Сорняк (СИ) - Вторкин Евгений

— По морде захотел⁈ Урод.

— Аа-а… Нет. Я передумал. Принеси мне мяса.

Отпустив испуганного мужика, дикарка обернулась и посмотрела на других посетителей таверны.

— Ну а вам, уроды, что принести⁈

— Мясо!

— Да-да, нам тоже мяса!

— И мне мясо! Да побольше.

Пока посетители выкрикивали свои новые заказы, татаамская женщина воззрилась на меня. Стояла, оценивающе рассматривала и хищно облизывала губы.

— Сегодня слабаки будут жрать мясо. Ну а я отведаю сладенькое…

Посетители заметили нездоровый интерес дикарки ко мне и начали перешёптываться, совсем не стесняясь остроты эльфийского слуха.

— Кабзда ушастому.

— Да-а-а, сейчас будет мясо. Ха-хах…

Я прислушался к парочке за столом, стоящим в дальнем углу, и там тоже говорили обо мне.

— Слушай, ты там недавно говорил, что не любишь фокусы. А как тебе такой номер? С исчезновением хлюпика.

— Хах-ха. Разве речь тогда шла о таких фокусах?

Перевёл фокус внимания чуть ближе, и снова понял, что все думают только о нас с дикаркой.

— Я намокла от одной лишь мысли, что эта бешенная сучка сейчас набросится на парня и начнёт прилюдно иметь его.

— Ты слишком хорошо о ней думаешь. Эта чокнутая сначала переломает ему ноги, дабы он не сбежал. Потом выпьет пива вприкуску с жирным мясом. И только потом, когда ей надоест слушать крики боли из-за переломанных ног, она наконец соизволит прилюдно поиметь парня.

— М-м-м, как же сексуально ты это всё рассказывал. А ну иди сюда. Возьми меня прямо здесь.

Гниль болотная!

Из-за того, что я развесил уши и сосредоточился на перешёптываниях посетителей, совсем не заметил, как дикарка закончила со своими делами и уже вернулась обратно к нашему столику. Теперь возвышается надо мной и…

Замечаю резкий выпад, нацеленный мне в лицо. Пытаюсь уклониться, но не успеваю. Женщина ловит мой подбородок.

Лицо татаамской женщины приблизилось настолько, что я начал чувствовать зловонное дыхание сквозь её острейшие зубы. Неосознанно начал дёргаться. И за попытку вырваться из захвата, она наказывает невыносимой болью. Хоть я старательно сжимал кулаки, по моим щекам всё равно потекли слёзы.

Заметив мою слабость, дикарка ехидно улыбнулась и тут же усилила напор. Её когти впились в кожу, пуская мне кровь и до хруста сдавливая челюсть.

— Обожаю хрупких мужчин… Они так легко ломаются.

Дикарка сильнее сжала пальцы, заставляя меня задрать подбородок. Затем наклонилась и облизнула мокрую от слёз щёку.

Я зажмурился, но её слюни всё равно попали мне в глаз.

— Пус-с-сти…

— Не брыкайся. Сиди смирно и жри мясо!

Почувствовав, что она ослабила хватку, я машинально хватаюсь за рукоять рапиры на поясе. Но дикарка вновь оказывается быстрее. Её ладонь проносится перед моими глазами и шлепком впечатывается в лицо.

Со звенящим звуком пощёчины из меня вышибло абсолютно любое желание сопротивляться. Мне остаётся лишь терпеть боль и беспомощно глотать воздух в надежде, что горящая от удара щека скоро перестанет ныть.

Из-за сильного удара в ушах ещё долго звенело, а перед глазами всё рябило. Потому я не сразу осознал, что она уже давно ушла, оставив меня одного сидеть за столом и беспомощно втыкать в пустоту.

Боль от той пощёчины сковывала моё тело страхом, но в то же время освободила голову от сдерживающей неуверенности. Теперь, невзирая уже ни на какой заказ, я сам хотел прикончить эту чешуйчатую суку.

Засуну ей рапиру под хвост и выпотрошу гадину изнутри!

Нет…

Нельзя терять самообладание.

Закрой глаза и дыши. Вспомни, чему тебя учили. Сконцентрируйся. Прислушайся и дыши. Дыши и слушай. Слушай…

— Хах, не понимаю. Ушастый поганец плачет, что ли?

— Да-а, хах-ха-ха… Держится за голову и рыдает как последнее ничтожество.

— Вот смотрю на него и вижу благородный кусок навоза, что родился с предназначением сдохнуть под древом матери земли и своей никчёмной тушей удобрить почву.

— Оу-у, хах-ха. Ну это сейчас было жёстко. Ты прям превзошёл сам себя. Давай выпьем за твоё остроумие.

Подняв голову, я перевёл глаза на стол тех смельчаков, что осмелились обсуждать меня в столь грубой форме. Мужики сидели друг напротив друга и держали в руках деревянные кружки. И тут один достал из кармана свёрток и начал засыпать радужную пыль в свой напиток, а после протянул его товарищу.

— Будешь? Тут на тебя ещё хватит.

— Хах-ха, не-не. Меня от прошлой порции ещё не отпустило.

Осознав увиденное, я начал разглядывать и других посетителей. Моё опасение тут же подтвердилось. На каждом втором столе кто-то засыпал в себя радужную пыль, от которой их поведение почти сразу менялось. Они становились более раскрепощёнными и активными, а женщины и вовсе вели себя бесстыдно. Выпячивали грудь на показ и демонстративно трогали себя в интимных местах.

— Оо-о! Хорошо пошло! Теперь штаны дымятся, а в голове — образ горячей официантки, что раскручивает меня голого на своём хвосте.

— Заткнулся бы ты лучше! Бестия вон с кухни возвращается. Жратву несёт.

Дикарка подошла к столу и внимательно посмотрела на каждого из мужиков. Поставила между ними поднос с мясом, но не ушла. Наклонилась к говорившему и положила тому руку на плечо.

— Оскорбляешь меня за спиной⁈ Думаешь, я глухая⁈

Татаамская женщина сдавила пальцы, травмируя плечо, и ткань рубашки тут же начала напитываться кровью.

— Ай-яй-яй! Бестия — это не оскорбление! Бестиями называют сильных девушек! Ай-яй! Настолько сильных, что их все боятся!

— Убедил, слабак! Можешь жить.

Дикарка отпустила его и направилась в сторону кухни, а пострадавший с мученическим лицом поглядывал ей вслед и с осторожностью дотрагивался до травмированного плеча.

— В следующий раз, как ты начнёшь пургу нести, я не стану предупреждать тебя об опасности.

Отвернувшись от мужиков, я ещё раз провёл глазами по залу и обратил внимание, что на меня уже почти никто не обращает внимание. Это по началу я был диковинкой этой таверны, и они пялились на меня как на экзотическую зверюшку в клетке. Однако довольно быстро я им наскучил, и сейчас почти никто уже не смотрит в мою сторону. А это значит, у меня наконец-то появился шанс, дабы подготовить почву для убийства татаамской женщины.

Аготум мамаум Оитум. Ты скоро сдохнешь.

Сорняк — Глава 40. Смертельный соблазн

Оказавшись под грузом видений, герой безостановочно впитывал линии чужого жизненного опыта. Хоть и неосознанно, но он продолжал меняться, становясь похожим на хозяина воспоминаний. Его суждения и цели въедались в подкорку сознания, преобразовывая ещё неукоренившиеся убеждения. Внутри героя образовалась каша, сотканная из множества образов незнакомых друг с другом личностей.

Мне никогда не нравились большие скопления людей, а тут, в этой грёбанной таверне, собрался самый шумный и вульгарный сброд. Они не просто выкрикивают глупости и гогочут над тупорылыми шутками, они ещё умудряются оголяться и чуть ли не совокупляться друг с другом.

Куда не посмотри, одни сплошные непристойности и извращения. Фу, мерзость! Почему они это делают в открытую? Если бы за этим столом вместо меня сидела Лавина, то она бы уже давно не выдержала и устроила кровавый геноцид.

М-да…

Стоило вспомнить любимую, как по спине пробежали холодные мурашки. Зато мысли вернулись в норму. Теперь я точно смогу сосредоточиться на деле и отравить напиток дикарки.

Я украдкой поглядывал на стоящую на столе деревянную кружку с остатками пива и пытался сообразить. Какова вероятность того, что по возвращению дикарка решит допить остатки?

Боясь ошибиться, я не стал делать поспешные выводы и продолжил изучать окружение.

Наклонился и заглянул под стол. Там оказался целая кладезь деревянных бочек, на одной из которых стоял поднос с чистыми деревянными кружками.

Задумавшись и оценив все риски, я засунул голову под столешницу и начал тянуться к посуде. Взяв две кружки, стал сразу перебирать краники на бочонках в поисках того, из которого всё ещё течёт пиво. Но, к моему удивлению, они все оказались пустыми.