Шеф с системой в новом мире (СИ) - "Afael"

И началось нечто невероятное.

Если раньше его тренировки были демонстрацией растущей силы и техники, то сейчас это было извержение вулкана. Ярослав преобразился. Он не просто наносил удары, а обрушивал на несчастный манекен шквал ярости. Это была не слепая ярость берсерка., а ярость, подчиненная идеальному контролю.

Каждый его удар был быстрее, резче и сильнее, чем когда-либо. Его тело двигалось с какой-то звериной грацией. Он был похож на берсерка, который каким-то чудом сохранил разум и тактическое мышление. Это было страшно и это было великолепно.

Бояре, до этого смотревшие на все со скукой, подались вперед. Их рты приоткрылись от изумления. Они видели перед собой не юношу, которого пичкали непончятной магией и поэтому он показывал результаты, а идеальную машину для убийства. Они видели мощь, которую не ожидали увидеть.

Лицо Демьяна вытянулось. Ухмылка сползла, сменившись полным недоумением. Он не понимал, что происходит. Он был уверен, что без моих «волшебных» трав Ярослав будет слаб и неуклюж, а вместо этого он видел пик его силы. Конечно, без длительной подготовки, мое блюдо не сработало бы так. Сейчас оно просто дало толчок. Кратковременную вспышку, но для демонстрации ее вполне достаточно.

В тот самый момент, когда бояре начали перешептываться, а на лице управляющего проступило удовлетворение, Демьян понял, что его план не просто провалился — он обернулся против него. Он привел сюда влиятельных людей, чтобы они стали свидетелями моего провала, а вместо этого они стали свидетелями нашего триумфа.

В панике, теряя свое хваленое самообладание, он решил пойти ва-банк и использовать свой последний, как ему казалось, неопровержимый козырь.

— Стойте! — взревел он, его голос сорвался от ярости. — Вы все ослепли! Это не сила! Это темное колдовство!

Он выхватил из-за пояса маленький кожаный мешочек — один из тех самых, что был украден у меня, — и высыпал на ладонь несколько моих драгоценных, высушенных трав и ягод.

— Вот! Вот его колдовство! — кричал он, тыча пальцем в свою ладонь и обращаясь к боярам. — Этим он опаивает нашего княжича! Я уверен, он подмешивал их в еду! Это яд, который туманит разум и дает ложную, бесовскую силу!

Все взгляды устремились сначала на его ладонь, где лежали непонятные, высохшие растения, а затем на меня. Я ждал этого момента. Выйдя из тени Борислава и, подойдя ближе, почтительно склонил голову.

— Простите мою дерзость, уважаемый лекарь, — сказал я с самым невинным и почтительным видом, на какой был способен. Мой голос звучал тихо, но в наступившей тишине его слышал каждый. — Но вы, должно быть, что-то путаете. Сегодня на обед княжич ел не травы.

Я сделал паузу, давая всем осознать мои слова.

— Он ел мясные шарики. Из говядины, черного перца и семян горчицы. Из общей кладовой. Любой повар на кухне может подтвердить. Хотите, я принесу вам список продуктов, утвержденный господином управляющим?

На ристалище повисла мертвая тишина.

Демьян замер с протянутой рукой, на которой лежали его «улики». Его лицо вытянулось, а затем побагровело от внезапно нахлынувшего ужаса осознания. Он попал в ловушку. В простую, но гениальную ловушку.

Все бояре смотрели на него, и на их лицах недоумение сменялось презрением. Он, великий лекарь, только что на глазах у всех с пеной у рта доказывал, что обычная горчица и перец — это темное колдовство. Он выставил себя полным, абсолютным идиотом. Его репутация как мудрого эксперта, строившаяся десятилетиями, рухнула в один миг, разбившись о мои простые фрикадельки.

И в этот момент, когда, казалось, унижение уже достигло предела, я сделал шаг вперед и с невинным любопытством посмотрел на его ладонь.

— А это, простите, — сказал я, указывая на высушенные растения, — это же «Соколиный глаз» и «Змеиный корень»? Очень полезные травы. Первая остроту зрения улучшает, а вторая — гибкость суставов. Вы, как главный лекарь, конечно же, знали об их свойствах?

Я задал этот вопрос с самым искренним и уважительным видом. И этот вопрос стал последним гвоздем в крышку гроба его репутации. Он приписал обычным растениям колдовские свойства.

— Знал, но эти травы нельзя использовать для еды! — возмутился он, а потом осмотрелся по сторонам и тут до него дошло, в какую яму он сам себя загнал.

— Как видите, можно, — пожал я плечами. — В нашем роду использовали.

Он сжал кулак, пряча «улики», и его плечи ссутулились, словно он постарел на двадцать лет за одну минуту. Не говоря ни слова, он развернулся и, спотыкаясь, почти бегом, покинул тренировочный двор, унося с собой свой позор.

Я смотрел ему вслед победным взглядом. Первая атака моего главного врага была не просто отбита. Она была обращена против него самого.

Глава 27

Уже вечером я рассказал Ярославу о произошедшем. Княжич рвал и метал, порывался даже пойти к отцу, но я его отговорил. Нет у нас времени раздувать из произошедшего большой скандал и еще сильнее позорить Демьяна. Бой скоро и мы должны сосредоточиться на нем.

Утром следующего дня мы не пошли в арсенал. Вместо этого я принес в покои княжича большую восковую дощечку и грифель. Настало время для другого вида тренировки.

Ярослав сидел напротив меня за столом. Он был молчалив и предельно сосредоточен. Тренировочный бой с Бориславом не сломил его, а, наоборот, отсек все лишнее: гордыню, юношескую браваду, веру в одну лишь грубую силу.

— Борислав — это опыт и защита, — начал я, проводя на дощечке вертикальную черту. — Он — скала. Игорь Морозов, как вы сами сказали, — это бык. Это сила и ярость. Опишите мне его еще раз, княжич, но не как воина. Опишите его как стихию. Как он двигается? Как дышит перед ударом? Есть ли у него «любимые» приемы, которые он повторяет?

Ярослав надолго задумался, его взгляд был устремлен в одну точку. Он прокручивал в голове свои прошлые встречи с Морозовым.

— Он тяжелый, — наконец сказал он. — Каждый его шаг — основательный. Он не танцует, как Радим. Он словно продавливает землю. Перед своей атакой… он всегда делает одно и то же.

— Что именно? — я подался вперед, не упуская ни слова.

— Он делает короткий выдох через нос. Словно собирает всю ярость и почти всегда его первая атака — это мощный, рубящий удар сверху, рассчитанный на то, чтобы проломить блок и убить противника одним ударом, а если не выйдет, то ошеломить.

— А после удара? — надавил я.

— После удара… — Ярослав нахмурился, пытаясь ухватить ускользающую деталь. — Да! Точно! Он вкладывает в этот удар всю свою массу, и на долю секунды, чтобы восстановить равновесие и занести топор для следующего удара, он замирает. Он чуть-чуть заваливается вперед.

Я улыбнулся. Вот и брешь в его обороне.

— Вы только что дали нам план победы, княжич.

Я взял грифель и начертил на дощечке грубую, схематичную фигуру воина, заносящего оружие для удара сверху.

— Вот его атака, — я провел жирную линию вниз. — Сильная, прямая, как удар тарана. Пытаться остановить ее щитом — все равно что пытаться остановить лавину. Она сомнет вас, — процитировал я Борислава.

Ярослав мрачно кивнул.

— Но в тот момент, когда он вкладывает в удар всю свою массу, — продолжил я, — он раскрывается. Его разум сосредоточен на цели, а тело — выведено из идеального баланса. Вот здесь, — я обвел кружком область подмышки его вооруженной руки. — Здесь, — еще один кружок появился на боку, под ребрами. — И вот здесь, — третий кружок обозначил заднюю поверхность его опорной ноги. — На эти три точки у нас будет ровно одно мгновение.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Мы не будем блокировать его удар. Не будем пытаться остановить лавину. Мы уклонимся от нее и заставим его промахнуться, вложить всю свою ярость и силу в пустоту. Пока он будет восстанавливать равновесие, станет на долю секунды открыт и уязвим, мы нанесем не один, а два или три быстрых, коротких, «змеиных» укола в эти точки.

Я постучал грифелем по кружкам на схеме.