Два семестра волшебства (СИ) - Кальк Салма

Тот год был первым, когда я остался в школе без старших братьев. Сначала они стояли за меня оба, потом Джонатан выпустился, оставался Томас, но и ему пришло время учиться дальше. И как-то вышло, что я умею быть Бакстоном-младшим, но не умею быть единственным. Пока Джонатан или Томас могли в любой ситуации вступиться за меня, я не напрягался и не задумывался о том, как вообще нужно строить отношения с другими. А без них вдруг оказалось, что у меня нет друзей, а недоброжелателей внезапно очень много.

Конечно, меня задирали, а я, как-то так вышло, неплохо болтал языком, но не умел ответить кулаками. И то и дело получал от одноклассников по первое число. Более того, меня нередко выставляли виновным перед учителями — даже если я оказывался вовсе не при чем, и приходилось получать и от учителей тоже.

— У тебя в школе учителя тоже были простецами и не видели, кто говорит правду, а кто нет? — сочувственно спросила кнопка Дафна.

— Как-то так, детка, — улыбнулся ей отец.

А Ирвин подумал, что ему повезло — он выучился драться и всяким магическим пакостям очень быстро, и в школе никто его не задирал. И тех, с кем он дружил, тоже не задирали. И если говорили, что сыну лорда Бакстона не к лицу драться, то он таких не слушал. Был прав, выходит?

Рядом вздохнула Айлинн, пожала ему руку. Мол — она здесь и с ним. Хорошо.

А папенька отдышался, выпил что-то из рук Дейзи и продолжал.

— Однажды так случилось, что избежать драки не удалось, меня побили, а потом ещё и наказали за ту драку. Все пошли на соревнования, а мне было велено вытирать с книг пыль в кабинете математики. А я был в команде нашего класса, и должен был принести и очки рейтинга, да и на победу мы тоже рассчитывали не зря. Опять же, доказать всем, что я чего-то стою. Но увы, на моё место тут же нашёлся другой человек, а мне сказали идти, куда велено, и не задерживаться.

И вот я пошёл в учебный корпус, прислушиваясь к звукам со стадиона — а там болели за свои классы и орали, и я бы тоже мог там быть! Ноги сами занесли меня к старой башне, наша школа была построена на развалинах средневекового замка. И у этой башни наверху находилась площадка, с которой можно было отлично видеть всё вокруг. Я подумал — а вдруг и стадион тоже увижу? И хоть немного посмотрю?

Я забрался на площадку — конечно же, лестница находилась в аварийном состоянии, и ходить туда нам был строго запрещено. Но оказалось, что стадиона не видно — его закрывает главное здание, и я по-прежнему могу только слышать, как там болеют за своих. И я со злости стукнул кулаком по стене, рассадил руку, кровь попала на кирпичи.

— Да если бы я только мог, — сказал я тогда.

— И чтобы ты сделал? — ответила мне пустота.

Не свалиться с башни наружу оказалось тем ещё испытанием, но я устоял на ногах. И увидел вот его — он и тогда выглядел совершенно так же, с таким же разрисованным черепом.

— Доказал бы всем, что я лучший. Что я могу всё — и побеждать врагов, и быть первым.

— А зачем тебе доказывать? — не понял он.

Я и рассказал, что мне вечно достаётся со всех сторон, а я совершенно недостоин такого отношения. И что мне просто не дают показать себя в лучшем виде, а я бы показал. Во мне видят никчемного младшего отпрыска знаменитого рода, а я и сам по себе хорош.

— И что же, сильно ты этого хочешь? — спросил он.

— Да, — я не сомневался ни мгновения.

— Что ты готов отдать за исполнение своего желания?

— А что нужно? — не понял я. — Назови цену.

Он рассмеялся. И назвал.

— Я сейчас исполню твоё желание, а ты потом — моё.

Одно желание? — думал я. Всего одно желание? Да вряд ли он придумает что-то невыполнимое, правда же? И я согласился.

Мы дали друг другу обещание, и я пожал его руку своей окровавленной ладонью. И пошёл.

Пыль в кабинете убралась всё равно что сама под моим взглядом. Мне никогда не давались бытовые воздействия, но здесь как-то вышло. И я отправился на стадион — досматривать наш футбольный матч.

Наш класс тогда проиграл, и я позволил себе высказаться — это потому, что без меня. Меня попробовали побить, но не вышло — я каким-то чудом раскидал всех, и когда нас пришли наказывать, меня внезапно не назвали в числе виновных.

О нет, мне приходилось учить и учиться самому. Но когда я выходил отвечать, память всё равно что сама подсовывала мне нужные слова. Или в письменной работе — так же. На меня стали смотреть иначе, у меня появились если не друзья, то сторонники, и тот год в школе я окончил первым в нашем классе.

Дальше так и шло — нет, не само, мне всегда приходилось прикладывать усилия хоть к чему. Но они никогда не пропадали без толку, всегда выходило так, как надо. Будто мне отсыпали немного удачи. Академия, и когда я после выпуска сказал отцу, что хочу не на службу, но в политику — он не возразил, ведь служили Джонатан и Томас. И женился я легко — потому что Памела сразу же ответила мне взаимностью.

…Ирвин заметил, какими взглядами обменялись родители. Вообще он никогда не задумывался о том, что у них меж собой. И неужели что-то ещё есть? Им же того, по шестьдесят?

Маменька протянула руку и коснулась отцовской ладони. А папенька продолжал.

— Первые месяцы я ждал, что он придёт и потребует своё желание. Но он не приходил. И даже спустя несколько лет не приходил. И даже когда Томас погиб в автокатастрофе, а Джонатан — во время военной операции, и я остался единственным наследником отца, не появился. И когда я стал лордом Бакстоном — не пришёл тоже.

Он явился весной, насладился моим замешательством, рассказал, что послеживал за мной всю мою жизнь, и теперь понял, что же я могу для него сделать. Ему, видите ли, были нужны магически одарённые дети. Немного — один или двое. Но — он сказал, что среди таких, как он, юные маги будут нужны много кому, поэтому я должен подготовить и провести через парламент законопроект, не более и не менее. О том, чтобы любой, кто принадлежит по праву рождения к Старшим, мог получить ребёнка-мага, если ему понадобится.

…Эти слова были встречены гробовым молчанием, а Ирвин едва не подскочил и не пнул этого… этого ещё раз. Какие, к дьяволу, дети? Дети должны расти в семьях, любые, и маги, и нет!

— Я ответил отказом, — продолжал тем временем папенька, — и предложил ему исполнить такое желание, которое будет касаться только меня. Потому что мы с ним заключили сделку, и будет справедливо, если и отвечу только я, а никакие и ничьи дети не при чем. Но он не желал меня слушать, и настаивал на своём. И вот что вышло в итоге.

— Дерьмо вышло, — согласился Ирвин.

Папенька поднялся, видимо, хотел дойти до того полудурка и что-то ему сказать, но схватился за сердце и рухнул обратно в кресло. Дейзи тут же схватила его за руку и принялась что-то делать, а целитель господин Ридли связывался с госпиталем и запрашивал портал и кардиологическую бригаду, чтобы встретили.

Дальше творилось хрен знает, что, но в итоге папенька мгновенно оказался в госпитале, да ещё и в отделении интенсивной магической терапии, и Ирвин услышал краем уха, что нужно приглашать какого-то крутого спеца из Паризии, мол, у них там есть. Вроде, там рулят компетентные люди, а здесь… а здесь он остался за главного.

И тогда он подошёл к сидящему и молчащему нелюдю и сказал:

— Ну что, я старший сын Джона Бакстона, я за него. Что тебе нужно?

Глава сорок девятая

Разгребают последствия давнего решения

Глава сорок девятая, в которой разгребают последствия давнего решения

Сначала Айлинн испугалась — потому что Ирвин, конечно же, крут, но против него — Старший, да не просто Старший, а такой, что сумел принести столько проблем в жизнь лорда Бакстона! И что Ирвин сможет против него?

Но потом она ещё раз взглянула на этого Бринна и неожиданно увидела, что он как-то съежился и смотрит исподлобья.

— И что же, ты готов отвечать за отца? Не исполнившего своё обещание? — спросил он Ирвина.