(Не) любимая жена. Развод с оборотнем (СИ) - Мун Эми

- Не злись, ведьма-красавица, - шагнул к ней, распахивая объятия. – Не хотел обидеть.

У-у-у! Да что ж с ним, таким бестолковым, делать?!

- Пошел. Вон, - и указала на дверь. – Не нужен ты мне более!

Елисей только рот раскрыл. А вид стал таким обиженным, ну чисто у ребенка сладость отняли! Даже совестно... На мгновение Ягше захотелось кинуться богатырю на шею и бесстыдной лаской заставить забыть об ее словах.

Но ведьма лишь крепче зубы стиснула.

Так надо!

Ее дочь вырастет свободной от сердечных тягот. Слишком больно это – любить, а потом быть преданной. Лучше жить одной.

- Уходи, - повторила твердо. – Приказываю.

И Елисей послушался. Опустив голову, в чем был пошел к дверям.

- Одежу забери!

Но богатырь будто не слышал. Бормотал о своей любви, что на все готов, на любой подвиг. У нее аж сердце защемило. Ни одного раза в жизни Ягша не чуяла себя такой… подлой.

И пальцы дрожали, когда натягивала платье. До вечера промаялась - кусок в горло не лез, свитки и колдовство не забавляли. Мысли тянуло вслед за Елисеем. Где он, куда ушел? Зверолюды тяфкали, что-де нагой мужик брел прочь от ее замка, утирал слезы и хватался за голову.

Неужели последней капли разума лишился?

По спине озноб продрал. И сколько бы Ягша ни пробовала, все одно не могла найти покоя. Тыкалась из угла в угол, точно сама ополоумела. Ох, недовольна будет Морана! Не должна черная ведьма на простых мужиков глядеть. Они и мизинца ее не стоят.

Ночь прошла без сна. Потом еще день в маяте, и снова ночь… А на третий Ягша не сдержалась. Щелкнула пальцами, подзывая ворона, да и велела лететь вслед за Елисеем. Защитить его, одежу найти и направить верной дорогой в земли Велеса.

Ну вот… Теперь спокойней стать должно. А что до любви – Елисей мужик видный, встретит еще девку по сердцу.

Но от этих мыслей стало так тоскливо – хоть волком вой.

Ягша дотащилась до своего ложа и упала носом в подушки. Все еще Елисеем пахнут! Вкусно так…

- Ничего, доченька, - шепнула, укладываясь на бок и прижимая ладонь к животу, – вдвоем мы с тобой будем. А другие не нужны…

***

- Так, что тут у нас… Послание от Искусницы. Наконец-то!

И Ягша торопливо развернула свиток. Может, хоть она вызнала, куда подевался Елисей? Уж вторую седмицу как богатырь должен был вернуться, однако день сменялся другим, а весточки все как одна твердили – потерялся где-то!

- Дурак! – воскликнула в сердцах, кидая на пол пустой доклад.

И в этот раз ничего!

Поворожить, что ли? В зеркальце вещее глянуть?

Ягша подскочила на ноги и тут же упала обратно на лавку. Нельзя!

И без того Морана гневается. Чует, что ее дочь не так холодна, как надобно. И если Кощея богиня еще терпела – как-никак свой он был, из проклятых, - то простого мужика не хотела принять. Может, жертву ей принесть? В застенках как раз трое подходящих…

Ягша мотнула головой, отгоняя дурные мысли. Ну уж нет! Она у Семижильного и так еле человечьей крови выпросила. Да, все как один виновные, но Велес мог и осерчать за подарок черной богине. Князь это знал. От того не спешил направлять в Выжженые земли лихих молодчиков. Сам им шеи сворачивал.

А ноги уже несли ее в подземелье.

Нет уж, узнает где Елисей. Ей волнения ни к чему, и ребенку вредно!

Увидев ее, мужики повскакивали на ноги. А взгляд самый дикий. Но за страхом нет ни капли сожаления о своих дурных делах.

- Выпусти!

- Убью!

- Ведьма проклятая!

Ягша щёлкнула пальцами, и крики стихли. Вот и хорошо.

- За мной идти, - велела присмиревшим мужикам.

И как курей повела к жертвенному алтарю. Рада была Морана принять столь щедрый дар! Смилостивилась. И пока богиня жадно пировала над попавшими ей в когти душами, Ягша скорее схватилась за зеркальце.

- Елисей… Где ж ты, дурень мой синеокий? Ах! - чуть не выронила вещицу.

Этот ушибленный на голову в речку Смородиновую полез! Один!

Ягша с ужасом наблюдала, как мужик отбивается от нечисти. И раз за разом ныряет в самое пекло, чтобы добыть рассыпанный на дне жемчуг. Зачем?!

«Справные бусы вышли бы, - засмеялся в ушах ласковый голос. – На шейку твою лебединую…»

- Ой, дурак! – застонала, хватаясь за голову. – Зачем я тебя только из земель своих выпустила?! В застенки надо было кинуть! Ай! Берегись! – вскрикнула, когда один из бесов прыгнул прямо на загривок богатыря.

Елисей отшвырнул чертенка, как тряпку. И, приловчившись, полной горстью загреб огненный жемчуг. Покривился малость - жемчужины жгли, как угли, если их не остудить в семи водах - да и ринулся прочь.

А Ягша без сил упала на лавку.

Примчится ведь сюда… Будет вновь о своей любви канючить. И хоть в груди тесно от восторга, но ведьме не пристало мужика в дом тащить. Даже если ужас как хочется… Оглядев просторную горницу, она остановила взгляд на котле, в котором варила зелья.

Что ж… Коль вернется Елисей-дурачок, будет ему жаркая встреча. Сам убежит, сверкая пятками. И Ягша смахнула со щеки некстати покатившуюся слезу.

***

- Любушка моя… зеленоглазая… Да как же это?!

Елисей выронил походный мешок на землю и всплеснул руками. На миловидном, но глупом его лице читалось безмерное удивление. А как же! Не красавица-ведьма перед ним, а старуха!

Ягша неслышно вздохнула, но, отогнав тоску прочь, вздернула подбородок.

- Что, богатырь, не ждал? А вот так у ведьм случается. Сегодня ты девка-краса, а поутру старуха на веки вечные!

- Так ить… Ох… - взялся за голову.

А Ягша отвернулась, чтобы не видеть в его синих глазах отвращения. Зелье помогло напустить на тело дряхлость, превращая ведьму в ту старуху, которой она когда-то была. Сухая нога, клык и изъеденная морщинами кожа кого хошь испугают!

Надо было так раньше сделать, глядишь и…

- Ай! Пусти дурак! – взвизгнула, барахтаясь в крепкой хватке.

- Не проси даже! Пусть ты теперь страшна аки кикимора, однако все равно моя!

Ягша аж голоса лишилась. Ослышалась, что ли? Но нет, Елисей бодро шагал обратно в замок и болтал без умолку. В красках расписывал их житье-бытье, обещал ходить за ней до последнего.

- Я ить старая! – пискнула, уже понимая, что мужик не отступит.

- И я старым буду, - охотно согласился Елисей. – Вот заживем!

- Дурак!

- Последнего ума с тобой лишился, да…

Ягша прикрыла ладонью глаза. Но только лишь чтобы никто не увидел, как ведьма плачет от счастья. Лучшего объяснения в чувствах и придумать нельзя! Куда она теперь богатыря отпустит? Нет уж, ее он и ничей более!

***

- О, Морана! Что ж ты не вразумила дочь свою глупую? Елисей! Совсем страх потерял?!

Но на ее окрик богатырь лишь расплылся в улыбке.

- Не гневайся, душенька моя зеленоглазая. Погляди, сколь хорошо вышло!

- Холосо! – вторила отцу дочь, поворачиваясь и так, и этак.

Ее черные кудри были завиты в множество мелких косиц. Все как отец обещал!

Ягша вздохнула.

- Чтобы к вечеру я этого безобразия не видела! А не то… - И погрозила пальцем.

Да кто бы ее пугался! С громким хохотом дочь повисла на могучей шее отца, а тот знай себе дурачится. То коровой бодаться начнет, то по-петушиному кукарекнет, то на плечах юную ведьму таскать примется.

А Гояра и рада. В зеленых ее глазах плескалась любовь к отцу. И Ягща чуяла – едва лишь юная ведьма войдет в силу, как первым делом позаботится о своем простоватом родителе.

Ибо его бесхитростная и чистая любовь тронула сердце даже нелюдимой Мораны. Смилостивилась богиня, дозволила смертному жить подле Ягши и прислуживать ей. Перед этим, правда, пришлось с десяток душ на алтарь отправить. Но в этом Семижильный подсобил - из застенков выдал самых пропащих нелюдей. А Ягше это только в радость. Да и дочку можно было отцу доверить. Сызмальства он кровиночку свою обхаживал, пеленки менял, песни пел, по ночам вставал убаюкивать.

И пусть его ум был слаб, зато сердце полно любви.

Улыбнувшись, Ягша еще раз глянула на балующихся Елисея и Гояру и пошла в мастерскую. Надобно зелий побольше сварить да проклятых оберегов изготовить. Вновь тревожатся кочевники, а Семижильный уже староват в походы бегать. Да и Всеславушка не выстоит одна супротив степных шаманов. Тут-то черная ведьма и подсобит… Ягша от удовольствия аж раскраснелась. Много Моране жертв принесет! Жаль только, более не выпросить у богини ребеночка. Лишь однажды ведьма или колдун могут стать родителями.