Шеф с системой в новом мире (СИ) - "Afael"

— Идем, повар, — тихо сказал он, его рука властно, но не грубо, легла на мой локоть. — Твое место больше не в углу.

Он повел меня за собой. Не обратно в тень, к столу с напитками, а вдоль главного стола, на почетное, видное место за столом, где сидели молодые, но уже отличившиеся в боях оруженосцы и младшие советники князя. Он усадил меня на свободное место, как будто так и должно было быть. Я больше не был прислугой.

И тут же ко мне начали подходить.

Первыми были воины, друзья Ярослава. Молодые, пышущие силой и здоровьем, хмельные от пива и победы. Они беззастенчиво хлопали меня по плечу.

— Эй, наставник! — ревел один из них, огромный, как молодой медведь. — Что за зелье ты дал нашему княжичу? Я тоже такое хочу перед следующей сечей! Готов платить серебром!

— Научишь, а? — подхватывал другой. — Я видел, как он двигался! Будто не человек, а лесной дух!

Я лишь вежливо кивал и односложно отвечал, что все дело в правильном питании. Их любопытство было искренним, грубоватым, но не злым.

За ними потянулись другие. Более опасные.

Подошел пожилой, холеный боярин в шелковой рубахе, советник князя по казне. Он приблизился не с ревом, а с вкрадчивой, лисьей улыбкой.

— Юное дарование, — промурлыкал он, его глаза оценивающе изучали меня. — Какая удача для всего нашего рода, что боги послали нам тебя. Княжич теперь в надежных руках. Надеюсь, и о здоровье нашего великого князя ты тоже со временем позаботишься? Его мудрость — наше главное достояние.

Я понял его игру. Он пытался не просто завязать знакомство, а прощупывал почву, пытаясь понять, можно ли использовать меня в своих придворных интригах, можно ли через меня получить доступ к князю.

— Я лишь повар, господин, — ответил я уклончиво, склоняя голову.

Я чувствовал себя редким, диковинным зверем, которого выставили на ярмарке. Каждый хотел подойти, потрогать, оценить, понять, какую выгоду можно извлечь из моего существования. Я отвечал всем вежливо и коротко, не говоря ничего по существу, и лишь изредка встречался взглядом со Степаном Игнатьевичем, который, стоя у колонны, незаметно наблюдал за этим спектаклем. Мой разум, обостренный Даром девятого уровня, видел их насквозь — их зависть, их страх, их жадность. Это была новая битва, не на мечах, а на словах и взглядах, и она была не менее опасной, чем поединок с Морозовым.

Пир гремел до глубокой ночи. Когда первые, самые пьяные воины уже спали, уронив головы на столы, а разговоры стали тише и вкрадчивее, я заметил, как управляющий подал едва заметный знак Бориславу. Моя роль в этом спектакле была окончена.

Борислав бесшумно подошел ко мне.

— Пора, советник, — сказал он так тихо, что его услышал только я.

Под его надежным прикрытием я смог незаметно выскользнуть из зала. Мы шли по тихим, пустым коридорам крепости, освещенным лишь редкими факелами. Гул пиршества остался за спиной, и эта тишина после нескольких часов шума казалась оглушающей.

Когда я наконец оказался в своих покоях и закрыл за собой тяжелую дубовую дверь, прислонился к ней спиной и на мгновение закрыл глаза. Голова гудела от сотен взглядов, от обрывков разговоров, от выпитого вина и от осознания того, как круто изменилась моя жизнь всего за один вечер.

Сил не было даже на то, чтобы раздеться. Я просто рухнул на кровать, зарывшись лицом в подушку.

На следующее утро после пира, когда моя голова еще гудела от шума и впечатлений, меня разбудил не Борислав, а тихий, почтительный стук в дверь.

— Управляющий ждет тебя в канцелярии.

На этот раз я шел по коридорам крепости не как раб, а как человек, имеющий официальное дело. Слуги и стражники, встречавшиеся на пути, провожали меня не только любопытными, но и уважительными взглядами. Вчерашний тост Ярослава сделал свое дело.

В канцелярии царила привычная, строгая и деловая атмосфера. Степан Игнатьевич сидел за своим столом, на котором лежал развернутый свиток пергамента с большой, сургучной печатью. Он жестом указал мне встать напротив.

— Вчерашняя ночь была полна эмоций, повар, — начал он своим ровным, лишенным эмоций голосом. — А сегодня — время формальностей. Князь Святозар, по моему настоятельному совету и по желанию сына, подписал указ, который определяет твое новое положение.

Он взял в руки свиток и начал зачитывать, его голос звучал громко и отчетливо, как на площади.

— «Указом князя Святозара, правителя земель Соколиных, — читал он, — поваренок Алексей Веверин, за особые заслуги перед родом Соколов и за исключительный вклад в победу княжича Ярослава в поединке чести, освобождается от работ на общей кухне и переводится в личное услужение к наследнику…»

Он сделал паузу, поднимая на меня свой взгляд, и я заметил в его глазах тень усмешки.

— «…в качестве советника по вопросам здоровья и физической подготовки».

Я замер. «Советник». Управляющий сам придумал эту туманную, но невероятно весомую формулировку. Она не делала меня ни лекарем, ни оруженосцем, но ставила на совершенно новый, доселе невиданный в этой крепости уровень.

— К новому статусу, — продолжил Степан Игнатьевич, откладывая свиток, — прилагаются и новые привелегии. Первое. Тебе выделяются отдельные покои, смежные с комнатами княжича. Твоя каморка при кухне больше не твое жилище. Второе. Из казны тебе будет выдан полный комплект новой одежды, достойной придворного, а не поваренка. Ты — лицо, приближенное к наследнику, и должен выглядеть соответственно.

Он снова сделал паузу, давая мне осознать масштаб перемен.

— И третье. Самое важное. Ты будешь получать средства напрямую из казны, которые сможешь тратить на закупку любых, даже самых редких и дорогих ингредиентов для своих… исследований. Ты будешь отчитываться за расходы только передо мной, и ни перед кем больше.

Я слушал его и не мог поверить своим ушам. Отдельные покои. Новая одежда. Личный бюджет. Это было больше, чем я мог себе представить в самых смелых мечтах. Это была не просто свобода от рабства., а маленькая, ограниченная, но настоящая власть. Власть над ресурсами и, как следствие, над возможностями.

— Я надеюсь, ты понимаешь, повар, что это не только награда, но и огромная ответственность, — заключил он, снова становясь серьезным. — Теперь ты не в тени. Ты на виду и любой твой промах будет замечен. Не разочаруй меня. Можешь идти. Борислав проводит тебя в твои новые покои.

Я молча поклонился и вышел. Моя старая жизнь закончилась окончательно.

Борислав ждал меня в приемной. Он окинул меня своим обычным нечитаемым взглядом, но я заметил, как уголки его губ едва заметно дрогнули, когда он увидел свиток в моих руках. Он все понял.

— Ваши новые покои готовы, советник, — ровным голосом произнес он, указывая в сторону господского крыла. — Могу проводить.

Я остановил его жестом.

— Подождите, Борислав. Сначала — на старое место. На малую кухню.

Он удивленно поднял бровь. Возвращаться в то место, откуда я только что с триумфом вырвался, было нелогично.

— Мне нужно повидаться кое с кем, — пояснил я, давая ему официальную, понятную причину.

Но моя истинная цель была другой. Я должен был вернуться туда не для того, чтобы что-то забрать, а чтобы что-то оставить. Оставить послевкусие. Поставить финальную точку в своей старой жизни и продемонстрировать всем обитателям того ада, что правила игры изменились навсегда, а еще — мне нужно было увидеть Матвея.

— Как скажешь, идем, — кивнул Борислав, разворачиваясь в сторону общей кухни.

Я намеренно попросил его провести меня через самое сердце этого змеиного гнезда.

Когда я вошел туда, где еще недавно был бесправным рабом, воцарилась гробовая тишина. Все поварята, чистившие овощи и таскавшие котлы, замерли на месте и уставились на меня. В их глазах был страх, смешанный с благоговением. Я был для них живой легендой. Чудом. Тем, кто вырвался из этого ада и вознесся до самого княжича.

В дальнем углу, у своего разделочного стола, стоял Прохор. Он не смотрел на меня. Он делал вид, что яростно рубит мясо, но я видел, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших рукоять тесака, и как он злобно сопит ноздрями Он ненавидел меня и он боялся меня. Особенно сейчас, когда за моей спиной, как каменное изваяние, стоял личный телохранитель управляющего.