Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

– Но если человек, скажем, пожелает чьей-то смерти – имуги прикажет ему убить собственными руками, – Хёну кивнул. Идея была понятна.

– Вроде того, – Минсу сцепил руки в замок на колене. – Риен живет уже очень долго. До того, как мы встретились, он провел сотни лет в одиночестве глубоко в море, и все общение, которое у него было, – это заключение сделок с людьми, – он скептически поджал губы. – Можешь представить себе, каково ему было существовать подобным образом.

Хёну покивал, придвигаясь чуть ближе и разворачивая стул так, чтобы солнце, щедро заливающее комнату через стеклянную крышу, не слепило его.

– Когда Рюк впервые увидел Риена, тот сразу ему не понравился. Я уж не знаю – видимо, кошки со змеями просто не ладят. Риен же, впервые выйдя на берег и встретив других духов, был просто в восторге: он отчаянно старался понравиться каждому… как умел, – Минсу неопределенно пожал плечами, – для него это было очень важно. Но Рюк сразу сказал ему прямо в лоб, чтоб тот к нему не лез, потому что он терпеть не может двуличие. С того момента Риен на нем будто помешался.

Пожалуй, это многое объясняет в их неоднозначных взаимодействиях.

– Чем больше Рюк его отталкивал, тем сильнее Риен за ним увивался. Боялся его, но все равно лез. Постепенно Кай смирился с тем, что куда бы он ни шел – змейка хвостиком ползла за ним. Должно быть, Риен им восхищался: Рюк ведь… словно из камня высечен – жесткий, принципиальный. А Риен как вода, в какую тару нальешь – такую форму он и примет.

Лицо Минсу помрачнело, сразу прибавляя ему десяток лет.

– Постепенно, наблюдая за ними, я стал замечать, что все чаще злюсь. Мне действовало на нервы то, как Риен хвостом увивается за Рюком, что бы тот ни сделал, как бы сильно его ни обидел… Он все равно как ни в чем не бывало возвращался к нему. Всегда. А потом до меня дошло, что я ревную.

Он рассеянно посмотрел на свою руку, сгибая и разгибая длинные бледные пальцы.

– Когда на горизонте появился Лэвен – я не знал, как на это реагировать. Все же Кай Риена близко к себе не подпускал, а тот инкуб… Я приглядывал за их будущим, поэтому узнал даже раньше них самих: стоило Лэвену признаться в своих чувствах – Риен сразу его оттолкнул бы. Так и произошло. Их отношения были строго регламентированы, Лэвен нарушил правила, и все немедленно закончилось. Та ситуация дала мне понять, что Риен не понимает концепцию любви в принципе. Для него есть только сделки и торг. Это его настоящая стихия, а никакая не вода. Ты – мне, я – тебе. Без вариантов.

Хёну опустил глаза. М-да, ситуация из его рассказа вырисовывалась безрадостная.

– Знаешь, почему ты оказался здесь? – внезапно спросил Минсу.

– Э-э, – Хёну даже растерялся на секунду, не зная, что ответить – настолько неожиданным был этот вопрос, как будто вставленный из какого-то чужого диалога. – Нет, деталей я не знаю.

Минсу покивал своим мыслям и продолжил:

– Когда состояние Рюка начало меняться, Риен первый забил тревогу. Сначала он пытался сам найти способ ему помочь, но у него ничего не выходило. Рюк терял жизни одну за другой. Тогда Риен пришел ко мне и предложил открытую сделку. Я нахожу в будущем Рюка развилку, которая спасет его, а Риен в обмен на это выполняет любые мои условия.

Хёну хмурился, смутно догадываясь, куда все это идет.

– Разумеется, я и так пытался найти способ помочь. Но то, о чем просил Риен… имело немного другой характер. Это выходило за рамки… – он тяжело вздохнул, глядя на Хёну. – Среди множества бесполезных вариантов развилку с тобой я нашел не сразу. А когда увидел ее впервые, сразу понял, что Зиан ни за что на это не пойдет. Потому что твоя развилка начиналась с того, что тебе нужно было умереть.

Зверь

– Раз я здесь, предполагаю, что вы смогли найти компромисс?

Минсу горько усмехнулся, отвечая хмурым, с едва уловимыми оттенками сожаления взглядом. Когда он снял очки, стало хорошо видно, что его глаза – стального темно-серого цвета с четкой черной обводкой вокруг радужки.

– Риен отказался даже проверять, согласится ли на это Зиан. Поэтому пришлось представить все так, будто ты очередной новенький. К счастью, у меня есть некоторый кредит доверия после стольких лет, так что вопросов никто не задавал. Когда Рюк шел за тобой, он не знал, как именно все будет; знал только, что должен плыть по течению и дать произойти всему, что должно случиться. Конечно, то, что все это – попытка Риена спасти его самого, он не знал. И надеюсь, не узнает.

Дымные, тонкие графитовые линии на молочно-белом мраморном полу выглядели как грязные разводы.

– Если ты можешь… Я прошу тебя простить Риена. В его действиях не было ничего личного по отношению к тебе. Просто…

– Просто ради любимых ты можешь пойти на многое. Я это знаю, – Хёну скользил рассеянным взглядом по хаотичному узору трещин под ногами, погрузившись глубоко в себя.

Если бы кто-то ненавязчиво, как бы между делом, спросил у него, как он относится к тому, что только что узнал, – он бы, скорее всего, сказал: «Никак». Он не был безразличен, нет. Но никакая праведная злость или удушающая, желчная обида на Риена не откликнулась в нем на рассказ Минсу. Все ведь уже случилось. Какой теперь имело смысл… Кроме того, очевидный, как необходимость дышать, мотив Риена был ему более чем понятен. Он, должно быть, был в отчаянии – от разговоров с ним о Кае до сих пор веет этим флером смиренной безысходности.

– Он не злой дух, Хёну. Он…

– Тебе не нужно мне это объяснять, – он поднял мягкий взгляд, и Минсу замолк на полуслове. – Я все понимаю, правда. Я не чувствую никакой обиды или злости. Вполне возможно, я бы поступил точно так же, находясь на его месте.

Казалось, Минсу не до конца верил его словам, но на дне его серых глаз все равно плескалось облегчение.

– Так каковы оказались условия вашей сделки?

Скрипнув табуретом, Минсу повернулся боком, поднимая со стола кусочек светло-коричневой плотной бумаги, и принялся складывать его, поочередно загибая уголки.

– Я хотел помочь просто так. Согласен был сделать все, что он попросит, но… Риен ненавидит быть в долгу. Так что он потребовал условий, – листочек бумаги постепенно превращался в маленький, с пулю размером плотный комок, настолько яростно он его сжимал. – Я смотрел в наше будущее тогда. И точно знал, что, если признаюсь ему, – он сбежит, точно так же, как сбежал от Лэвена. Единственный вариант, при котором он оставался со мной, – по условиям сделки…

На секунду он замолк, сбившись и сжимая губы, а потом продолжил, с каждым словом вкладывая все больше чувств: горечи, сожаления и отвращения к себе.

– Но он даже в это не поверил. Сказал: «Неужели тебе нужен секс?» Якобы я веками был один, с чего бы вдруг что-то изменилось. Но я не мог сказать правду. Я знал, чем это кончится. Тогда я… – он развернул скомканный листочек бумаги и принялся рвать его на мельчайшие кусочки, напоминающие хлопья грязного снега, – я сказал, что он напоминает мне кое-кого, в кого я был влюблен раньше.

Ауч. Ясно.

– Тогда он стал допытываться, как именно выглядел тот, в кого я был влюблен… Я наплел ему что-то, чтобы он отстал, и теперь он делает… вот это. Каждый раз.

Листочек, растерзанный почти что в труху, горкой лежал на столешнице. Минсу собрал кусочки в ладонь и выкинул в мусорную корзину под столом.

– Я бы никогда не попросил его о подобном. Если ты думаешь, я не понимаю, что это ужасно, – я очень хорошо понимаю. Но я знаю точно, что быть с ним иначе не получится. Я это видел, – он глубоко вздохнул, и его лицо исказилось болью, как если бы вдруг кольнуло сердце. – Риен привык думать, что он не заслуживает любви. Он привык, что его используют, и эта концепция ему предельно понятна, она его не пугает, так как его родная стихия – торг и ложь.

Эта ситуация была одновременно тоскливой и абсурдной в своей жестокости. Они были как две мыши в банке с битым стеклом. Связанные условиями этой дурацкой сделки и бесконечно причиняющие друг другу боль, не способные выбраться.