— Он не сможет тебе больше навредить, — прошептал Эдриан, целуя меня в макушку. — Никогда. Я обещаю тебе это.
Я кивнула. Да, я верила. Я верила, что справедливость восторжествует. И есть Бог на небе, чтобы вмешаться в это дело и разрушить всякие препятствия.
Ведь этот же Бог вернул мне моего принца!
* * *
Темница встретила принца Люциана тишиной. Он шагал по тёмному коридору уверенно, с грацией хищника, которому незачем спешить. Стражник отпер перед ним железную дверь с заржавевшими петлями и поспешно отступил в сторону. Его Светлость даже не бросил на него взгляда.
Люциан вошёл вовнутрь и остановился на пороге камеры. Высокий, широкоплечий, с прямой осанкой — он выглядел так, будто попал сюда по ошибке. Светлые волосы аккуратно зачёсаны назад, на подбородке — короткая ухоженная борода. Ткани его камзола стоили больше, чем вся эта темница. Но куда больше впечатляли глаза — светло-серые, стальные, холодные. И в глубине этих глаз пряталась жгучая жестокость.
Себастьян тяжело поднялся с узкой койки. Его движения были медленными. Цепь, прикреплённая к ноге, звякнула в полумраке. Он с трудом выпрямился, бросив на гостя хмурый, но уверенный взгляд.
— Наконец-то! — проговорил он с усмешкой. — Я уже начал думать, что вы забыли обо мне, Ваше Высочество. Забыли о том, кто помогал вам все эти годы. Так почему я до сих пор здесь?
В глазах принца холода стало больше. Он шагнул чуть ближе, прищурив глаза.
— Я требую, — повысил голос узник, — чтобы вы немедленно распорядились о моём освобождении. Всё, что я делал все эти годы — делал только ради вас. И вы прекрасно знаете, кому служили мои цели.
— Знаю, — ответил Люциан с презрением. — Именно поэтому я пришёл сказать тебе: довольно. Моё имя больше никогда не будет связано с тобой.
Себастьян нахмурился.
— О чём вы?
— Ты сам всё испортил, — холодно бросил принц. — Если бы ты не был таким идиотом, если бы не погнался за этой юбкой, за своей чёртовой женой… — он с нажимом произнёс последние слова, — ты бы не попался. Но ты решил, что можешь всё. Решил, что мелкая личная месть важнее наших общих дел. И вот где ты теперь…
Себастьян сжал кулаки. Вены на шее вздулись.
— Вы не можете! Не посмеете! Мы все дела вместе с вами планировали!
— Да, но ты теперь лишняя обуза, — в голосе Люциана появилось раздражение. — Ты разболтался. Позволил себе глупость. Бросил все силы на то, чтобы уничтожить какую-то там женщину, которая тебя якобы не боится. И ты проиграл. Она не просто выжила — она тебя победила. Позор!
Принц отвернулся, но Себастьян не унимался.
— Люциан! Вы не посмеете бросить меня! Не после того, что я для вас сделал! Иначе… иначе я всё расскажу дознавателям!
Принц медленно развернулся. На лице его застыла гримаса отвращения.
— Ты сам подписал себе приговор. И когда тебя поведут на эшафот — спасения не жди. Я умываю руки.
С этими словами он покинул камеру, а дверь за ним закрылась глухим стуком. Себастьян остался в полной темноте. Медленно опустился обратно на койку. Лицо его смертельно побледнело. Он не мог поверить в происходящее. Всё пошло не так. Всех собак решили повесить на него.
Ком встал в горле, дыхание перехватило.
— Лживый ублюдок… — прошипел он и с яростью вскочил на ноги.
Подбежал к решётке и ударил её ногой. Потом опять, а после просто не смог остановиться. Его лодыжки оказались разбиты в кровь. Но Себастьян не чувствовал боли — только оглушающую ярость. Его предали абсолютно все.
— Ненавижу! — сорвалось с его губ рыком.
На шум сбежались охранники. Один с ухмылкой опустил факел и прищурился.
— Что, крови захотелось? — усмехнулся. — Потерпи, дружок. Через недельку тебе голову отнимут. Вот тогда и насмотришься.
И захохотал.
Себастьяна скрутили и бросили обратно на койку. Он уже не сопротивлялся. Только глаза его горели, как у настоящего безумца или озлобленного раненого волка.
Слишком многое потеряно. Слишком многое уничтожено. Неужели такое может быть? Он же всегда был победителем, всегда был на высоте…
И кто это сделал? Какая-то ничтожная баба?
Это невозможно!!!
Почему? Почему он не уничтожил её ещё во младенчестве?
В груди сдавило, дыхание перехватило, а откуда-то издалека донёсся страшный, потусторонний голос:
— Что посеешь, то и пожнёшь. Посеял ветер — пожинай бурю. Посеял зло — пожинай смерть…
* * *
Площадь была наполнена людьми до отказа. Казалось, что съехались со всех уголков королевства — и любопытные, и озлобленные, и равнодушные. Кто-то — чтобы насладиться зрелищем. Кто-то — чтобы проводить демона в последний путь. Кто-то — чтобы убедиться, что справедливость действительно существует.
Небо было безупречно голубым, над головой плыли лёгкие облака, а солнце сияло так, будто сегодняшний день не был посвящён казни. Всё вокруг напоминало о жизни, а не о смерти. Это и было самым пугающим. Как будто мир совсем не замечал, что на помосте, окружённом тяжёлыми солдатскими сапогами, должны оборвать человеческую жизнь.
Я стояла на балконе третьего этажа соседнего дома, откуда хорошо было видно всю площадь. В горле першило. Дышать было тяжело. От едва слышного гула голосов начинала кружиться голова.
Сзади подошёл Эдриан. Обнял за плечи. Его ладони были тёплыми и надёжными. Я слегка вздрогнула от прикосновения.
— Ты уверена, что хочешь здесь быть? — спросил он негромко. — Может быть, не стоит смотреть? Это вырезается в память.
— Не знаю, — ответила я, не отводя взгляда от эшафота. — Пока буду.
Я и правда не знала, почему пришла сюда, но меня что-то тянуло. Будто я должна была сделать что-то еще…
Но ведь это абсурд!
Мысли метались, как птицы в клетке.
Судовой процесс длился трое суток. Суд был открытым, в присутствии Совета, знати и духовенства. Король был крайне мрачен (ещё бы, он не уберег сына своего друга, которому дал обещание. Но и ведь и друг в прошлом оплошал!). Молчал, позволив говорить другим, но финальное слово всё же произнёс он.
Себастьян де Орно был признан виновным в организации преступных схем, насилии, коррупции, предательстве, убийствах и покушении на члена королевской семьи. Ему была назначена высшая мера наказания — смертная казнь через отсечение головы. Его имущество было разделено. Половина ушла в казну, остальное осталось мне, как его законной жене.
Но я не думала о деньгах. Мне было всё равно…
Вдруг мой взгляд зацепился за группу женщин, стоящих чуть поодаль от эшафота. Тонкие фигуры, лица закрыты плотными вуалями. Чёрные платья. Я замерла. Что-то внутри кольнуло. Дар, наверное. Я знала — это они. Его любовницы. Его прошлое. Пришли проститься. Или насладиться?
Неважно. Ни одна из них не знала, кем он был в самом деле. Я знала.
Площадь зашумела. Люди начали расступаться. Из-за угла появилась карета — без окон, полностью чёрная. И сердце моё ухнуло в пятки. Его привезли.
Солдаты, сопровождавшие карету, были молчаливы. Открыли заднюю дверь. Вышел он — Себастьян.
Рубаха грязная и рваная, ноги босые, на запястьях и лодыжках — цепи. Волосы спутаны, лицо бледное, измождённое. Но даже в этот миг он держал голову высоко. В его глазах не было страха, только неприкрытое безумие…
Это был уже не человек, а зверь — загнанный, уставший, но по-прежнему опасный.
Я затаила дыхание и вдруг беззвучно прошептала:
— Господи, этот человек одержим. Он потерял человеческий облик. Причем, это произошло очень давно. Он стал монстром. Я не верю, что он способен раскаяться, но… чувствую, что должна помолиться о нём…
Если возможно, дай ему раскаяться перед смертью. Пронзи его пониманием того, насколько глубоко он пал. Может быть, есть хотя бы малейший шанс, что его совесть проснётся, и он ужаснётся тому, что натворил. Пожалуйста, пусть он попросит у тебя прощения. И пусть его душа, отделившись от тела, очистится твоим прощением!
