вместе. Два грузовика — сами миномёты. Два трёхосных грузовика с боеприпасами: по идее должно хватить и возимого запаса, это сорок мин на машине, но я не люблю оставаться без боеприпасов. Как там говорится? «Патронов может быть очень мало, просто мало или мало, но больше не унести». — большинство присутствующих при этом понимающе усмехнулись и покивали головами. — Это ещё сотня выстрелов на ствол. Мина в ящике грубо говоря пятьдесят кило весит, сто штук — пять тонн. Ладно, это я о наболевшем.

Переждав очередную волну понимающих хмыканий и усмешек, продолжил подсчёты:

— Это четыре единицы техники. Передовой командно-наблюдательный пункт для командира огневого взвода. Два РДА, как для разведки, так и для дозоров на марше. Два броневика с экипажами в качестве какого-никакого, а охранения. ПАРМ — без него дальше пятидесяти километров от родного гаража отъезжать не хочу, особенно колонной. Грузовик с продуктами и полевая кухня на прицепе, кормить всю ораву. Пять жилых модулей, двенадцати или четырнадцатиместных, чтобы не возиться ни с установкой палаток, ни с поиском жилья и драку за него с клопами. Командно-штабной автомобиль, как передвижной штаб для всего этого передвижного цирка. Ну, и мой фургон, как походный кабинет его директора. Сколько всего получается?

— Восемнадцать.

— Спасибо. Из них пять трёхосных грузовиков, два или три легковых автомобиля и один или два фургона, смотря на чём я сам поеду.

На этом разговор пришлось прервать: нельзя просто так взять и оставить жён одних на балу. Тем более, это привлечёт лишнее внимание. Так что я вернулся в бальный зал, задержался только, чтобы связаться со Старокомельским и Козелевичем, отдал распоряжения. Конечно, точно так, как я они не сделают, вместо монолитного соединения будет паяное, или вовсе на заклёпках. Ну, и прочее в том же духе. Конечно, кое-что придётся проверить, что-то доделать, но большую часть работы к моему приезду закончат, благо, запасной ствол я ещё во время экспериментов с артиллерийскими макрами на всякий случай сделал, со всем обвесом.

Мурку с Ульяной вернули из музыкальной гостиной, где они слушали пластинку и одновременно рассказывали историю каждой песни чуть позже. Самому интересно, что там они такого насочиняли, но страшно спрашивать. Так что они моего отсутствия и не заметили, даже извиняться пробовали, что бросили меня одного. Утешил их тем, что у меня была деловая беседа, при этом словно невзначай погладил аксельбант и на секунду удержал указательный палец на вензеле, украшавшем эполет, чтобы намекнуть, с кем именно беседовал.

Девочки мои меня, похоже, поняли и тему свернули, вернувшись к обсуждению реакции Великой княжны Анны Петровны на пластинку. А реакция была интересная и подчас неожиданная. Из «мужских» песен ей понравилась только «Ветер знает», потому что «романтичная и про любовь» и попросила в следующем году «ещё что-то похожее, такое же весёлое и про любовь». Песню про галстук она обфыркала, мол, павлин какой-то, к «Красавчику» отнеслась лишь чуть мягче, заявив, что это хвастун какой-то. «Снежинку» она знала и ждала, «Умку» слушала, как заворожённая, три раза подряд — на пластинке она воспринималась совсем не так, как при моём исполнении под гитару. А вот от второй колыбельной неожиданно расстроилась, на словах «людям знать не положено». Видимо, часто доводилось слышать эту фразу, про «не положено». Пришлось, по словам Маши, ещё раз ставить «Снежинку» и «Умку».

Больше на балу ничего особенного не случилось, потанцевали, пообщались со знакомыми, послушали песни, как новые, представленные на суд публики, так и известные. Приятно было среди этой второй группы услышать «Придумано не мной». Хоть она придумана и не мной, простите за каламбур, но в оборот её в моём мире запустил именно я. А она взлетела и живёт теперь уже в двух мирах — вот, за неё и порадовался. Ну, а после бала сказал своим девочкам, что домой поедем завтра утром. Они даже и обрадовались, не хотели гулять по Царскому Селу, да и в столице задерживаться — тоже. Говорить о том, что дома я задержусь всего ничего, пока не стал, дома скажу.

Домой ехали шикарно: нам от щедрот Министерства Двора выделили вагон «люкс» с двумя большими купе и без какого бы то ни было намёка на четвёртого попутчика. Ещё пару лет назад и я, и жёны были бы в шоке и восторге от роскоши и от подразумеваемого уровня тех, для кого такой вагон предназначен, а сейчас же больше всего порадовались, что можно будет спокойно выспаться после бала и связанных с ним волнений. Когда обратил на это внимание своих жён, они и сами удивились, осознав, что так и есть. Удивились, посмеялись, вспомнили возмущение жён моим спокойствием при поездке во дворец. Хорошо, в общем, ехали, а вот дома мои супруги расстроились из-за моего отъезда. Как заявила в сердцах Мурка:

— Как лето — так мужа у нас нет! Прямо вот в тёплые края! А мы тут сидим, переживаем, скучаем…

Я даже не стал ничего отвечать на это высказывание, только вздохнул и ушёл в форт — узнать о ходе подготовки к выезду, благо, в дороге выспался как следует. Ну, и определить список уезжающих. Нюськин поедет — это точно, управлять огнём в условиях сложного рельефа, да ещё и при переменных ветрах, о которых подсказал дед, кроме него некому, точнее, лучше ни у кого из наших не получится. А вот пехоту и вспомогательные силы возглавит, к моему удивлению, Вишенков, зам по строевой. Как сказал мой командир гвардии, чтобы опыта практического набирался. И, как я думаю, чтобы дать шанс заработать при случае какую-нибудь награду, а то он выглядел явно обделённым в этом плане по сравнению с остальными. В выбор остальных специалистов, не говоря уж о рядовых бойцах, я влезать не стал, уточнил только, есть ли среди них кто-то, кто сможет при необходимости исполнить роль медбрата или фельдшера.

Даже успел сходить, осмотреть бегло новую самоходную установку, и кое-что подправить, из того, что требовало доработки. Ну, а утром уже осмотрел обе для профилактики, бегло, но внимательно — мой уровень владения металлом позволял сделать это, медленно пройдя между автомобилями. Ну, а перед самым отъездом так же осмотрел всю технику, ожидаемо не найдя никаких серьёзных неполадок, за что и высказал благодарность Козелевичу перед строем своей гвардии, сделав человеку очевидно приятно. Ну, а ближе к полудню, наконец, выехали, имея целью в первый день доехать до Викентьевки, через Червень и Тальку получалось почти ровно сто километров. Из девятисот двадцати, которые предстояло проехать.

Глава 4

До Викентьевки мы, к некоторому моему даже удивлению, добрались строго по графику! Более того, могли бы и быстрее, но отработали именно тренировку, даже с привалом примерно на половине пути, там, где чуть не доезжая Пухович дорога из Червеня пересекалась с трактом на Бобруйск и Гомель. Всё, как положено, даже с охранением из разведывательно-дозорных автомобилей, только что выдвинутым не на километр-полтора вперёд и назад по ходу движения, а метров на сто. Разве что полевая кухня использовалась в сильно облегчённом режиме, только проверить работоспособность, а чтобы не просто так воду кипятить — сварили компот из сухофруктов. Дед, правда, бурчал по своему обыкновению, что нормальный компот варится совсем не так, а у нас тут гнусное варево, в котором все витамины убиты, но гвардейцы с удовольствием попили на привале сладкого и горячего, и от предложенного к компоту ломтя белого хлеба не отказались. Четыре часа в движении, час привала, и вот около пяти вечера мы уже выстроили технику в селе (или всё же рабочем посёлке?), заняв и центральную площадь, и переулок возле неё, и даже вдоль улицы кое-что поставить пришлось.