Мастер Рун. Дилогия (СИ) - Сластин Артем

Высоченный, метров на двадцать, а может, и все тридцать. Он медленно оседал, клубясь и расползаясь, превращаясь в плотную завесу тумана, скрывшую противоположный берег. А вода… вода вокруг эпицентра кипела. Она бурлила, пенилась, расходясь к берегам грязными, неровными кругами.

– Вот дерьмо, – прохрипел я, с трудом поднимаясь на четвереньки. Голова кружилась. Я увидел свой рюкзак – его отбросило к дереву, и он напоролся на острый сук. Ткань разошлась, и часть моего скудного скарба вывалилась на землю. – Вот же жопа!

Паника подстегнула лучше любого кнута. Я подполз к рюкзаку и начал судорожно запихивать вещи обратно. Все вперемешку, как попало. Дыра была огромной. Пришлось доставать моток веревки и наспех обматывать рюкзак, чтобы он хоть как‑то держал форму и не растерял содержимое по дороге. И только потом я вспомнил про Камень Бурь.

Сердце ухнуло в пятки. Потерять его сейчас было бы равносильно смертному приговору. Я опустился на колени и принялся шарить по траве и опавшей листве, лихорадочно разгребая лесной мусор. Где он? Где⁈ Пальцы натыкались на обычные камни, корни, влажную землю. Наконец, под лопухом я нащупал знакомую гладкую поверхность. Он! Слава всем богам, каким бы то ни было. Я крепче сжал его в руке. В следующий раз нужно придумать ему более надежное убежище, чем карман или ладонь. Особенно учитывая мою новообретенную склонность взрывать все непонятное.

В этот момент что‑то ощутимо ударило меня по голове. Потом по плечу. Я вскинул голову и опешил. С неба падал рыбный дождь.

– Да черт тебя подери! Зараза! – заорал я, скорее от изумления, чем от боли, отскакивая под защиту густых еловых лап.

Их были десятки, если не сотни. Рыбины всех размеров, подброшенные в небо чудовищной силой взрыва, теперь возвращались на землю. Они шлепались в воду, бились в предсмертных конвульсиях на прибрежном песке и в траве, застревали в ветвях деревьев. Некоторые, самые везучие, падали обратно в реку и, оглушенные, уносились течением.

Туман над водой начал рассеиваться, открывая сюрреалистическую картину. Река стала мутной, грязного цвета, по поверхности плыли обломки чего‑то темного и плотного. Не дерево. Что‑то другое… Похоже на панцирь или хитин огромного существа. Я не стал вглядываться, инстинкт выживания вопил, что сейчас не до любопытства. Все мое внимание переключилось на рыбу.

Первая, что попалась на глаза, была размером с мою ладонь, серебристая, с темными полосами вдоль боков. Я схватил ее – она дернулась, скользкая и сильная. Не раздумывая, сунул в рюкзак, прямо поверх остальных вещей. Вторая, покрупнее, килограмма на два с половиной. Туда же. Третья…

– Хватит жадничать, – прошипел я сам себе, но руки действовали будто отдельно от сознания, хватая еще одну крупную рыбину. – Беги уже!

Но первобытный инстинкт, инстинкт голодного человека, получившего внезапный дар, был сильнее страха. Еще одна. И еще. Рюкзак оттягивал плечи неприятной тяжестью, но я продолжал, пока не набил его рыбой под завязку. Штук семь или восемь самых приличных экземпляров. Больше просто физически не влезало.

Я уже разворачивался, чтобы наконец убраться отсюда, когда до моих ушей донеслись голоса.

Замер, превратившись в слух. Голоса доносились с севера, со стороны той самой деревни лесорубов, которую я так старательно обходил. Несколько человек, судя по тембру. Говорили они громко, взволнованно, и, что самое худшее, их голоса приближались. Они шли сюда, к месту взрыва.

– … видел вспышку! Яркую, как солнце! Прямо над рекой!

– Думаешь, это практики? Может, война началась?

Ноги сами понесли меня прочь. Забыв про усталость, я вскарабкался вверх по крутому склону, цепляясь за корни и ветки. Рюкзак, набитый мокрой, тяжелой рыбой, больно бил по спине, но мне было наплевать. Главное убраться. Убраться, пока местные не вышли на берег и не начали прочесывать окрестности. Они не идиоты, быстро поймут, кто причина этой катастрофы. Хотел уйти незамеченным? Ага, как же. Разбежался.

Здесь, в отдалении от реки, лес был гораздо гуще. Я побежал, не разбирая дороги, ломясь сквозь кустарник. Ветки хлестали по лицу, оставляя саднившие царапины, корни, словно змеи, пытались подставить подножку. Но я мчался вперед, подгоняемый адреналином и страхом, желая лишь одного оказаться как можно дальше от реки и людей.

Не знаю, сколько я так бежал. Может, полчаса, а может, и больше. Легкие горели огнем, сердце бешено колотилось о ребра, а в боку начало нещадно колоть. Наконец, я споткнулся о ствол поваленного дерева и рухнул на колени, жадно хватая ртом воздух. Скинув с плеч ненавистный рюкзак, я просто завалился на спину, глядя в зеленый полог листвы над головой. Солнце пробивалось сквозь него редкими золотыми пятнами. Красиво и так расслабляюще. Иронично, после того ада, что я устроил.

– Молодец, Корвин, – выдохнул я, обращаясь к самому себе. – Просто гениально. Тихо, незаметно… Можно было бы просто в деревне начать орать что я Лео Фаррел.

Долго отдыхать я себе не позволил. Как только дыхание немного выровнялось, я сел, напился теплой воды из фляги и трезво оценил свою добычу. Я вывалил все из рюкзака и понял, какую глупость совершил. Половина рыбин были мелкие или уже откровенно дохлые. На кой‑черт я их нахватал? С тяжелым вздохом я оставил себе две самые крупные и свежие, а остальных оттащил в сторону и присыпал листвой и ветками. Не хотелось оставлять следы.

Наконец побрел дальше, стараясь держать реку примерно слева от себя. План был прежний, двигаться вверх по течению, к истокам. Но теперь к нему добавился новый пункт, быть в десять раз осторожнее.

Только когда солнце перевалило за полдень, я понял, что на сегодня хватит беготни. Нужно было остановиться, прийти в себя. Понять, куда я вообще забрел, разобраться с рыбой, отдохнуть и… видит Игнис, больше никогда не совершать таких идиотских поступков.

Я заметил, что местность вокруг изменилась. Деревья стали ниже и тоньше, под ногами все чаще попадались камни, а иногда и целые валуны, густо поросшие мхом. Лес выглядел каким‑то больным, нездоровым. Много сухих, безжизненных веток, голые стволы мертвых деревьев. Будто что‑то высосало из этого места жизнь, оставив лишь серый, костлявый скелет былой рощи.

Я выбрал место у небольшого ручья, рядом с большим плоским камнем, который мог бы сослужить мне и столом, и разделочной доской. Судя по остаткам старого кострища, углям, превратившимся в серую труху, и почерневшим от времени деревяшкам, кто‑то здесь уже останавливался. Но даже я, никудышный следопыт, видел, что стоянка была очень давно. Гостей можно было не ждать. И это хорошо.

– Ладно, друзья, – пробормотал я, вытаскивая нож и глядя на две оставшиеся рыбины. – Давайте сделаем это быстро.

Потрошить рыбу я умел. Не то чтобы виртуозно, но достаточно хорошо, чтобы приготовить ее к еде. Когда‑то дед Корвин, тот самый, чье имя я носил, научил меня этому во время одной из наших летних поездок на озеро. Старик терпеть не мог бездельников, поэтому, если уж я увязался за ним на рыбалку, то должен был делать все сам, от насаживания червяка до чистки улова. Эти руки помнили.

Я счистил с камня мох, ополоснул его водой из ручья, разложил первую рыбину и принялся за работу. Уверенный разрез вдоль брюха, выскрести внутренности, отсечь голову и плавники. Те же манипуляции со второй. Затем тщательно промыл обе тушки в ледяной воде ручья. Они были хороши, мясистые, с упругими серебристыми боками, переливающимися даже в тусклом свете, что пробивался сквозь кроны. Интересно, как они называются в этом мире? Впрочем, какая разница, главное, что съедобные.

Разложив их на камне, я вернулся к рюкзаку. Теперь предстояло решить главную на сегодня задачу, это развести огонь.

Сначала, сбор материала. Благо, мертвого леса вокруг хватало с избытком. Сухие ветки, тонкие, как спички, труха из‑под коры старого пня, сухой мох, который рос пушистыми островками на поваленных стволах. Я сложил все это аккуратной кучкой рядом с будущим очагом, разделив на категории, растопка, тонкие ветки для розжига, средние для жара и толстые для поддержания огня. Огонь любит порядок, это я помнил.