Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

Стоило ли признаваться? Хёну здраво рассудил, что хуже вряд ли будет.

– Мне рассказал Хоа, – он пожал плечами, как бы извиняясь.

В глазах Ёна засветилось понимание.

– Интересно, – он заметил вопрос в глазах Хёну и пояснил: – Близнецы очень редко вмешиваются в отношения между другими людьми. Они всегда вместе, но держатся особняком ото всех.

– Ясно. А как ты сам узнал об этом? – Хёну спросил и догадался в ту же секунду, как произнес это.

– Я видел сон Кая о том времени, – Ён кивнул, замечая, как глаза напротив озаряются пониманием.

– А ты… мог бы показать мне его? – Хёну спросил и сразу же стушевался – скорее всего, такая просьба была неприличной в квадрате – по отношению и к Ёну, и к Каю. – Если это не слишком…

Ён глубоко задумался, глядя в окно.

– Знаешь, в обычной ситуации я бы ни за что на такое не согласился, – он нахмурился. – Но с вами… мне почему-то кажется, что показать его тебе будет правильным.

Хёну робко улыбнулся, все еще до конца не веря в то, что Ён так легко согласился.

– Прямо сейчас? Ладно. Тогда ложись вот сюда, – он указал на кровать, а сам подвинулся ближе к окну.

Хёну с готовностью устроился на покрывале, стараясь унять внезапно появившуюся дрожь в руках. Глаза Ёна засветились золотым, он бережно положил ладонь на его лоб и произнес своим низким глубоким голосом:

– Засыпай.

Веки потяжелели, и он постепенно провалился в теплую тьму, радушно распахнувшую для него свои объятья.

– Син! Син, просыпайся! Смотри, что я тебе принес!

Это точно был голос Кая, но интонация была совершенно нетипичная для него – восторженная, почти детская, даже по голосу было слышно, что он широко улыбается.

Хёну открыл глаза и замер. Он лежал на прогревшемся под ярким солнцем коньке покатой крыши. Кай, одетый в простые хлопковые штаны и белую рубаху с завязками на груди, закрывал калитку простенького забора и оглядывался, пытаясь отыскать кого-то глазами. Потом он наткнулся взглядом на Хёну и широко улыбнулся, от чего его глаза превратились в щелочки. Хёну смотрел как завороженный – Кай еще никогда не улыбался ему вот так. Внутри постепенно разливалось тепло.

– Вот ты где! Спускайся, смотри, что у меня есть! – он приподнял что-то, завернутое в кулек из холщовой ткани.

За символическим деревянным забором была широкая протоптанная дорожка, а сразу за ней начинались окрестные поля с высокой, волнующейся от порывов ветра, густой травой, создающей иллюзию перекатывающихся по равнине зеленых морских волн. Справа, почти у самого дома, начиналась опушка светлого лиственного леса, пестрящая густыми невысокими кустами с крупными красными ягодами, а далеко впереди за полями виднелись золотые блики речной глади и еще несколько маленьких домиков. Двор помимо основного дома имел несколько хозяйственных построек: сарай для какой-то домашней птицы, судя по курлыканью и перьям возле двери, чаны для зерна, увитый сухим плющом навес для хранения дров с невысокой поленницей и круглой каменной печью с чугунной задвижкой неподалеку. Кое-где по углам стояли рабочие инструменты: вилы, тяпки и метлы. На открытом пространстве под палящим солнцем сушилась свежескошенная трава, дразня приятным пряным ароматом.

Кай подошел ближе, поставил кулек на землю у своих ног и протянул руки наверх, лучезарно улыбаясь.

– Прыгай, я тебя поймаю.

Хёну будто сам по себе поднялся с места и, мягко ступая, пошел к нему. Когда он наконец взглянул вниз, то увидел черные аккуратные кошачьи лапки, которые без особого труда балансировали на покатой крыше.

Похоже, тут он только наблюдатель.

– Ты ждал меня?

– Весь. День.

Кот мявкнул утвердительно, пригибаясь к крыше и пытаясь примериться, как лучше спрыгнуть, и Хёну с удивлением обнаружил, что понимает его даже во сне.

– Да прыгай уже, не трусь!

– Не торопи!

Он целился в плечо, но ласковые руки подхватили его в воздухе и прижали к груди. Кот устроился на плече и потерся головой о его уши, немедленно начиная мурчать.

– Ну вот, делов-то, – парень рассмеялся и аккуратно присел, подхватывая кулек, а потом поднялся на невысокое крыльцо, ногой распахивая дверь в дом.

Внутри царила приятная прохлада летней тени, пахло деревом и свежевыстиранным бельем. Сразу за дверью была небольшая комната, по-видимому, служившая столовой. На темном дощатом полу в самом центре стоял прочный невысокий деревянный стол, вокруг которого лежали плоские подушки, а возле стены теснились шкафы и полки с разными безделушками. Кот сразу же запрыгнул на стол, нетерпеливо помуркивая и поторапливая Кая.

Хёну на мгновение задумался, а кого в этой ситуации он должен называть Каем? Так как другого имени для парня, реинкарнацией которого он предположительно являлся, у него не было; он решил, что он будет звать его Каем, а кота – Сином.

– Тебя. Долго. Не было.

Син болтал не переставая.

– Я. Так. Скучал.

Он беспокойно спрыгнул со стола и начал крутиться возле ног Кая, мешая ему идти и заставляя негромко посмеиваться.

– Да погоди ты, сейчас, сейчас, – он положил кулек на стол и принялся развязывать узелок. Син встал на задние лапы, упираясь передними в стол, и с любопытством изучил содержимое на кусочке холщовой ткани.

Внутри была целая куча небольших мотков цветных ниток самой разной фактуры – от тонких и блестящих до толстых шерстяных. Бобины тоже были разной формы: конусообразные, шарообразные и цилиндрические. Хёну это показалось очень красивым, но Син пришел просто в неистовый восторг. Он зацепил когтями краешек холщовой ткани и сдернул ее со стола. Бобины с нитками дробью рассыпались по полу и покатились в разные стороны. Син принялся гонять их по комнате, отфутболивая лапами, то и дело переключаясь с одной на другую и припадая к земле, словно охотясь на разбегающихся от него цветных зверьков. Кай сидел и заливисто смеялся, наблюдая за ним. Его смех был очень высоким и звонким, чем-то напоминающим птичью трель.

Немного поиграв, Син подбежал к нему и, упираясь передними лапами в его грудь, стал пытаться лизнуть лицо. Кай уворачивался, не прекращая смеяться, и в итоге завалился назад, обнимая кота и ероша его черный мех ласковыми прикосновениями. Он сложил губы трубочкой и чмокнул его в лоб, издав звонкий звук. Син свернулся клубочком на его груди и уложил голову на горячую шею, утробно мурча.

– Я рад, что тебе понравилось, – парень легко гладил его по бокам и спине, глядя в потолок.

– Я. Так. Сильно. Тебя. Люблю.

Кот промурлыкал это едва слышно, утыкаясь мокрым носом в ухо. Его буквально разрывало от этого чувства, которое его кошачье сердце просто не должно было ощущать вот так. Хёну даже как наблюдатель чувствовал это.

– Кай? Ты дома?

Кай? То есть… он взял не только его внешность, но и имя?

Оклик раздался со двора. Хёну почувствовал, как настроение Сина кардинально изменилось буквально за секунду. Любовь, только что наполнявшая его, вскипела и почернела, он почти не шевелился, только прижал уши, сильнее припал к груди Кая и обвил того лапами вокруг шеи.

– Эй, меня зовут, слышишь? – Кай мягко потрепал его по макушке, но Син не отреагировал. Он перестал мурчать и теперь просто прижимался к нему всем своим маленьким кошачьим тельцем.

– Ну же, Син, это невежливо, – он попробовал поднять его, но тот выпустил когти, вонзаясь ими в шею. – Ай! Син! Мне больно, отпусти!

Но он и не подумал. Кай отрывал от себя его тело, но кот жался головой и грудью, изгибаясь. Вдруг он резко зашипел:

– Не. Ходи.

– Син, ну хватит, ты мне так всю шею раздерешь…

– НЕ! ХОДИ!

Кот почти зарычал, вонзая когти еще сильнее.

– Ай! – парень сбросил его с себя, руками отцепив лапы и ощупывая глубокие красные царапины на шее. – Да что с тобой такое!

Он поднялся и вышел из дома, с досадой глядя на своего кота. Хёну почувствовал, как сердце Сина защемило от обиды, перемешанной с виной. Кот рванул за ним, но дверь закрылась прямо перед его носом. Снаружи послышались приглушенные голоса.