Моя Фиалковая Зависимость (СИ) - Адлер Марина

Второе расставание наступило после их возвращения в Асгалард… Вэйса три года жила вдали от мужа с маленьким сыном в своём доме в Аластрисе, не имея сил смотреть на Алантира, хотя знала, что сама позволила мужу оставить дочь. Она не могла простить ни себя, ни его. Лишь маленький Эрион спас её от худшего. Только сын и любовь к мужу удерживали Вэйсу от намерения открыть врата в мир людей, хоть это обещало погибель им из-за клятв данных Градосу.

Она решила ждать, не совершать глупостей. Постепенно и обида на мужа утихла, оставляя лишь память о том, что её дочь подрастает где-то там, в мире людей, становясь взрослой и они обязательно встретятся. Спустя годы, Вэйса вновь приняла Алантира, и они ожидали дня открытия врат между мирами, как вторую дарованную Богами возможность исправить величайшую в жизни ошибку.

Видение как явь

Дар предвидения не всегда показывает лишь будущее, но и изредка обнажает скрытые события прошлого и настоящего, которые весьма значительно могут влиять на грядущее.

Пламя:

Поднявшись к себе в комнату, я осмотрел пылающий рассвет в отражении далёкой полосы реки, которая после ночного буйства, вновь обрела спокойствие. Сел на кровать, и прикрыл глаза, осознавая свою полную ничтожность и бессилие. Запах любимой, что ещё хранила наша общая постель, густо наполнил лёгкие. Дух падал всё больше с каждым днём, а руки опускались. Я не смог её уберечь, защитить, спасти…

В памяти, как наяву вновь возник образ её лица и большие глаза цвета нежнейших из цветов. Они блестели от слёз и были наполнены отчаянием, когда оставлял её совсем одну в тёмном подземелье. Что сотворял Градос сейчас с моей маленькой бабочкой? Какие муки заставлял терпеть всё это время? Весть о том, что Миллиора отныне не заключённая страшных тюрем, дарила облегчение, но я знал, что это значит. Король добился своего, и она сдалась, отдавая себя его воле.

Внезапно всё моё тело охватила знакомая магия, льющаяся изнутри. Лёгкое и до ужаса родное касание, ясно ощутилось на лице. Я открыл глаза осторожно, чтобы не спугнуть видение, но, когда увидел кто сидит рядом, словно настоящая, из крови и плоти, вцепился в её тело руками, притягивая так сильно и ласково к себе, как только умел. Да, я знал, что это лишь видение, но испепелённое тоской, кровоточащее сердце, было благодарно за него. Потому, что всё в этой девушке было создано для меня и являло собой совокупность всех греховных слабостей и мечтаний.

Дрожащей рукой, я обнял крохотную, всегда прохладную ладонь любимой, стал целовать каждый утончённый пальчик, вбирая в себя её личный аромат персиков и роз, которые заставляли величайшей нежности мгновенно поселиться в груди и разлиться по всему телу болезненной тоской. Миллиора понимающе улыбнулась, наблюдая за жадностью моих действий, а я залюбовался ей вновь, потому, что давно не видел и отвык от того, как она безжалостно красива.

— Я помню каждое прикосновение твоих рук, любимая, но особенно то, когда ты упиралась в мою грудь, ведь была так напугана упорством совершенно невоспитанного лесного незнакомца. Я был так глуп… столько раз расстраивал тебя от непонимания тех чувств, которые испытывал к тебе… Как же я скучаю, Милли… По твоему мелодичному голосу, по задорному смеху, улыбке, — стал в спешке высказываться, боясь, что вскоре мираж растворится.

Я ещё много говорил о каждой детали, о наших общих теплых моментах прошлого, а Милли в моих руках всё больше обретала материальность, заставляя поверить, что она действительно настоящая, хоть я и знал, что это не так. Но вдруг и она заговорила. До боли приятный голос окутал душу, услаждая слух:

— Я пришла, потому, что чувствую — твоё сердце вновь наполняется жестокостью. Не дай ей завладеть им. Ведь я знаю, ты вовсе не хочешь совершать ужасные вещи… Ты не такой, Эрбос. Чувство вины за кровавое прошлое и за то, что происходит сейчас со мной, разъедает в тебе дыру, даря благодатную почву для обретения в твоём лице монстра и вершителя ужасов. «Ты худший убийца» — шепчет она. «Ты придумал как освободить любимую, так чего же ждёшь? Убей их всех, пролей реки крови вновь, тебе нечего терять, ведь твои руки всё равно в ней по локоть». — Хрупкие ладони крепче обняли моё лицо, а фиалковые глаза не отпускали из своих омутов кристальной чистоты. — Помни, Эрбос, таким ты никогда не был.

— Милли, только ты во мне видишь хорошее. Весь мой свет был лишь отблеском твоей чистоты.

Девушка стала судорожно мотать головой.

— Нет, это не так. Даже исполняя роль главного Инквизитора, не ты ли спасал людей? Не ты ли рисковал многолетним, выверенным до мелочей планом и жизнью ради этого?

— Это всё Авалард, — попытался возразить.

— Не ты ли старался искупить вину перед братом, хотя сам лишь ограждал его от опасностей, как и его семью?

Я замер. Слова Миллиоры были пропитаны не только любовью, но и мудрым смыслом.

— Ты пожертвовал собой, своей чистотой поступков, ради того, чтобы мир людей покинули навсегда жестокость и гнёт. Это был единственный способ освободить людей, и ты взял эту ношу на себя. Отомстил за мать, за брата, за себя, лишая жизни того, кто мог уничтожить ещё не одну судьбу. И ты сохранил свет в себе несмотря на те ужасы, что совершал. Полюбил меня всем сердцем, спасая не раз. Сам подумай, не будь в тебе света, смогла бы я полюбить тебя?

Ответ был очевиден. Нет. Но я продолжал сомневаться. Ровно до тех пор, пока тонкие руки не обвили мою шею так нежно, как я и не мог мечтать. Я излишне порывисто усадил любимую на колени, стал целовать её руки, губы, лицо, шею, утоляя дикую жажду по ней, но девушка мягко отстранилась, успокаивая меня поглаживаниями по лицу, её голос стал ниже, вибрируя магией моего дара. Я знал — этот мираж, лишь успокоение для моей души в преддверии сокрушительных видений. Магия личного дара тоже умела заботиться о своём обладателе, чтобы не свести случайно с ума…

— Ты должен знать. Скоро у нас появится ребёнок. Особенный ребёнок, как я, как моя мать и сотни женщин из моего рода. — Милли аккуратно уложила мою ладонь к себе на живот и немного улыбнулась, когда заметила столь сильное удивление, а следом и радость на моём лице. — Ты обязан сберечь человечность ради нашего будущего. Ты обязан сберечь этого ребёнка.

Руки возлюбленной обняли меня в последний раз, предчувствуя разлуку, а я вцепился в неё, не принимая факт, что это всего лишь мой дар обрёл форму любимой, чтобы наиболее ярко донести до меня некую истину. О грядущем. О настоящем. Было невозможно её отпустить… невыносимо до удушающего вопля, вырвавшегося из груди. Но вот, руки сжали пустоту. Эта же чёрная бескрайняя пустота одолела и всё нутро, скручивая от боли, а девушка, что ещё недавно грела объятиями, растворилась в дымке густой магии и исчезла. Новость огорошила меня, повергла в ужас и одновременно сделала счастливейшим из мужчин.

Теперь на кону стояли не две жизни, над головами которых собралась сильнейшая угроза в виде жестокого короля, если тот узнает о хитростях девушек, а три. И что-то мне подсказывало, что беременность Миллиоры, Кэрол точно обратит в злейший из обманов, который обернётся катастрофой. Ведь я знал Градоса ни один год и точно знал его реакцию на правду, когда та станет известна ему. Ни если, а когда.

Руки тут же упали, безвольно свешиваясь, а глаза заволокло алым. Большие багровые капли скатились по щекам и со стуком ударились о тёмно-коричневый пол из блестящего дерева. Я уже знал, что мои кровавые слёзы — дурной знак и что Миллиоре угрожает большая опасность. Хуже всего было то, что я оказался перед выбором: стать монстром и спасти любимую хоть сейчас, или же попытаться хитростью выкрасть из дворца самую ценную пленницу короля, следуя плану Кэрол.

Но на раздумья времени не оказалось. Прямо сейчас, не дав и капли отдыха от нахлынувших эмоций, дар перенёс меня во дворец Сактинов. У трона, на котором восседал уже умерший Проктус, стоял мой давний враг, от вида которого мгновенно внутри вспыхнула ярость. Мой отец, будучи правой рукой самого короля, что-то тихо рассказывал ему, склонившись к уху, а затем, получив одобрение своего повелителя, удалился. Рядом с Проктусом находился и Алантир. Отец Миллиоры лишь с презрением проводил Эрагена взглядом, это я тоже отметил для себя с большим удовольствием. Но оставаться дольше не мог, сразу же последовал за фейцем, что называл себя моим отцом, чувствуя, как это видение важно.