Путь хирурга (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Приют. Слабый узел, заброшенный край. В услугах «убийц сбившихся» никто давно не нуждался…. Пропащим местом Приют давно считали все, даже свои. И каждый нет-нет, а пытался нанести удар, несмотря на формальную независимость Приюта от Школ.

Что если поэтому вероломный враг и подослал этого «Мирошина» к узлу?

Но нет.

Не в этот раз.

У них ничего не получится. Павел был не так прост, чтобы вестись на дешёвую провокацию. Астахов за тысячу лет затвердил простое правило: бережёного бережёт Длань. И теперь мастер закрыл приют и вошёл в зал. Он наблюдал. Ждал, когда своими глазами увидит, как узника в Подземелье, как спичку, переломит древняя дремлющая сила.

И всё же… незнакомец не умирал. Павел хорошо чувствовал, что этот странный гость до сих пор жив. Оттого в теле Астахова теперь дрожало то самое чувство — древнее, знакомое, вселяющее животный ужас…

Астахов навсегда запомнил, как трещал мир, когда рвался последний Узел. И теперь… теперь он снова слышал этот звук.

Это и заставило старца действовать.

Он хотел предупредить возможный диссонанс Узлов.

И вот учитель застыл в центре зала, не касаясь земли. Его ступни висели над камнем, Астахов парил в воздухе, будто подвешенный к незримым узлам баланса. От его лба тянулись тонкие нити чистой силы — к углам зала, к сердцевине алтаря, к каждому гнезду жизненной энергии. Это был старинный обряд настройки, унаследованный от архимастеров Первокруга Двенащцати. Тогда школы ещё дышали как единый организм, без надобности то и дело регулировать каналы энергии.

Посреди зала стоял древний алтарь резонанса, вытесанный из метеоритного пласта. Если говорить точнее — одна двенадцатая часть алтаря Школы Рваного Ритма, некогда поделенная между всеми двенадцатью Узлами.

Некогда он и был тем самым зерном, из которого родился прежний мир. Был источником той энергии, что возвеличила Мирошина. Его импульс звучал, как кашель лёгких, залитых кровью. Судорожный, рваный, беспорядочный. Нынче Узел давным-давно считался спящим — и абсолютно безопасным.

Астахов был уверен, что всё останется как есть. Узел не отзовётся. Камень продолжит молчать. А «Мирошин» умрет. Так было веками.

— Сдохни же, тварь, — прошипел учитель.

Но… Пришелец не умирал.

Затем и вовсе начали происходить совершенно странные вещи. Сначала от Камня Рваного Ритма прошел один-единственный слабый импульс. За ним — второй. Третий. Звук нарастал, камера Подземелья отзывалась. Узел Рваного Ритма, что беспробудно спал, вдруг снова заговорил.

Остальные узлы в этот миг трусливо затаились, вслушиваясь в невозможное.

Астахов, нахмурившись, склонился над алтарём. Чёрный камень сбившихся, он видел, покрылся сетью трещин, будто в него вонзились корни из другого мира. Корни эти пульсировали, словно что-то древнее вспомнило, что оно живо.

Затем раздался негромкий треск, но в этом звуке было что-то такое, отчего хотелось сжаться. Так лопалась тишина, хранившаяся веками. Камень сбойных внезапно треснул по сердцевине.

— Что это…

Учитель не успел договорить. Астахова бросило в стену, как будто он — нашкодивший котёнок. Швырнуло играючи — его, достигшего ранга Мастера, способного направлять потоки…

— А-ах, — тяжело выдохнул Астахов, ударяясь спиной о стену и рухнув на пол.

Его трясло, в теле Павла ещё бился тот чужой импульс. Он на мгновение, всего на мгновение представил, что было бы, не пройди великая сила вскользь. И мгновения хватило, чтобы по вискам старика скатились капли липкого холодного пота.

Впервые за столетия уверенность Астахова дала трещину. Он испугался. Когда-то перед выплеском невиданной мощи и не устоял совет Первых архимастеров… но ведь того, что он увидел собственными глазами только что… такого не могло быть?

Совершенно ошарашенный, старик сидел на полу, когда дверь в алтарную распахнулась. В зал влетел ученик, лицо мертвенно-бледное, взгляд потерянный. Он едва держался на ногах.

Астахов понял, что ученик застал учителя в неподобающем виде — на полу, растерянным. Всё потому, что никто не должен был сюда войти. Сегодня — тем более. Ведь всем приказано соблюдать карантин!

Однако Учитель не удивился. По крайней мере, виду не подал.

— Учитель… вибрация… в библиотеке упали свитки… — затараторил ученик, опешив теперь уже и от вида Астахова. — Там на стенах трещины… я…

— Я знаю, — голос Астахова не утратил силы, он растёкся по залу.

Он медленно поднялся с пола, все ещё не чувствуя твёрдости в ногах. Ноги, будто макаронины, нетвердо держали в коленях.

— Даже в день, когда пала Школа Истины Веры. такого не было, — пролепетал растерянно ученик. — А если это…

Он не договорил.

— Узлы не возвращаются, — старик ответил так, будто говорил себе. — Особенно такие. Клятва крови Первых архимастеров, усыпившая древних, незыблема.

Произнеся это, Астахов задумчиво покосился на трещину в черном камне. И, сделав ещё один нетвердый шаг, закрыл алтарь от взгляда ученика.

Теперь узел будто бы потух окончательно, вдруг выплеснув остатки некогда несокрушимой мощи из своих недр.

— Сбой нужно глушить. Забвение тут — единственное проверенное лекарство, — прошептал Павел, пытаясь сохранять невозмутимость.

— Но если… — не унимался перепуганный ученик.

— Если узел ожил… то это уже не возвращение. Это… — Астахов на миг задумался и вдруг закончил, будто обрубил: — Но ничего подобного не произошло.

— Что же нам делать? — просипел ученик.

— Ничего, — выдохнул Астахов и одарил ученика улыбкой. — Если ритм повторится, зафиксируем. Если нет… забудем.

Ученик молча кивнул.

— А если это кто-то?.. этот незванный… Мирошин…

Учитель чуть отвернулся, зажевал губу и медленно покачал головой.

— Типун тебе на язык. На такой сбой не хватит даже меня!

— Слушаюсь, Учитель.

Паренек на негнущихся ногах шагнул к выходу.

— Стой.

Голос на сей раз прозвучал негромко, но ученик застыл как вкопанный. Обернулся медленно, с дрожью в коленях.

— Что же ты здесь делал? — проскрежетал Павел.

— Я… вибрация… решил проверить проекцию… — пробормотал он, всё ниже склоняясь, пока не скрючился в земном поклоне.

Астахов молчал долго. Он мог наказать ученика, нагло нарушившего устав. Мог, но не стал.

— Иди, — прошелестел голос Учителя, обволакивая пространство.

Ученик исчез так, будто спасся бегством от неминуемой гибели.

В зале снова повисла вязкая тишина. Воздух сгустился, как перед грозой. Астахов подошёл к алтарю и коснулся трещины. Линия была не случайной — точной, как хирургический разрез. Но энергии в камне сбойных больше не было. Сам камень, стоило его коснуться, начал крошиться, осыпаясь сухим пеплом.

— Это невозможно… — прошептал старик.

Хорошо, что никто не видел. Почти никто. Ученик будет молчать. А Сбившийся… если и выжил, надо сделать так, что его никто не увидит и не услышит.

Астахов закрыл глаза и сосредоточился. Дыхания древней силы он больше не чувствовал. Что ж, пока есть шанс, пока это можно списать на всё, что угодно — только не на провал Хранителя.

Старик медленно вдохнул. Поверхностный ритм системы Узлов восстановился. Но теперь Астахов знал, что Узел Рваного Ритма, считавшийся спящим, вдруг ожил. Ожил ненадолго и только для того, чтобы окончательно умереть…

Это он знает. В это он должен верить.

— Повезло, Паша, считай, что тебе крупно повезло, — Астахов открыл глаза, закончив регулировку баланса энергетических потоков двенадцати Узлов.

Астахов не мог звать Переписчиков. Не мог позволить, чтобы кто-то другой первым увидел, что именно отозвалось в глубине подземелья.

Он упёрся в алтарь обеими ладонями, окончательно успокаиваясь. Тишина снова стала нормой. Что-то древнее под землёй сделало последний вдох, но лишь для того, чтобы окончательно стать мертвым…

Глава 4

Я пришёл в себя не сразу, тело барахталось в забвении, будто не хотело возвращаться. Камень под спиной был неестественно холоден. Каждый вдох отвечал болезненным шуршанием легких, как будто внутри перетирались наждачные листы.