– А как же! Ведь премьера, да ещё закрытый показ, – возразила Дженна. – К тому же это наш любимый Эрве, его первая главная роль.
– А я думала, тебе там больше нравится Бруно, – поддразнила её Ферра.
– Эрмес? Он и в подмётки не годится моему Матео. У него нет такой харизмы! К тому же фильм-то на этот раз не про Акулу!
– Всё, такси подъехало, идёмте, – поторопил Альтео.
Но Эрманика задержалась ещё на краткое время.
Колокольчик. Ферра коснулась хрустальных трубочек, хотя этот маленький ритуал уже не был так необходим. Зеркало. Мимолётный взгляд в зазеркалье – где, кроме собственного отражения, больше ни единой тени, ни единого фантома. И дверь. Проверить, хорошо ли заперта, а то мало ли что!
***
Режиссёр и актёры вышли на сцену, немного рассказали о премьере и пожелали зрителям приятного просмотра. На самом деле невысокий, с длинным носом и острыми чертами лица Везунчик выделялся среди всех этих знаменитостей. Но как же на него смотрела исполнительница главной женской роли! Пусть она на своих огромных каблучищах и была выше Герваса на полголовы, а глаз с него не сводила. Впрочем, бывший жулик был ничуть не против. И когда спускался со сцены, подал девушке руку, которую поцеловал и задержал в своей.
– Похоже, у них наметился роман, – шепнула Ферра, склонившись к плечу Альтео.
– Похоже, он у них уже в разгаре, – возразил ди Маджио.
Затем в зале стало темно, побежали по экрану титры и, наконец, фильм развернулся во всей красе. Матео Эрве, исполнитель главной роли, прожил на экране жизнь везучего негодяя, пройдохи-агента Феликса Палладио, способного удивлять и радовать, заставляющего переживать за него и сочувствовать ему. Феликса пытался изловить не менее ловкий сыщик вражеского государства – но, разумеется, остался с носом куда более длинным, чем у главного героя. Сыщика играл Эрмес Бруно, и надо сказать, за его противостоянием с агентом было интересно следить.
Но самым поразительным оказалось кое-что, замеченное Эрманикой и Альтео в конце фильма. Когда Феликс вернулся в отчий дом со своего задания, он посмотрелся в зеркало. И рядом с ним Ферра отчётливо увидела Чезаре Гатто. Паренёк поднял руку и отсалютовал зрителям. Это было всего лишь секундное видение, но сердце Эрманики дрогнуло и забилось от неожиданной радости.
– Видел ли это кто-нибудь ещё? – шёпотом спросила Ферра у Альтео, который, несомненно, тоже заметил Гатто.
– Не уверен, – ответил ди Маджио. – В этой жизни ни в чём нельзя быть уверенным, даже в чьей-то смерти.
– Почему же? – пожав плечами, сказала Эрманика. – Я вот уверена, что некто Матео Эрве сделает великолепную актёрскую карьеру. И ещё уверена, что Дженна обожает его ничуть не меньше, чем тебя… И ещё…
– И ещё в том, что я люблю тебя, – склонившись к самому уху, прошептал Альтео.
Вечер выдался спокойным и чистым, словно слеза ангела. За последний год в Ситтарине стало возможным просто гулять по улицам, не боясь, что на тебя нападут. Преступные группировки ослабели и распались, даже дышаться легче стало. Дон затаился где-то на островах, где его след затерялся – надолго ли? Этого никто не знал.
Конечно, у полиции было ещё немало дел. Люди ведь не перестанут делать глупости и творить преступления просто так! Но служба теперь всё-таки не была столь напряжённой. У Ферры даже появилось немного свободного времени.
Часть его тратилась на семью. Бабушка Дженна нуждалась в любви и заботе, ну, а Альтео сам их дарил сколько хочешь.
А часть этого свободного времени Эрманика стала отдавать новому увлечению. С той же страстью, с какой Везунчик посвящал себя кинематографу, Ферра пела в маленькой музыкальной студии.
– Я сошью тебе концертное платье, – обещала Дженна, – как только ты созреешь для того, чтобы выступать.
Но Эрманика знала, что уже переступила через ту черту, которая мешала ей петь со сцены, так что этот час был не так уж и далёк. Она выступила на людях в больнице, точнее, в маленькой часовне, исполняя реквием по убитым полицейским. И знала, что первое выступление посвятит всем тем, кто до него не дожил.
Жизнь, она, может, и не мюзикл. Но кто ж запретит добавить в неё немного песен? И Эрманика Ферра, бывшая Железная Фея, уже потихоньку составляла список тех, кого пригласит на первый концерт.
Шефа Солто, который чуть не прогнулся под мафию, но нашёл в себе силы пойти против неё до конца. К примеру, он сумел уничтожить карьеру продажного адвоката Мартини и завершил дело Лауры Морьяди, отныне надёжно упрятанной за решётку. Медиума Космо, который продолжал решать дела фантомов, духов и призраков. Мага-ищейку и товарищей по оружию…
А ещё, конечно, психотерапевта Аурелию Леону Нетте-Дженца, которая, как и прежде, практиковала в полицейском участке. Весёлого падре Амадини, которому теперь приписывали интрижку с набожной Леоной – хотя ни у кого не было доказательств, что это действительно интрижка, а не взаимные исповеди. Серьёзного доктора Арсенио, который неустанно вкладывал магические силы в исцеление безнадёжных больных и всё чаще побеждал недуги. И, разумеется, Везунчика Ферра тоже никогда бы не забыла. Вместе с Гатто. Почётные места бы заняли они оба, вместе с Эрмесом Бруно и той красивой актрисой, которой был увлечён новый знаменитый актёр: Матео Эрве. Для Ферры он оставался Мадом Гервасом по прозвищу Везунчик.
В общем, его премьера сегодня была лишь началом. Началом не только карьеры самого Везунчика, а вообще нового этапа, в котором было так много места счастью, что хватило бы на ещё одну, тоже новую, жизнь.
Конец
