Девочка для ледяного (СИ) - Юраш Кристина

Пока полысевший посмертно Лионель покоился в фамильном склепе под тяжелой плитой, я рассматривала свой скромный заказ, который мне доставили через пять часов после того, как я отправила слугу со списком.

Этот же журнал предлагал советы. «Как убиваться по мужу, чтобы не убиться», «Как часто стоит плакать?», рекламировал уроки красивого плача от мадам Ляморт и давал полезные советы. Я уже взяла на заметку луковицу в платок и специальные капли, раздражающие глаза. С утра закапал — весь день проплакал! Довольно удобная штука.

Но заказывать их я не рискнула.

Я решила скорбеть натурально, словно чувствовала, что где-то кроется подвох.

Мне повезло. Слуги свою работу знали, поэтому организацией похорон занимались они. Мне же оставалось только подписывать чеки, выбирать из каталога цветы, ткань для костюма и изображать вселенскую скорбь, провожая мужа в его последний путь.

Я положила букет цветов на каменную плиту, вспоминая, как мы прожили в браке долгих десять лет. Я вспомнила, как в первый год влюбилась в него. Красивый, холодный, аристократичный… Я надеялась, что вынужденный брак обернется чем-то большим, чем просто жизнью под одной крышей и редким посещением моей спальни с целью обзавестись наследником.

Я пыталась всеми силами добиться его любви. Мне казалось, что такая любовь, как моя, должна была найти хоть какой-нибудь отклик в его душе. Но нет…

Бр… Как вспомню эту влюбленность, так сразу стыдно становится. Даже уши горят. Словно мне стыдно от того, что я не сразу поняла, с кем имею дело. Что я придумала себе образ, в который умудрилась влюбиться. Образ, не имеющий ничего общего с тем, кого называла своим мужем.

Когда любовь прошла и остались лишь ее отголоски, а это случилось примерно лет через пять брака, я была согласна на дружбу и уважение. Однако даже этого я не получила. Красавец оказался не только непробиваемым, но еще жадным. На меня он тратить деньги не желал. Поэтому платьев и украшений у меня было не так много, как могло бы показаться завистникам. Муж изобрел прекрасный способ экономии — просто не вывозить меня в свет под предлогом моего нездоровья.

Так что высшее общество до сих пор уверено, что где-то в кровати лежит прокаженная женщина, которая от слабости не может даже поднять руку и чихает на всех.

Последние два года я чувствовала себя призраком в собственном доме, у которого есть четкий распорядок дня и куча правил, обязательных для выполнения.

К вечеру я выбросила из головы все мысли о бесцельно потраченных годах брака, представила, что приобрела это роскошное поместье в брачную ипотеку, и вчера мне ее помогли выплатить.

Глядя на чеки, я решила стать рациональной хозяйкой, поэтому сразу же подвела итог, глядя на похоронные расходы. Такое чувство, что хоронили не мерзавца, а фараона. Я лично не знала ни одного фараона, но что-то мне подсказывало, что среди них тоже встречались и мерзавцы.

Вместо моих фотографий под конюхом на главной странице вечернего выпуска светской газеты красовалась я в траурной вуали и платочком в руках, стоящая возле саркофага дорогого и любимого супруга, отправившегося на тот свет в полном расцвете сил, мужества и хитрожопости.

Толпы соболезнующих хлынули в мой дом, решив, что без них я никак не справлюсь со своим горем.

— Простите, но госпожа все еще не может отойти от случившегося, — доносился снизу голос дворецкого. — Я передам ей ваши соболезнования. Благодарю. Для нас это огромная потеря.

Обычно после этих слов очередная карета отъезжала от дома, а я выглядывала из-за шторки, провожая ее взглядом.

На часах уже была полночь.

Планы у меня были наполеоновскими. Денег — вагон.

Казалось бы, моя счастливая жизнь только-только начиналась.

«А эту комнату я сделаю фиолетовой!» — с улыбкой думала я, решая, как расставить мебель.

День уже подходил к концу, а я стояла в своей комнате, полностью ощущая ее своей.

Но ощущение свободы еще не пришло. Я все еще не верила, что жизнь преподнесла мне такой королевский подарок.

«Не жизнь!» — пронеслась в голове поправочка.

«Он».

Глава 14

Я стояла перед зеркалом, глядя в свои бесстыжие глаза. Черная вуаль лежала на туалетном столике, а я вдыхала новую жизнь, словно пытаясь до конца осознать, что теперь я обладательница несметных богатств и больше не надо угадывать настроение мужа, делать вид, что любишь его, видя, как он просто вытирает ноги об тебя и твои чувства.

Я понимала, что как-то незаметно даже для себя пришла к тому, что единственные цветы, которые мне светят, — это цветы на моем надгробии, а единственное «поглубже» будет адресовано могильщикам.

Мне казалось, я умерла чувствами за годы брака. Ни раздражения, ни страха, ни любви, ни боли. Все это разбивалось о ледяную стену взгляда, который привык смотреть сквозь меня.

Так, всё. Теперь я точно знаю, где находится мой муж. И хватит о нем! Я не хочу больше вспоминать все старые обиды. Впереди целая счастливая жизнь!

Служанки помогли снять черное бархатное платье, которое мне экстренным образом привезли из магазина перед самыми похоронами, а я впервые поймала себя на мысли, что дверь на засов можно не закрывать.

Волосы заплетены в косу, плотная ночная рубашка-монашка, завязанная под самым горлом, босые ноги — вот в таком виде все приличные женщины спят в своих личных спальнях, мечтая о большой любви, пока их муж весело проводит свое время в компании неприличных женщин и дарит им свою большую любовь.

По правилам этикета у меня на голове должен был быть спальный чепчик, но от него я категорически отказывалась. Проснуться утром от того, что чепчик превратился в удавку-слюнявчик, — то еще удовольствие.

Я подошла к окну, чувствуя, как с каждым шагом внутри меня взрывалось что-то древнее, погребённое под десятью годами масок и молчания — не страх, не ярость… а жажда жизни. Жизни, которая все не хотела просыпаться во мне.

И вдруг я подумала: «Теперь, когда все закончилось, я больше не увижу таинственного убийцу!»

Я еще не знала, что я чувствую. Сожаление или радость. Непонятно.

Повинуясь этому странному чувству, я подошла к окну, отодвинула плотную штору и посмотрела на улицу, словно в надежде увидеть его фигуру в тени деревьев.

Снег падал, красиво устилая весь сад. Чаша замерзшего фонтана наполнилась снегом, на одиноких фонарях появились снежные шапки.

Но я смотрела не на свет, а вглядывалась в темноту.

Сердце замирало, когда я переводила взгляд от одной тени к другой, выискивая глазами убийцу.

Но его не было.

Я сделала шаг назад, собираясь задернуть штору, как вдруг почувствовала, как становится холоднее. Я обернулась. Никого.

Мой выдох вышел изо рта облачком пара.

Мои глаза забегали по комнате.

Комната выглядела как обычно.

Как вдруг я заметила, что по зеркалу пополз иней. От удивления мои глаза расширились.

Красивый, изящный, словно кто-то вырезал на стекле узоры холода.

А в центре дыра. Просто кусок незамерзшего стекла. И в ней я вижу огромный темный силуэт, стоящий позади меня.

Высокий, в чёрном плаще, маска — как оскал смерти, глаза — лёд, в котором горит адское пламя.

Внутри всё застыло. Он как-то пробрался в дом!

Эта мысль сначала меня напугала, ведь здесь, в старинных каменных стенах, я чувствовала себя защищенной.

Убийца просто стоял позади меня, а я вдруг почувствовала, что ждала. Я хочу, чтобы он разрушил меня. Не тело. Душу. Потому что только он знает, как она выглядит без маски — та женщина, которая сейчас смотрит на свое отражение. Та, которая искренне радуется, когда умирают те, кто посмел причинить ей боль.

Сердце билось не в груди — в горле. Я не шевелилась. Боялась, что если пошевелюсь — случится что-то страшное.

Тихо. Слишком тихо. Даже часы на стене замолкли, будто боялись нарушить эту святую, ужасающую тишину между нами.