В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

Мысли путались. Перед глазами начали всплывать разрозненные образы произошедшего. Но в конечном итоге я забылась тяжелым сном.

Глава 32.2

— Тише, не тормоши ее сильно, — мягкий голос звучал где-то совсем рядом. Боди?

— Я не тормошу, — а это, кажется, Кася. Носом хлюпает, голос дрожит.

Я заставила себя открыть глаза. Сперва все было слишком мутным, но я-таки смогла сфокусироваться на ребятах.

— Нина! — Кася, сидевшая на постели рядом, ухнула ко мне, чтобы обнять крепко.

— Каська! — Боди попытался стянуть с меня сестру, но я ухватила и его. Мальчонка и сам тут же обнял меня. — Нина!

В плечо мне спрятался, сам тоже заревел. Я стиснула их обоих, у самой тоже слезы на глазах. Переживали, мои хорошие. Нанервничались небось.

— Ты больше так не засыпай! — Когда немного успокоились, Кася села, размазывая по лицу слезы своими кулачками.

Я улыбнулась и потянулась убрать волосы с ее лица.

Маски на мне уже не было, дышалось вполне нормально. Правда в горле сухость ужасная, и резало даже когда просто сглотнуть пыталась.

— Ох, Нина! Проснулась! — в дверях Дульсинея показалась, взъерошенная, взволнованная. — Дайте-ка, ребятушки…

Она подхватила со стола стакан воды и подошла ко мне. Боди тут же кинулся поправлять подушку так, чтобы я смогла чуть повыше лечь, полусидя. Кася и вовсе не отрывалась, под боком у меня пристроилась.

Я отпила из стакана с помощью Дульси, у самой еще руки едва слушались.

Кивнула ей благодарно.

— У тебя, наверное, горлышко болит, да? — Кася волнительно меня по шее погладила. Я улыбнулась малышке.

— Немного, — голос вышел сиплый, ужас какой-то.

Я поднялась еще повыше, хотя тело все ломило. И голова все еще была тяжелой.

На Дульсинею поглядела.

— Как Вилен?

Та сразу глаза потупила, губы поджала. В палате тишина повисла нехорошая.

— Говорят, он магию опять потерял, — сдавленно произнес Боди.

Я глаза прикрыла. Сжала зубы с силой.

— А Якуб что? — вышло злее, чем хотелось.

Ответа не было, я глаза распахнула и посмотрела на Дульсинею. Та детей взглядом обвела, после — на меня. И головой покачала отрицательно.

Ясно, не хотела при ребятах говорить. Но мне и этого достаточно. По глазам ее прочитала — не выжил он.

И никакого сожаления во мне по этому поводу не шевельнулось.

Я потянулась, чтобы сесть. Ноги с постели свесила.

— Нина? — Дулься, кажется, только теперь отмерла. — Ты куда собралась? Тебе лежать велено.

Я головой упрямо помотала.

Если Вилен потерял магию снова, у него наверняка опять все болит внутри. Еще и за меня, поди, волнуется.

— Отведи меня… — просипела я, через силу себя заставляя подняться.

Но тут в коридоре что-то загрохотало. Я обратно опустилась, не удержавшись на слабых ногах.

Крики какие-то, возмущения.

— Вернитесь в палату сейчас же! — голос доктора звучал с явным возмущением. В ответ ему кто-то что-то отвечал, но мне было не разобрать…

Возня какая-то, мы все на дверь смотрим.

И тут в проеме Вилен явился.

Я уж и сама к нему кинулась. Покачнуло меня, правда, но он в два шага рядом оказался, и на пол мы уже вместе уселись, обнявшись.

— Нина, — его голос тоже сиплым был. Ладони горячие меня за лицо ухватили. Глаза синие, в коих сейчас настоящий шторм плескался, перед моими напротив. И смотрят. Смотрят в самую душу. — Родная…

И целовать принялся. Куда придется. Лоб, щеки, кончик носа, по губам вскользь. А я сижу, плачу, дурочка. Сама за него хватаюсь суетно, боюсь, что денется куда.

— Да тьфу на них, — доктор где-то на фоне ругнулся. — Марфуша! Прикати сюда еще койку! А то опять ведь через все отделение потащится! Любовь у них тут любовная.

Мы рассмеялись сквозь слезы. Тут и дети подоспели, к нам на колени забрались. Мы и их обняли, стиснулись все вместе.

— Ой, ну не могу, ну вы что такое… — запричитала Дульсинея, рядом стоя. Квохча наша. — Застудитесь ведь. Пол холоднючий!

Я поднялась не без труда, Вилен за мной с детьми вместе. Я и Дульсю обняла.

— И тебе спасибо, что рядом всегда.

Дулься краем фартука своего завсегдашнего глаза утерла.

— Скажешь тоже, — отмахнулась, когда я ее выпустила, но видно, что и ей тепло на душе. Все ж как-никак, а она тоже часть семьи.

Мы с Виленом сели на постель рядышком, я на него наглядеться не могла теперь. Осунулся так, под глазами тени какие, щеки впалые, волосы потускнели. А все равно никого лучше на свете нет для меня.

— Пойдемте-ка, обед уж скоро, принесем им сюда, — Дулься ребят на выход затолкала. Поняла, что одним нам тоже побыть надобно.

Я ладонью щеки его коснулась осторожно. Вилен глаза прикрыл, занежился.

Ниже повела, по шее, плечу, груди коснулась.

Вилен воздух носом втянул порывисто. Глаза открыл, но вниз и в сторону глядит.

— Вилен, — позвала тихо.

Он на меня глянул… и от боли, что в его глубине плескалась, мне и самой худо сделалось.

— Все нормально, — улыбнулся вымученно. Но я головой качнула.

Где ж тут “нормально”?

— Оно… совсем ушло? — я не знала, как здесь правильно подступиться. — Как… тогда?

Он кивнул, снова взгляд от меня пряча.

Но тут уже я его лицо в ладони взяла.

— Значит будем снова наполнять, — и к губам его потянулась. Он застыл на миг, после усмехнулся, и сам уже в мои губы впился. Голодный.

— Ну вы на них посмотрите, а? — доктор снова в дверях стоял. А мы его и не замечали.

Нам и так хорошо было.

Эпилог 1

Неделя в больнице прошла незаметно. К нам постоянно кто-то приходил. То Анфиса, то Марфа, то Летиция со всей семьей. Все волновались и старались принести нам чего вкусного поесть-попить, больничная еда-то скудная была…

А кроме них и другие люди заглядывали. Завсегдатаи нашей пекарни, Виленовы друзья, да кого ж только не было. Даже Ольга в один из дней зашла…

Я ее и не узнала сразу. Она рассказала, что с мужем разошлась, на работу вот вроде устроилась. Мы договорились, что как выпишемся с больницы, устроим ей встречу с ребятками, ежели те не будут против.

Когда же мы получили, наконец, выписку, доктор вздохнул с облегчением.

— Не больница, а двор проходной, — ворчал он беззлобно. — Без пирогов больше не приходите.

Только вот выйдя из больницы, я себя ощутила совсем неуверенно. Вилен был рядом, но куда нам теперь идти?

Пекарня сгорела. Сколько теперь средств потратить придется, чтобы восстановить ее? Дулься-то с детьми покамест у Марфы жили…

Пока в больнице были, мы с Виленом о том оба говорить не стремились. Но теперь-то придется.

От больницы наняли крытую повозку, доехали аккурат до самой пекарни.

Запах гари до сих пор в воздухе витал.

Я как из повозки вышла, так и замерла… Двери вывороченные заколочены. Крыша провалилась. Фасад весь черный, закопченный.

Вилен меня за руку взял, в лицо заглянул.

— Ну ты чего? — смахнул слезу с моей щеки. — Нина, не плачь, все хорошо будет, отстроим еще лучше прежнего.

Я головой покачала, не в силах выразиться в словах. Мы подошли ближе. Вилен отодрал доски, дверь толкнул… Внутри полный кавардак оказался. Все в саже, лестница на второй этаж сгоревшая, потолок в коридоре проломленный. Все валяется.

Кухня вот только цела осталась, но и тут все черное.

— Сейчас оценим, что к чему, и пойдем к одному моему знакомому, он строитель, — начал Вилен по деловому.

А мне дурно. На табуретку присела, лицо в ладонях прячу.

Усталость на меня снова навалилась… Что ж это такое? Только ведь все на лад пошло, а теперь чего? Как нам с этим всем справиться?

Вилен молча подошел, обнял меня, по спине погладил.

— Все хорошо будет, вот увидишь. Я тебе обещаю.

Я на него взгляд подняла. На его лице — улыбка. В глазах — обещание.