— Случилось что, Жданушка? — осторожно спросила Сияна, когда он снова зашёл в горницу.
— Лана убили, — сказал он, усаживаясь на лавку. — Вместе с хозяйкой, у которой жил.
Сияна охнула и закрыла лицо руками, а гостья только заморгала непонимающе.
— Мы, похоже, с плохого знакомство начали, — помедлив, сказал Ждан. — Давай-ка, девица, заново попробуем. Меня Жданом зовут, я тут десятник над отроками.
— А меня Цветава, — ответила девушка, не заметив, как он вздрогнул от её имени. — Я из дозора Вежи. Мы сюда шли да заметили большую армию меченых. Когда до крепости добрались, то посадили нас в поруб. Пять дней я просидела, только минувшим днём вышла и сразу тебя искать пошла.
— Зачем?
— Привет тебе принесла от десятника Вячко. Он сказал, ты поймёшь.
Ждан только кивнул и попросил:
— Давайте-ка спать ложиться. Утро вечера мудренее.
— Так, уже мудренее некуда, — откликнулась оправившаяся от новости Сияна. — Я хотела Цветавиным товарищам пирогов испечь.
— Доброе дело, — кивнул десятник.
— Вот уж тебя забыла спросить, — насупилась вдова. — Печь от твоих дурацких плясок едва не рассыпалась.
— Погорячился я, — смутился Ждан.
— А ты кровь остуди — воду потаскай из колодца.
— Сделаю, дай хоть минуту роздыха.
— А кто такой Лан? — спросила Цветава, чтобы хоть как-то приостановить начинающуюся перепалку.
— В десятке вместе ходили отроками, — ответил Ждан, — вместе с Вячко и Любимом. Как они там, в Веже?
— Вячко отроков гоняет по крепости, — пожала плечами Цветава. — А Любим в полусотню к волхву Твёрду попал и уже сам десяток в горы водит.
Она не врала. Пусть и не общалась особо с обоими, но Вежа — крепость небольшая и хоть в лицо, но всех знаешь.
— Добро, — улыбнулся десятник. — А скажи-ка, девица, кто тебя так здорово научил на кулачках биться?
Цветава хотела ответить, как обычно, что, мол, чаще драться надо, а не девок тискать по углам, но спохватилась и сказала:
— Была у одного дядьки в обучении, вот он и показал. Меня научил, а сам не сдюжил однажды.
— Прости.
— Да, чего уж там. Дело прошлое.
— Дело прошлое, а вода сама себя в ушат не натаскает, — подала голос Сияна.
Ждан фыркнул и поплёлся к колодцу.
— Может и я чем-то помогу? — вскинулась Цветава. — Это же я его об печку…
— Да что ж тебе было под кулаки подставляться? — удивилась вдова. — Приложила — и правильно сделала, а то привыкли тут… А про помощь и не заикайся! На твою долю и так довольно выпало. Отдыхай. Я тебе на лавке постелила.
Когда ложилась, Цветава успела подумать, что совсем не чувствует усталости, и тут же провалилась в сон.
***
Ждан разбудил её, когда уже совсем рассвело. Сияна, будто и не ложилась совсем, всё суетилась у печи, заметила, что гостья проснулась, улыбнулась на приветствие и тут же строго велела идти завтракать. Цветаве как-то рассеянно подумалось, что вдове явно мало житья с молодым десятником, которого целыми днями нет дома. Ей бы целую ораву детишек, она бы их гоняла не хуже любого десятника, но и любви давала бы не меньше. А так… От такого количества внимания и заботы и погибнуть можно ненароком, вон сколько пирогов напекла за утро, а ведь вчера Цветава не заметила, чтобы где-то подходило тесто.
Она умылась у колодца, взмахнула по привычке руками, разгоняя кровь после сна, но снова спохватилась, опасаясь напугать прыжками и выпадами хозяев, и просто вернулась в дом. К этому времени всё уже было на столе: свежие пироги, мёд, масло, каравай хлеба, какие-то варенья и сласти, наверняка приготовленные самой хозяйкой. Ждан жевал кашу из миски, размером больше похожей на корытце для поросёнка, Сияна прихлёбывала чай вприкуску с медовым пряником. При виде Цветавы, оба прервали какой-то разговор, что вели вполголоса.
— Как спалось? — спросила хозяйка.
— Отлично, — улыбнулась Цветава. — Только мало.
— Ничего, успеешь ещё поваляться. На сегодня тебе только товарищам гостинцы снести.
Сияна кивнула на здоровенный плетёный кузов, набитый доверху, и гостья чуть калачом не поперхнулась.
— А не лопнут товарищи от всей этой снеди? — поинтересовался Ждан.
— Ты же не лопаешься.
— Я привык уже, да и то, если так каждый день есть, то скоро буду как Военег.
— Сотником?
Ждан посмотрел на вдову укоризненно, но спустя мгновение рассмеялся:
— Уела, сестрица.
— Ты, братец, сильно не радуйся, — строго погрозила пальцем вдова. — Понесёшь-то это всё ты.
— Это с чего ещё? — опешил десятник.
— А ты хочешь, чтобы девка надрывалась, эдакую тяжесть таская?
— Да, я и сама могу, — попыталась возразить Цветава, но нарвалась лишь на строгий взгляд.
— Конечно, можешь, да только, зачем девке надрываться, когда молодец рядом без дела ходит?
— Это я без дела? Мне, вообще-то, десяток надо…
— Не разбежится твой десяток никуда. Пойдёшь и поможешь.
Ждан нахмурился, но продолжать ругань не стал, взвалил кузов на плечи и буркнув: «Во дворе подожду», вышел в сени.
— Может, не надо было? — озадаченно спросила Цветава. — А то он и так на меня зол…
— Вот зло и выветрится, — отмахнулась вдова. — Да, ты не беспокойся, Ждан отходчивый. Небось уже и забыл о вчерашнем.
Цветава встала из-за стола, поблагодарила за угощение и направилась во двор, здорово опасаясь, сама не знала, чего.
Ждан молча вышел за ворота и зашагал, не оглядываясь, к окольному городу. Цветаве пришлось основательно прибавить шагу, чтобы догнать десятника. Дальше шли молча, девушка не знала, что говорить, а спутник не торопился начинать беседу, лишь изредка набирал в грудь воздуха, будто хотел что-то спросить, но никак не мог решиться.
Они попетляли по окольному городу суетливому будто муравейни и свернули к детинцу. Возле ворот собралась целая толпа. Ждан протолкнулся ко входу и караульный, заметив его, рявкнул:
— Куда прёшь?!
— В поруб, — ответил десятник, демонстрируя гривну, и спросил: — Чего такая толпа?
