Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

Так в чём вопрос? Надо превратить моё тело в мелкодисперсный «фарш»? Да говно-вопрос! Всего-то: убрать на секунду Стихийный и волевой «покровы». Окружающая среда всё тут же сделает за меня сама! Не забываем: вокруг огромное давление, которое ещё и всё время растёт!

Хлюп… и нет моего тела. Есть тот самый совершенно неаппетитный раствор, который я, слава всем богам, не вижу со стороны. Иначе стошнило бы. Если б было чем и из чего тошнить.

Мгновение, и… Раствор уплотняется, вновь принимая форму моего тела. Только гораздо меньше — уплотнение же со сжатием произошло. Форму, которой я мог управлять, в которой не было нервной системы, и в которой я не чувствовал ни боли, ни жжения от недостатка кислорода.

Форму, которая была крепче и плотнее окружающего камня, настолько, что могла проламываться сквозь него. И я начал грести. Активно грести, проталкивая себя всё ниже и ниже. И вовремя, кстати! Так как сверху начинало отчётливо припекать, а в «интерлюдии» я имел возможность наблюдать формирование того огненно-светового ада, что устроили охотники на месте той злополучной горы, которой сегодня… не повезло.

Глава 32

Город. В прошлый раз я не успел его толком посмотреть: сначала отравление, потом похищение… А вот сейчас такой шанс выпал. И, что я могу сказать: Персидский город… очень отличается от всех других городов, которые мне приходилось видеть во всех моих прежних жизнях. Персидский город — это город-сад.

Да, у него есть улицы. Есть магазины. Есть кафе. Есть линии электропередач, есть многоэтажные дома и офисные здания, но это не главное. Главное здесь — сады. Или, по-местному — парадайсы. Или парадисы. Нет. Местные называют именно парадайсы, с ударением на последнюю «а».

Сады были везде. Куда ни посмотри, куда не повернись, куда не пойди. Сады были у частных домов. Сады были возле многоэтажек. Сады были возле магазинов и кафе. Сады были даже возле офисных зданий. Были общественные сады, заменявшие собой привычные парки.

Хотя, в чём уж такая принципиальная разница между парком и садом? Только преобладание плодовых деревьев и культур над… бескультурными. Ну, то есть, над деревьями и кустарниками, съедобных плодов не дающими. Однако, это не касалось цветов — последних в парадайсах было превеликое разнообразие.

Персидский город двумя словами? Сады и роскошь. Броская, показная, вычурная.

Каждый домик, даже домишко пытался выделиться. Всё богатство, какое есть — на вид, на показ: машины, позолота, лепнина, раскрашенные стены, превращённые в целые настоящие картины, гирлянды, фонарики, кованые завитушки на воротах, заборах и калитках… Но, главный понт, главный показатель статуса и богатства — это, всё-таки сад. Чем больше, круче и ухоженнее сад — тем успешнее и уважаемее хозяин.

То же относилось и к организациям. Они тоже садами мерились между собой: самые разные фрукты, цветы, искусственные водоёмы, фонтаны, фонтанчики, водопадики, экзотические птицы, декоративные рыбы и даже животные… А самое главное: прозрачные заборы и ограды. Ни одного глухого и серого, либо привычного жестяного-профильного. Но: всё в местной логике — всё на публику и на показ.

Та же логика относилась и к самим людям: не важно, какой ты в своей жизни, в своих домах, там, где тебя не видят, но, если ты вышел на улицу — то на тебе только лучшее. Лучшая яркая и дорогая одежда, яркий макияж, килограммы драгоценностей и дорогих аксессуаров… Такой вот «восточный колорит».

Пока я бродил по улицам, то и дело в голове всплывали строчки из старой песни группы «Танцы минус» про город-сказку город мечту. Да и настроение было такое, что я эти строчки не стеснялся мурлыкать себе под нос.

Правда, только мурлыкать, а не петь в голос. Всё ж, привлекать к себе внимание больше, чем нужно, не хотелось. И так-то в глаза бросался на этих улицах, выделяясь своей нарочито слишком простой одеждой и отсутствием золота.

Теперь я сидел в кафе. Точнее, в парадайсе кафе — была тут и такая услуга. Можно было сидеть и не на улице под простым зонтиком, не внутри, в помещении под кондиционером, а внутри сада, принадлежащего этому кафе, за столиком прямо под сенью фруктовых деревьев, в окружении цветов и бабочек…

Вот за таким столиком, со стаканом сока в руке я и сидел, неспешно его потягивая через трубочку.

Сидел и размышлял.

Да — я выжил. Это очевидно, и даже близко не создаёт никакой интриги. Если я в городе, а не в своём трейлере — значит выжил. Соответственно, и отношение к этому попроще стало. Даже некоторое разочарование, что ли, испытывал по этому поводу: нет «петли» — нет прибыли.

Однако, подумать было о чём. Уникальный случай: я могу исчезнуть. Просто взять и исчезнуть, как Княжич Долгорукий сын Князя Московского. Скрыться в туманных далях и раствориться в людской толпе.

На такие мысли меня навёл новостной сюжет в телевизоре с места стройки Трансперсидского судоходного канала. В котором миловидная барышня, одетая по местной моде, держащая перед собой микрофон с логотипом канала, рассказывала о том, что там, во время формирования ложа для будущего водохранилища одной из запланированных к строительству на этом канале ГЭС, произошёл «несчастный случай», подробности которого до сих пор не раскрываются официальными лицами. Число пострадавших уточняется. И «на данный момент точно известно только то, что пострадал гость нашей страны из Российской Империи, сын Московского Князя Витязь Воды Юрий Петрович Долгорукий, больше известный под псевдонимом 'Юрий Кавер» — популярный певец, автор и исполнитель таких хитов, как…«, 'тело ещё не найдено», «числится пропавшим без вести», «поиски всё ещё ведутся», «обстоятельства уточняются»…

В этот час я был единственным посетителем данного кафе, так что бармен, легко и безошибочно опознав во мне приезжего, сразу, ещё когда я только устроился за свом столиком и сделал заказ, переключил на телевизоре канал с местного на англоязычный, поэтому сюжет я мог слушать и понимать. Пусть, и не идеально, через пень колоду — мой английский ещё оставляет желать лучшего, но мог.

И это заставляло задуматься. Не то, что мог, а то, что слышал, конечно. То, что я, оказывается, в «пропавших без вести» числюсь.

То, что само происшествие называлось «несчастным случаем»… не удивляло — ну а что? «Счастливым», что ли его называть? Или прямо: умышленным убийством группой лиц по предварительному сговору?

Но, получается, что, чтобы сейчас исчезнуть окончательно, мне достаточно просто не находиться. Не всплывать и не заявлять о себе. Пара дней, неделя, может, месяц — и меня из «пропавших» переведут в «погибшие». Или не переведут? Как вообще можно узнать или понять, что я жив? Что у них ничего не получилось?

Так-то, выполз из камня я специально — далеко за пределами зоны поражения, то есть огромного, кажущегося бездонным провала, оставшегося на месте ранее пылавшего огнём и солнцем раскалённого озера. Очень далеко за пределами. Не в сотнях, конечно же, но не меньше, чем на пару десятков километров в сторону от края этого круга я отполз — очень уж мне не хотелось встретиться с кем-то из тех, кто мне такие роскошные «похороны» устраивал. Особенно с тем голубоглазым блондинчиком, который ещё очень долго продолжал торчать на том плато после ухода всех остальных, непонятно, что именно делая или контролируя. А, как ты поймёшь? Он же просто стоит и не шевелится. Смотрит себе вперёд и только глазами водит. Пойди разбери, это он что-то творит, или воздушные вихри сами по себе образуются и двигаются? Так-то ведь разницы температур между атмосферным воздухом и нагретым камнем стенок и дна провала уже самой по себе достаточно для создания не слабых конвекционных перемещений воздуха.

Однако, блондинчик, имени которого я так и не услышал, стоял на том плато ещё очень долго — до самой темноты. А я… продолжал его там видеть в состоянии своей странной ничем не объяснимой «интерлюдии». Продолжал. При этом, совершенно не имел желания, чтобы он увидел меня.