Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон! (СИ) - Чекменёва Оксана

А поскольку спать ещё было рано, я проводила остаток вечера за болтовнёй с Фантей и вязанием красных носков для Ютимайо. Подарок на свадьбу для Добронравы я подобрала из покупок на ярмарке, но для мужчины там ничего подходящего не нашлось, а прийти на день рождения без подарка было неловко.

Последние восемь дней проходили почти одинаково и были под завязку заполнены занятиями. Первым, на следующий же день после визита короля, прибыл сэр Леандро, пожилой аметистовый дракон, учитель из гимназии Селестино, которого Каэтано нанял на время каникул, постоянного он собирался найти позже, это дело, по его словам, небыстрое. А так и я время не потеряю, и учителю подработка лишней не будет.

Так что, после завтрака мы трое — я, Люба и Фантя, — занимались с сэром Леандро. А поскольку мы были его единственными ученицами, и всё его внимание было посвящено только нам, дело пошло даже быстрее, чем в школе. И сейчас мы уже мoгли читать несложные слова, писать их же под диктовку, письменно решать примеры и устно задачи. А так же узнали много нoвого об истории и географии мира драконов.

Селестино обычно тоже сидел в одном с нами классе, под который выделили одну из многочисленных пустующих спален, читал книгу, пoка мы писали или считали, и принимал активное участие в остальных уроках. Порой сэр Леандро предлагал ему что-то нам рассказать или объяснить, и мальчику было очень приятно от подобного дoверия, он очень старался и не догадывался, что при этом сам лишний раз вспоминает пройденное на уроках.

Первые три дня наши занятия с Каэтано начинались сразу же после обеда, потом — чуть позже. Поначалу Селестино своей магией помогал мне прочувствовать новые конечности, а потом в этом уже не было необходимости, и они с Любой, прихватив Фантю и несколько ребят, живущих в замке, отправлялись по каким-то своим, ребячьим, делам.

В конце концов, было лето, каникулы, и дети гуляли, играли, ходили за ягодами в ближайший лесок, купались в реке и делали ещё много всего интересного и увлекательного, о чём рассказывали нам за ужином, перебивая и дополняя друг друга, вспоминая какие-то интересные моменты.

А я занималась… Хотя порой хотелось присоединиться к ребятне, но, во-первых, я была уже взрослой, во-вторых, мне нужно было осваивать своё драконье тело, а в-третьих — моя магия требовала внимания, а сила первенца — это не то, на что можно махнуть рукой.

К сегодняшнему дню я вовсю ходила и даже бегала на четырёх лапах, уже не переживая о «торчащей попе», легко управлялась с хвостом и начала двигать крыльями — с трудом, нужно было сильно сосредоточиться, и пока выходило лишь немного пошевелить ими. Но Каэтано меня всё равно очень хвалил — и за старательность, и за успехи. Было очень пpиятно и тепло от его похвалы.

А пять дней назад к нам приехала ведьма, которая согласилась побыть моей наставницей. Госпожа Изунра из рода Лагерта, высокая статная женщина, выглядела лет на пятьдесят человеческих, седина едва тронула её тёмные волосы на висках, а морщины в уголках глаз говорили скорее о весёлом характере, чем о возрасте. Но на самом деле было ей уже за сотню, несколько лет назад она схоронила мужа, дети и внуки давно имели свои семьи, в мире Вестгейр — в том же, куда Добронрава выйдет замуж, — её ничто особо не держало, а пожить какое-то время в мире драконов было интересно.

Кстати, по её словам, люди её мира все были рослыми, не удивительно, что Добронрава показалась Роару маленькой и хрупкой. И я снова порадовалась за свою тётушку — всю жизнь страдая из-за высокого роста, она, наконец, перестанет считать себя недостаточно женственной и желанной.

Вместе с ведьмой прибыл и её фамильяр — толстый серый котяра по кличке Валенок. Кот ей достался уже взрослым и с кличкой, прежние хозяева вышвырнули из дома вороватую зверюгу, не желающую ловить мышей, а юная ведьмочка, дар которой только просыпался, пожалев бедолагу, невольно его привязала к себе, как я Фантю. И вот уже более ста лет эта пара была неразлучна — энергичная неутомимая ведьма и ленивый фамильяр, любому занятию предпочитающий поесть или поваляться в тепле. Но, несмотря на это, друг друга они обожали.

Фантя быстро подружилась с Валенком, и они частенько болтали, пока шли наши с ведьмой занятия.

После прибытия Изунры — она попросила называть её просто по имени, никакой «госпожи», — наши занятия с Каэтано и сэром Леандро сократились. Час до обеда и два после мы теперь занимались с Изундрой.

Я согласилась называть её по имени лишь при условии, что «леди» и «ваша светлость» останутся для слуг. Хватит того, что я от их обращения всё ещё вздрагивала. Ладно еще «леди», к этому я худо-бедно привыкла, но я же теперь еще и герцогиня получаюсь, и вот это я за прошедшие дни так до конца не осознала, слишком быстро всё произошло.

Первое и главное, что, по словам Изундры, я должна была освоить — это чувствовать свой резерв, чтобы правильно его расходовать, остальное нам дала сама природа. А это было сложно, потому, что этот резерв никак нельзя было просто почувствовать, только по собственному самочувствию, методом проб и ошибок.

— Это как наливать воду из-под крана в кружку с закрытыми глазами — если не видишь, сложно сделать это точно, всегда или перельёшь, или недольёшь.

— Но как же тогда? — спросила я, представив эту картину.

— По весу кружки. Ты не сразу поймёшь, когда закрыть кран, много раз обольёшься или заполнишь её лишь на половину, пока точно не запомнишь, сколько весит идеально полная.

— Но я же не наливаю в себя силу, наоборот!

— Принцип тот же — ты должна точно знать, сколько еще можешь отдать силы без ущерба для себя, а когда это станет для тебя чем-то непосильным и может навредить здоровью или даже привести к перегоранию.

— И как мне это узнать?

— Тренировками. От простого к сложному, от лёгкого к тяжёлому.

И мы тренировались. Поначалу я пыталась учиться на чём-то небольшом — на цветах и птичках, потом на овцах, но это было бесполезно. Да, цветы росли по моей команде, птицы садились на плечи, овцы, словно собаки, сидели, лежали и приносили брошенную палку по команде, но я так ничего и не почувствовала. Никаких изменений в себе. Даже когда целая отара маршировала по полю стройными рядами и блеяла хором по команде, на радость окружающим, моё самочувствие не изменилось даже на крошечку.

В итоге, осознав, насколько же сильный мне достался дар, Изундра согласилась давать мне задания посложнее. И за прошедшие три дня сгоревшая деревня ожила полноcтью.

Теперь я делала это с осторожностью и под руководством Изундры. Возрождала землю чётко «вон от того сгоревшего дуба до того камня, и от бывшего колодца до вон того колышка, третьего от края», и ни на метр больше, и внимательно прислушивалась к себе. И, наконец, начала чувствовать те самые изменения, говорившие об опустошении резерва. И уже почти нащупала некую границу, до которой тратить силу было можно без ограничений, а потом другую, до которой — с большой осторожностью.

И вот вторую, по словам наставницы, можно было переступать, только если необходимость в применении силы перевешивает опасность для меня самой. Например, спасение своей или чьих-то еще жизней, как сделал Каэтано, затыкая вулкан, или я, прогоняя свихнувшуюся змеюку. Во всех других случаях мне это строго запрещалось. Только постепенно, частями и с перерывами на восстанoвление.

В общем, дни мои были заполнены под завязку, спала я крепко, и ещё ни разу не проснулась до того, как мой муж покидал нашу спальню.

До сегодняшнегo утра.

Я не знала, что мне нужно делать, решила продолжать лежать, вроде всё еще сплю и, признаюсь честно самой себе, наслаждаясь новыми ощущениями. Теплом его тела — даже через два слоя одежды, мою ночную сорочку и его рубаху, — нежным, но собственническим объятием и запахом, от которого кружилась голова, почти как от поцелуев.

И вот я лежала, наслаждалась и, едва касаясь, поглаживала грудь мужа, не решаясь даже голову поднять, чтобы посмотреть ему в лицо, чтобы не разбудить и не нарушить эти чудесные минуты, котoрые неизвестно когда еще повторятся. А потом почувcтвовала, как дыхание мужа под моим ухом изменилось. Его рука чуть крепче прижала меня к себе, макушки коснулись губы, он промурлыкал что-то неразборчивое, но довольное, а потом резко замер и напрягся.