— Ночью в княжеском тереме пожар был. Народ волнуется.
— Опять лиходеи?
Караульный отрицательно мотнул головой:
— Нет. Видно, лихо на нашего воеводу глаз положило. Занялось что-то на женской половине.
— И все уцелели?
— Княжна вроде бы жива, княгиню тоже успели увести от огня.
Ждан почувствовал, как в груди всё похолодело от мысли, что ведьма, несмотря на все старания, выжила, выбралась из огня и теперь, может, мало того, что сама его искать, так ещё под личиной княжны наветы плести. Он было, совсем оцепенел, но вовремя себя одёрнул. Вряд ли князь будет рассказывать, что сгоревшая старуха — это княжна. Скорее будет делать вид, что всё в порядке, пока ему не вернут дочь… или пока не убьют.
Их пропустили особо не лютуя, уточнили только ещё раз, что не пойдут глазеть на дымящий терем. Цветава чуть отстав, уже раздумывала над тем, как обрадуются домашним пирогам оголодавшие разведчики, когда десятник резко остановился. Не ожидавшая такого подвоха девушка едва не врезалась носом в кузов.
— Что случилось? — недоумённо спросила она.
Ждан, вместо ответа, отшагнул в тупиковую улочку, образованную двумя зданиями, и без особых церемоний за шиворот затащил спутницу с собой.
— Ты что, ополоумел? — взвилась девушка. — То с кулаками кидается, то за шиворот…
— Тише! — шикнул десятник и указал пальцем дальше по улице: — Гляди!
Она повернулась в указанном направлении и едва не ахнула по-бабьи. Спина вмиг похолодела, и коленки задрожали будто у соплячки.
Из поруба одно за одним стражники выносили тела. Шестерых уже уложили на телегу, запряжённую смирным стареньким мерином, подтащили ещё одно, забросили враскачку и двинулись за следующим.
— Это что же? — жалобно пробормотала Цветава. — Это как же?
— Здесь стой, — стаскивая лямки кузова, велел Ждан. — Я схожу, разведаю.
Он, стараясь выглядеть спокойным, приблизился к старичку-вознице, который, устроившись на сиденье, флегматично жевал яблоко, совершенно не смущаясь грузом.
— Что, дед, никак казнили кого?
Старичок неторопливо догрыз яблоко, выбросил огрызок в сторону и только тогда повернулся к десятнику:
— Не казнили. Тати сами себя порешили.
— Повесились, что ли?
— Скажешь тоже. Потравились, говорят. Где они только яд хранили? В срамных местах, не иначе. Говорят, в пустыне восточной есть такие — чуть что, то других травят, то себя.
— Эти не похожи на пустынных.
— А кто их знает? По виду вроде наши, со Светлой земли, а там — всяко может быть.
Ждан хотел дальше спросить словоохотливого старичка, но тут из дверей поруба пыхтя выбрались двое давешних стражников, тащивших посиневшее тело. Добравшись до телеги, они тяжело раскачали его, забросили к другим, и один из них крикнул:
— Последний! Трогай, Деянович!
Старичок медлить не стал, стегнул мерина, и телега со скрипом покатила прочь.
— Куда их? — спросил Ждан.
— На ледник, пока, — откликнулся один из стражников.
— А стряслось что?
— А кто его знает. — пожал плечам второй. — То ли друг друга потравили, толи сами себя. Кто их шалопуг разберёт?
— А ты чего это такой любопытный?
Первый стражник видно опомнился от перетаскивания и, посмурнев шагнул к десятнику.
— Так, десяток сегодня в дозор вести, — сказал Ждан. — Если тати сами потравились, может и дозор отменят?
— Что-то я тебя в страже не припомню.
— Так, я и не в страже. Отроков вожу у сотника Военега.
— А! — стражник немного оттаял. — Не рассчитывай даже, парень. Эти потравились, а дружки их, что княжну чуть не убили, до сих пор на свободе бегают. Так что отрокам твоим и сегодня походить придётся.
— Ну, видно, доля такая, — горестно вздохнул десятник и поинтересовался: — А с чего взяли, что они сами себя? Может, кашевар постарался?
— Эх ты! — рассмеялся второй стражник. — В страже служить, это тебе не по кустам ползать. Кашевара в первую очередь проверили.
— Неужели самого заставили из котла есть?
— Ещё чего. Собаке дали.
— И как?
— Живёхонька. А у этих склянку нашли в углу. Они же все вместе сидели.
— Склянку?
— А ну, не болтай! — прикрикнул первый на напарника.
— Да ну, тоже мне тайна, — только отмахнулся тот. — Ты, служивый, лучше вот что… С ними девка сидела, тоже из следопытов, да утекла по недосмотру. Отрокам своим скажи, если увидят её…
— Они у меня только на девок и смотрят, пока службу несут.
Первый стражник хохотнул, а второй посерьёзнев, пояснил:
— Эта заметная. У неё шрамы через щёку сизые, вот так, — он провёл тремя пальцами по щеке. — Ежели увидят, пусть…
— Схватят?
— Удали не хватит. Она дюже учёная.
— Проследят пусть, — пояснил первый. — Или ближайшим стражникам доложат. А дальше мы сами.
— Добро, — кивнул Ждан. — Спокойной службы вам.
— Да, какой там! Иди уже.
Он нарочито неспешно двинулся прочь, дождался, когда оба стражника скроются в порубе, и нырнул в тупичок.
— Ну что? — спросила Цветава.
— Плохо дело.
Ждан откинул крышку кузова, выдернул цветастый платок, которым Сияна укрыла пироги, чтобы не запылились, и протянул его девушке:
— Надевай, да поплотнее.
— Зачем ещё? — удивилась та.
— Затем, что ищут тебя. Думают, что ты как-то связана с тем, что терем князя-воеводы подожгли.
— Так, я не поджигала.
— Знаю, но это ты попробуй доказать. А шрамы твои слишком уж приметны.
При упоминании о шрамах Цветава побледнела, а после лицо её налилось кровью. Она уже собиралась высказать дурню-десятнику всё, что накопилось за минувший день и это утро, но тот только отмахнулся.
— Позже спорить будем. Надевай. Не хватало, чтобы нас тут схватили.
Пришлось повязывать дурацкий платок, хорошо хоть с утра оделась в сарафан Сияны, великоватый, но хоть не висевший как на пугале, а то в своих портах и куртке смотрелась бы ещё нелепее. Ждан критически осмотрел её, кивнул довольно и вновь взвалив кузов на плечи, двинулся прочь из детинца.
