— Гадкий туман! — в сердцах сказала я. — Не будь его, мы просто пролетели бы вдоль разлома и нашли мост.
— А может, его специально устроили? — задумчиво предположил Северин.
— Обман! — ахнула я. — Он не хочет, чтобы мы нашли мост. Как не хотел, чтобы мы прошли пустыню.
— Очень даже возможно. Но это всего лишь наши предположения. Может, сама тень посылает нам дополнительные препятствия.
— Мало того, что и так все непросто, так нам еще и вредят! — продолжила я возмущаться. — И сама тень, и боги.
— А это идея! — вдруг вышел из задумчивости Северин.
— Ты о чем?
— Я не хочу говорить это вслух, Тина, — многозначительно сказал дракон. — Мы не знаем, кто нас здесь слушает.
Я с опаской оглянулась. Он прав. Обман может слушать нас. Тень нас слушает. Даже у камней могут быть уши. Северин приложил палец к губам. Затем сбросил вещи на землю. Застыл, склонив голову и закрыв глаза. Что он делает? Какой-то магический фокус? Я молча наблюдала за ним, не вмешиваясь.
Минуту-другую ничего не происходило. А затем земля вдруг мягко содрогнулась под ногами. Я вскрикнула, пугаясь.
— Северин!
Земля снова затряслась, раздался треск, и в раскрывшейся трещине рядом с нами показалась магма.
ГЛАВА 49. Мост Окаянных Душ
Я молился. Часто ли это делал? Очень редко.
— Боги устроили этот мир и передали его людям, драконам, магам и ведьмам. Теперь мы в ответе за него. На нас лежит ответственность, нам решать, как вести дела, нам принимать тяжелые решения. И, как ты понимаешь, с магических существ спроса больше. Именно поэтому драконы стали правителями мира, говорил отец.
Он был прав. Вряд ли боги будут участвовать в каждом мелком событии нашей жизни. Уверен, что нет. Но оказалось, что даже спасение мира они переложили в наши руки. Справедливо ли это? А вдруг взгляды на справедливость у нас с богами разные?
Я молился Каррилу. Делал я это впервые. Бог огня, прародитель драконов, он был просто обязан помочь нам. Но даже в своей молитве я соблюдал сдержанность — не умолял, не угрожал, а говорил как с равным себе, как со старшим родственником, которого просят помочь в трудную минуту, не теряя своего достоинства. В конце концов, боги должны быть заинтересованы в том, чтобы спасти мир от разрушения.
И он ответил мне.
Земля дрогнула, так что я зашатался, подхватил под руку вскрикнувшую Тину, прижал к себе, готовясь защищать от новой опасности, какой бы она ни была.
— Что происходит?
Но я не ответил Тине, потому что не был еще уверен до конца. А вдруг бог просто сердится на меня, вдруг я ненароком оскорбил его?
По земле зазмеился разлом, похожий на узкую полосу, в конце он растроился, а затем из трещины показался жидкий огонь. Такой, какой течет из жерла проснувшегося вулкана. Но он не хлынул наружу, а, едва наполнив трещину до краев, стал затухать, багроветь, покрываться коркой. Обжигающе горячий, он горел ослепительно в ночи.
— Северин, что это? — продолжая держаться за меня, залепетала Тина.
— Это знак, — наконец выдохнув с облегчением, улыбнулся я. — Бог ответил мне.
— Какой бог?
— Каррил.
— Каррил… Каррил… Какой это бог?
— Бог огня.
— А-а! Вспомнила! Два брата-драчуна. Каррил — это тот, что скрылся в недрах земли?
— Он самый. И он ответил на мой призыв. Послал знак. Ты же видишь, Тина?
— Если мне не кажется… — неуверенно произнесла девушка, наконец отпуская мою руку. — Я вижу стрелку из огня, которая указывает направо.
— Думаю, что мы можем поверить Каррилу и пойти направо.
— Если ты за него ручаешься…
Я засмеялся. Ручаться за бога?
— Давай доверимся ему. В прошлый раз мы доверились богу обмана и хаоса…
— И чуть не погибли, — проворчала девушка. — Ладно, нам же все равно надо куда-то идти. Так пойдем направо. Налево и так ходит твой брат. Не стоит брать с него пример, — пробормотала она еле слышно.
Я не стал требовать объяснений. Тина постоянно так непонятно выражалась. Забавная ведьмочка.
Я подобрал вещи и взял девушку за руку. Не потому, что боялся, что она упадет в пропасть — со стороны обрыва, разумеется, шел я. А потому что мне нравилось ощущать в руке ее маленькие хрупкие пальчики. Она каждый раз так покорно протягивала мне руку, доверчиво заглядывая в глаза, что у меня в душе все переворачивалось. Послушная Тина — как она мне нравилась. Хотя, если говорить честно, мне нравилась и Тина-злючка. И упрямая Тина. Она мне нравилась в любом обличье, в любом настроении. И, кажется, это уже стало заметно и другим. Иначе сегодня утром не было бы того разговора с магом.
— Ваша светлость!
Жерар зашел ко мне в кабинет, когда я уже собирался ехать в Зальден.
— У тебя ко мне дело?
Я коротко взглянул на мага.
— Да, ваша светлость, — напряженным голосом сказал маг. — Это по поводу ведьмы.
— Что такое?
— Ваша светлость! Всем окружающим бросается в глаза ваша склонность к ней. Даже ваш брат стал подшучивать. А уж Камилла не упускает возможности упомянуть это при любой возможности.
Я нахмурился.
— Что за дело моим домочадцам и гостям до моей личной жизни?
— Личная жизнь правителя герцогства не может не касаться всех, — возразил маг.
— Ваша милость! — резко сказал я. — Вам не кажется, что вы суете свой нос не в свое дело?
Я редко употреблял титул при общении с магом. Титул, которым я же его и наградил. Вместе с роскошным поместьем и ежегодным щедрым жалованьем. И лишить всего этого я тоже мог в один момент. О чем маг знал. Поэтому обращался я к нему официально только тогда, когда хотел об этом напомнить. Лицо Жерара вытянулось, но в глазах продолжал гореть огонек упрямства.
— Ваша светлость! Однажды вы оказали мне честь, дав… нет, не титул виконта, а звание друга. И его мне очень не хочется потерять. Но и молчать я не могу.
— Когда дело касается ведьм, ты пристрастен, Жерар, — мягко укорил я его.
Грустная история семьи моего мага была мне известна. Его отец ушел от жены, влюбившись в ведьму. Впрочем, мать Жерара считала, что ведьма околдовала ее супруга и сделала это с корыстью. Хотя какая корысть была влюблять в себя не слишком успешного и довольно слабого мага, мне было неясно. И деньги, которые тот зарабатывал, все отдавал бывшей жене и сыну.
Но, воспитываемый брошенной и обиженной женщиной, Жерар с детства впитал материнскую ненависть ко всем ведьмам. Он хорошо управлял своей неприязнью, стараясь ее не показывать другим, но от меня не скрывал.
— Я бес-пристрастен, ваша светлость, — отпарировал маг. — Это как раз вы пристрастны. А эта вертихвостка пытается вас обольстить. Строит глазки, кокетничает, наряжается. Держу пари, что будь у нее возможность, она бы уже оказалась у вас в постели…
— Жерар!
— Наконец вспомните вашего прадедушку герцога Леринора. Он пригрел змею на сердце. Взял на службу, обласкал, осыпал золотом. А она околдовала его. Стала морить герцогиню. Именно поэтому герцог Леринор запретил своим потомкам жениться на ведьмах. И даже брать их на службу.
— Прадедушке не повезло. Но это не значит, что все ведьмы…
— Все ведьмы такие! Алчные! Лживые! Продажные! Распутные! Твари с изнанкой вместо души! — с жаром перебил меня Жерар и смутился от своей бестактности. — Простите мне мою горячность, ваша светлость! Впрочем, вы же не отмените закон вашего прадедушки?
— Почему нет?
— Ваша светлость! — пришел в ужас маг.
— Все, Жерар! — грозно сказал я магу. — Закончим этот разговор! Если мне потребуется совет, я к тебе обращусь. Как к другу. Если будет нужно. А моему придворному магу я бы порекомендовал вести себя посдержанней.
— Слушаюсь, ваша светлость! — поклонился маг, опуская глаза, в которых продолжал гореть огонек несогласия.
Этот разговор невольно снова пришел мне на память, когда мы шли с Тиной вдоль обрыва.
— Давай отдохнем и перекусим, — предложил я ей через час. — Силы нам еще понадобятся.
