Мастер не приглашает в гости (СИ) - Ясная Яна

— Конечно. — Кротко согласилась я. — Разумеется. Вы удивительно проницательны, именно так всё и было. А кроме того, мои родители и сестра мертвы, родственников нет, в столицу я вернулась недавно и новыми знакомыми обзавестись не успела, а старые связи распались. И я в толк не могу взять, зачем мне настаивать на празднике, на который мне некого позвать!

— Ах, бедная вы-несчастная сиротка!

Альберт, покачнувшись, рухнул обратно в кресло. И с пьяной обидой продолжил

— Я его всю жизнь... всю душу! А он!.. А вы!..

Кровь молоточками стукнулась в виски, но я, стиснув на мгновение зубы, заставила себя успокоиться. Хотя, возможно, когда я заговорила, мой тон звучал чуть жестче, чем до того:

— Мистер Фаулер, вы всю жизнь учили брата ходить! И теперь, когда он научился и хочет идти сам, и ждет, что вы будете гордиться им за это гордиться, вы...

— Вы хотите сказать, что я ему мешаю?

— Нет!

Да.

Вслух же я, постаравшись унять злость, способную только помешать и все еще больше испортить, сказала другое:

— Поверьте, я понимаю, что вы чувствуете!

— Да что вы можете понимать!

— У меня была сестра...

— Я знаю, я читал ваше досье! — пьяно и ядовито перебил меня Альберт.

— Да? И там сказано, что когда моя сестра умерла, я случайно привязала к себе ее дух и более тринадцати лет носила его в себе? — Едко поинтересовалась я, потеряв всякое терпение от свинства своего, простите, деверя.

И с глубоким удовлетворением полюбовалась изумленным и растерянным выражением лица мистера Фаулера.

— Когда Кристофер… тогда еще — сэр Кристофер… узнал об этом, он предложил свою помощь. Он сказал, что Айрис можно “переселить” в другой носитель, привязав к одному из магических накопителей дома. Айрис тогда немедленно согласилась. Без колебаний или сомнений.

Я осеклась, вспоминая, снова переживая, что тогда почувствовала.

— Это было для меня болезненно. Ее решение, то, как легко моей маленькой сестренке далось решение оторваться от меня — это был удар. Я всегда думала, что хочу, чтобы Айрис отделилась от меня, чтобы я жила нормальной жизнью, что… — я снова сбилась. — А когда вдруг передо мной встала такая необходимость, оказалось, что я этого не хочу. И оказалось, что я нуждаюсь в Айрис больше, чем она во мне.

Такая откровенность давалась нелегко — и в целом, и перед этим конкретным человеком. Но мне казалось, что сейчас это нужно. Не только Альберту, чьи отношения с братом внезапно оказались так мучительно похожи на мою связь с сестрой, но и мне. Я ощущала, что мне легчает от того, что я проговариваю вслух то, что чувствовала. Признаюсь, что испытывала недостойные, низменные эмоции. Кажется, я смирялась с тем, что они у меня были и отпускала все пережитое.

И потому я все же продолжила говорить, искренне делясь с Альбертом опытом и пытаясь объяснить ему, показать…

— То, что я чувствовала тогда… Это был такой клубок эмоций. Страх, как же она будет справляться без меня. Стыд — я такая эгоистка и предательница, раз бросаю маленькую неполноценную сестренку одну ради своей будущей счастливой “нормальной” жизни. Вина за то, что позволяю младшей сестре совершить ошибку, она же ничего не понимает, она будет страдать, она же не справится сама! Обиду — как так, я ради нее жертвую, а она этого не ценит! Страх, что Айрис уйдет и я стану ненужной. Страх, что я останусь одна — а мы столько лет всегда, всегда были вместе. Страх, что что-то пойдет не так при разделении, и с ней что-то случится. Страх… Да целый сонм, легион сомнений и страхов! Я ведь старшая, я обязана о ней заботиться — и я забочусь о ней хорошо. А ответственная старшая сестра вполне способна с легкостью вообразить сколько угодно гипотетических, но вероятных угроз…

Я усмехнулась:

— Сказать по чести, я и сейчас их постоянно воображаю. А вдруг с моей малышкой что-то случится? И сразу же хочется вскочить, что-то делать, бежать бежать и стелить ей матрасик на месте возможного падения… С трудом сдерживаюсь. Потому что ко мне только сейчас приходит осознание, насколько Айрис была права. Айрис было плохо без своего тело, плохо быть придатком ко мне, а я, вцепившись в текущее положение вещей, мешала ей обрести минимальную самостоятельность. Но и Айрис тоже мешала мне: я вовсе не уверена, что смогла бы создать семью, останься мы с Айрис вместе. Просто не представляю, как смогла бы, — я запнулась и покраснела, подбирая слова, — э-э-э... жить супружеской жизнью, скажем так, деля тело с младшей сестренкой.

— Ах, так вы все же считаете, что я ему мешаю!

О, Господь всемогущий! Я тут перед ним душу наизнанку выворачивала, а он услышал только то, что хотел!

Злость на пафосного пьяного дурака вскипела моментально и вырвалась свирепым и искренним:

— Да! Вы мешаете ему! Вы, который столько сил приложил, чтобы научить Кристофера быть самостоятельным дееспособным человеком — вы теперь не даете ему жить той жизнью, к которой с таким усердием и готовили! Кристофер хочет идти сам, и ему нужно ваше одобрение! Он хочет, чтобы вы им гордились! А вы всеми силами даете ему понять, что не верите в то, что он справится!

— Да потому что... А ЕСЛ ОН НЕ СПРАИТСЯ?

Язык Альберта заплетался, и вырвавшийся из его души крик был слегка невнятным — но настолько искренним… что я бы даже пожалела мистера Фаулера, не будь я так зла на него!

— Да и бог с ним! — Рявкнула я в ответ. — Ходить самостоятельно дети тоже не сразу учатся — ну, упадет разок-другой, разобьет нос, что с того? И знаете, что? Вы и себе мешаете тоже! Пока вы душите заботой младшего брата, преодолевая его сопротивление, вы не оставляете себе времени на самого себя!

— Что-о-о?

— Когда вы в последний раз делали что-то для себя самого? Жили своей жизнью?

— Да я! Да как вы!..

Ай, да что я распинаюсь, в самом деле? У нас же тут разговор глухого с немым!

Круто развернувшись, я пошла прочь, не дожидаясь, пока явится слуга, чтобы меня сопроводить и подать верхнюю одежду.

Я не хлопну дверью, я не хлопну дверью, у меня за спиной хорошее воспитание и семь (уже почти восемь!) лет службы экономкой. У меня железные нервы и стальная выдержка.

Я не хлопну дверью, я не хлопну дверью.

Я же решила, что хоть кто-то из нас с мистером Фаулером должен вести себя, как должно взрослому человеку!

Я не хлопну дверью, я не…

Бабах!

Дверь впечаталась в косяк с такой силой, что откуда-то посыпался песок.

У-у-уф! Как хорошо!

Я вдохнула, выдохнула, усилием воли оставила Альберта Фаулера за закрытой дверью его дома и отправилась в свой.

Мой новый дом, где у меня есть муж, неугомонные души и экономка. А еще родительское дело, неоконченное обучение и множество прочих крайне увлекательных вещей.

Я улыбнулась сама себе, поправила шляпку и, взмахнув рукой, подозвала извозчика, который отвезет меня на улицу Механических Дроздов

Эпилог

Девица выскочила из дома, будто ею из пушки выстрелили, и дверь за ее спиной оглушительно хлопнула.

Нет, это не уволившаяся горничная позволила себе столь вопиющее поведение — это одушевленный дом желал ей всего наилучшего, но подальше от нас.

Мне в окно было видно крыльцо, и потому я прекрасно рассмотрела всю сцену, включая даже красные пятна злости на её щеках. Даже отложила ради этого все бумаги. Ладно, не столь захватывающа была сцена за окном — я просто устала и с энтузиазмом ухватилась за предлог, дающий возможность законно отвлечься от всех дел!

Проводив взглядом гневно удаляющуюся фигуру, я ностальгически вздохнула: ну только кружащих в воздухе и повисших на кустах панталон не хватает, а эмоциональный настрой у картины ровно тот же, что был, когда я впервые познакомилась с домом на улице Механических Дроздов.

…из которого по-прежнему бежит прислуга, взывая к высшим силам и поминая сумасшедшими и сам дом, и его обитателей, с той лишь разницей, что нынче от нас бежали не экономки, а горничные.