Матабар IV (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

— Печать… Наримова-Клецких?

И, еще до того, как профессор ответила, судя по смешкам за спиной он не то, что прошелся где-то рядом, а выстрелил буквально в диаметрально противоположном направлении.

Профессор Лея же лишь разочарованно выдохнула и слегка стукнула жезлом о край хирургического стола. Порез на шее затянулся, не оставив после себя даже намека на недавнюю травму.

— Печать Наримова-Клецких, господин Эгобар, лечит не порезы, а переломы, — профессор Лея покатилась обратно к своему столу, стоявшему на расстоянии вытянутой руки от стола хирургического. Чтобы далеко не тянуться. — Причем переломы костяшек пальцев. Как вы собираетесь сдавать экзамены, Ард? Или вы не задумывались на эту тему? Потому что, если нет, спешу вас обрадовать. У вас осталось чуть больше недели до первого дня летней сессии.

Ардан задумывался. Еще как задумывался. Выучить за неделю больше сотни наименований, да еще запомнить какую печать в каком справочнике можно найти (учить сами печати не требовалось, что полностью отвечало критерию создания фундамента и понимания основополагающих принципов работы тех или иных конструкций. Так что первый курс сдавал экзамены вместе со справочниками) попросту невозможно. И, казалось бы, ситуация безвыходная.

Но если применить науку Скасти…

На экзамене первокурсников имелось три части. Первая, теоретическая, за которую Ардан совсем не переживал, требовала ответа, как можно догадаться из названия, на теоретический вопрос. Вторая, непосредственно практическая, заключалась в том, чтобы не ошибиться с печатью, ну а третья — непосредственно использование печати из справочника.

И, при прочих равных, если студент не имел возможности назвать нужную печать, то и применить её тоже не мог.

Именно в этом нюансе Ардан и видел свое спасение.

В каком нюансе?

В том, что печать, все же, требовалось применить. Так что, даже если он не сможет (вернее — не «если не сможет», а «когда не сможет») назвать печать, но сможет её применить. Каким именно образом?

Рассчитает самостоятельно. С нуля создаст полную конструкцию. Потому что печатей, за века, создано чудовищное количество и каждую задачу можно решить не одной, а двумя… десятками разнообразных печатей. Так что смысл экзамена состоял не столько в том, чтобы правильно выбрать печать, а, все же, в решении конкретной проблемы.

Вот и Арди решит конкретную проблему. Не с помощью справочника. А самостоятельно.

Что считалось невозможным не только для первокурсника, но и для большинства студентов третьего курса.

Да, Ардан все равно не сможет получить максимальные балы, но ему и не требовалось. Для получения стипендии Короны на будущей год, что избавит его от необходимости платить за свое обучение, ему требовалось набрать… всего-то сто баллов. Из максимальных ста двадцати. За верное название печати, кстати, давали два бала. Так что у Арди практически не имелось маневра для ошибок.

«Практически», потому как не на всех дисциплинах требовались печати. К примеру, на Истории, Юриспруденции или же у профессора Ковертского — они ни к чему. Так что у Арди, вроде как, оставалось пространство для маневра. А вроде как и нет… потому что он сомневался, что сможет сдать Историю Звездной Магии и Юриспруденцию больше, чем хотя бы на шесть баллов из десяти. А значит, чтобы проскочить, ему потребуется закрыть дисциплины Ковертского на максимально возможные баллы…

Да, на этом фоне действительно как-то подзабудешь о том, что еще недавно взорвали Императорский Архив, а на носу аукцион на дирижабле…

— Переживаю за вас, Ард, — профессор поправила маску, открыла журнал учета и сделала несколько пометок. Когда она писала, то протез её руки постоянно бился о стол, издавая не очень приятный, клацающий звук. — Будет категорически неприятно если ваша светлая голова полетит с ваших же плеч… А пока помогите госпоже Риитовой спуститься вниз и, на сегодня, все могут быть свободны. Поскольку это наше последнее занятие перед экзаменами, то от всего сердца желаю всем удачи!

— Спасибо профессор.

— До встречи на экзамене профессор!

— А может намекнете нам, по-дружески, какие будут вопросы?

— Да! Между нами, девушками! Мы ведь должны поддерживать друг друга в этом жестоком, мужском мире!

— Кто еще кого поддержит, девушки, — отшутилась профессор.

Так, под девичий щебет и легкие смешки (во второй группе первого курса Общего Факультета давно уже перестали обращать внимания на Арда, как на представителя мужского пола и относились к нему, пожалуй, как к бесполому существу), Ардан подошел к Элле и, убедившись, что та уже открепила от себя простынь, поднял ту на руки.

Стараясь ни в коем случае не дотронуться до того, до чего не должен дотронуться молодой человек, не связанный узами брака с посторонней, приличной девушкой он… едва было не уронил Эллу на пол.

И не по своей вине.

Видимо госпожа Риитова действительно очень устала лежать на столе и у неё затекли руки. И было тяжело дышать. Иначе как еще объяснить тот факт, что она покрылась красными пятнами, едва ли не подавилась воздухом и, дрожащими руками, так и не смогла обвить шею Ардана, из-за чего тот не сохранил баланс.

Благо трагедии и непосредственно вынужденного применения целительской магии удалось избежать. Ардан вовремя перехватил девушку обеими руками за талию и поставил на пол. Элла, правда, от неожиданности взмахнула руками и задела бумаги на столе профессора Леи.

Те разлетелись в разные стороны, а журнал учета и вовсе задел личную сумку профессора, висевшую на ручке её кресла-каталки.

— Ох, простите профессор, — запричитала Элла. — Я немного закостенела, пока лежала. Я сейчас вам помогу.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарила Лея, которая не имела возможности удобно нагнуться к полу.

Ардан молча начал помогать. Собирая документы, он и сам не заметил, как поднял сумку и выпавший из неё личный гримуар профессора. Тот открылся примерно на середине. Не совладав с собственным любопытством, он заглянул внутрь и, разумеется, увидел зашифрованную печать.

— Господин Эгобар? — окликнула его со спины профессор Лея. — Это не очень прилично, читать чужие гримуары. Даже если те зашифрованы.

— Прошу прощения, профессор, природное любопытство на мгновение одержало надо мной верх, — искренне извинился Арди, протягивая книгу обратно её владелице.

— Ваша искренность не устает меня удивлять и даже немного пугать, Ард, — профессор Лея забрала бумаги у Эллы и принялась раскладывать их в прежнем порядке. — Даже эн Маниш уже жалуется, что вам требуется почаще врать. Как делают другие ваши коллеги студенты.

— Профессор, я вам не вру, — еще сильнее зарделась Элла.

— Знаете, дорогая госпожа Риитова, как профессору понять, что студент его обманывает?

— И как же, профессор Лея?

— У студента губы шевелятся, — улыбнулась из-под маски Лея.

Элла явно не поняла шутки, но не подала виду и улыбнулась сдержанной, вышколенной улыбкой. Такую Арди порой наблюдал и на лице Тесс. Особенно когда та говорила с кем-то посторонним. Видимо всех девушек из высшего света учили так улыбаться.

Они попрощались с профессором и вышли из аудитории. Елена, по старой привычке, ждала Арди около окна, но до того, как Ардан успел к ней подойти, его окликнула Элла.

— Ард.

Тот остановился и вернулся обратно к одногруппнице. Может он её слишком сильно сжал? Причинил боль? Надо извиниться и…

— Извини, если очень навязчиво, но ты пропустил прошлую вечеринку, — Элла поправила и без того идеальную прическу и перехватила посох в другую руку. — Мы, после экзаменов всю ночь до оглашения результатов будем праздновать окончание курса. На Бальеро. Улица Цветов, дом семнадцать, квартира четыре. Там живет подруга Тетровой. Поэтесса, кажется… Приходите с Еленой и Борисом, ладно? Вернее, если у вас получится, то приходите. Если у вас получится, да. Хорошо?

— А… — Арди снова почесал затылок посохом. — Да, хорошо. Спасибо. Я им обязательно передам.