«Увы, по сие время живет Израиль паразитом на счет других народов и не на своей, а на их земле» (А. Шопенгауэр).
<По какому же праву золотой паук (т.е. еврей) высасывает все и вся. Как только яйцо снесено, еврейство проглатывает его. Едва копилка наполнилась, «избранный» народ взламывает ее. Не успел вздуться шерстяной кошелек, как сыны Иуды уже опорожнили его>(Э. Дрюмон).
Объясняя неприязнь, а подчас и вражду к евреям со стороны других народов, Гегель указывал на граничащую с фанатизмом настырность этого племени жить в чужом монастыре по своему уставу, многие положения которого шли вразрез с нормами христианской морали и этики. К евреям будут так относиться и впредь, предсказывал философ, до тех пор, пока они не перестанут мерить мир по своему, талмудическому аршину. Только тогда перед ними откроется возможность воспринимать мир во всей его красе и многообразии.
Л. Фейербах, проведя сравнительный анализ иудаизма и Христианства, пришел к выводу, что религиозное сознание еврея «ограничено рамками его особого, племенного интереса, в то время когда христианин освободил себя от этого ограничения». «Израильтянин возводит свои племенные нужды в мировой закон, в то время как христианин абсолютизирует общечеловеческие чувства».
Иудаист, писал Фейербах, ощущает мир, исходя из практических соображений. Из природы он делает «презренного вассала своего эгоистичного интереса, своего практичного эгоизма». Еврей поддерживает связь с природой через свой пищеварительный тракт, У него чисто «пищевое восприятие теологии», а принятие пищи — «наиболее торжественный акт посвящения в свою религию». Бог евреев — это эгоизм, который «укрепляет сцепление между ними, заставляет человека концентрировать внимание на самом себе, добавляет жизненную силу». Но с теоретических позиций иудаист «узок и слаб», поскольку безразлично относится ко всему, что не входит в сферу его узкокорыстных интересов.
Но наиболее радикальной критике иудаизм подвергался со стороны младогегельянца Б. Бауэра. Он сумел доказать несовместимость иудаизма и Христианства в государстве, большинство населения которого ни душой, ни телом не желало воспринимать человеконенавистническую религию с ее ритуальными отправлениями. Бауэр доказал, что еврейство противостоит подлинному прогрессу, тормозит ход истории.
Э. Кант видел в иудаизме не религию, а скорее общность родственных индивидов, сходных групп, объединенных религиозными законами. Отсутствие в законах Моисея каких-либо ссылок на бессмертие души, их общая подчиненность политическим задачам и целям отнюдь не свидетельствовали о их религиозности. Политизированным произведением представлялся Канту и Талмуд, который толковал часто с противоположных позиций Пятикнижие. В связи с этим решение «еврейского вопроса» философ видел в отказе от этих законов, создании еврейской церкви в полном соответствии с заповедями Евангелия. Только в этом случае «жестоковыйный», «буйный», «необузданный» народ может эмансипироваться и влиться в семью цивилизованных народов. «Легкое удушение иудаизма» — вот рациональное решение «еврейского вопроса».
Наиболее последовательным и глубоким критиком иудаизма был К. Маркс. По его мнению, иудаизм носит тотально негативный характер. Если Христианство возвышает каждого человека до «высшего существа», то иудаизм унижает и принижает его. Еврейство отмечено отчетливыми антиобщественными характеристиками. Что до христиан, то они, напротив, излишне великодушны, чересчур много уделяют времени духовному совершенству, которого вряд ли можно достичь без устранения всех грубостей и жестокостей, которые порождает мир практицизма, эгоизма, своекорыстия. Живучесть еврея не в его религии, а в его эгоизме и практицизме. Еврей, таким образом, является следствием исторического развития, к которому, однако, в его позитивных аспектах он не причастен. Расположившись на обочине истории, он был всегда готов поживиться за счет других народов. Даже в своем собственном продвижении вперед он зависим от доброй воли неевреев. «Еврейство не могло создать никакого нового мира, оно могло вовлекать в круг своей деятельности новые, образующие миры и мировые отношения, потому что практическая потребность, сутью которой является своекорыстие, ведет себя пассивно и не может произвольно расширяться; она расширяется лишь в результате дальнейшего развития общественных условий». Еврейству тем не менее с помощью своего «мирского бога» удалось не только вклиниться в ход истории, но и сыграть в ней роковую роль.
Социальная роль еврея, отмечал К. Маркс, концентрация эгоистичного, рвущегося к деньгам человека. Вне этого он обречен на забвение. Как только будут упразднены предпосылки торгашества, еврей перестал бы существовать, «его религиозное сознание рассеялось бы в воздухе, как унылый туман». Как только еврей признает эту свою практическую сущность ничтожной и будет стараться ее упразднить — тогда он освободится из рамок своего прежнего развития.
В еврействе Маркс особо выделяет проявление крайнего антиобщественного элемента, доведенного до нынешней своей ступени историческим развитием, в котором евреи приняли в этом дурном направлении ревностное участие; этот элемент достиг такой высокой ступени развития, которая должна привести его к распаду. В странах Европы понятие «еврей» было тождественно словам «мошенник», «ростовщик», «стяжатель», «лихоимец».
Еврей освобождал себя только тем, что присваивал себе денежную власть. Через него деньги становились мировой властью, а практический дух еврейства захлестнул христианские народы. Евреи настолько эмансипировались, насколько христиане стали евреями.
Решение еврейского вопроса, по мнению Маркса, может быть достигнуто по формуле: «Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства».
XIX век окончательно изменил внутреннее положение Европы. Главной политической, экономической и идеологической силой в ней стали иудеи, поддерживаемые целой армией близких к ним по духу вольных каменщиков, охвативших своими ложами весь Земной шар. Как писал известный исследователь еврейства X. Чамберлэн, «наше правительство и наши законы, наша наука и наша торговля стали более или менее добровольными рабами евреев и влачат кандалы если еще не на двух, то по крайней мере на одной ноге... Прямое влияние иудаизма на наш XIX век стало жгучей проблемой нашей жизни. Мы имеем здесь дело с вопросом не только настоящего, но и будущего всего мира...» И предупреждал: «Если еврейское влияние одержит в Европе победу в сферах интеллекта и культуры, мы будем вновь противостоять отрицательной, разрушительной силе» [298].
Глава 32
Стремительный рост финансового могущества евреев. — «Обиржевление» хозяйственной жизни Европы. — Иудеи — «короли биржи». — Государство Ротшильда. — Спекуляции ценными бумагами. — Установление контроля над третьей частью собственности европейских народов. — Богачи и сверхбогачи.
В декларации Кремье, которую я уже приводил в предыдущей главе, достаточно ясно было сказано, что в середине XIX века иудейские организации чувствовали себя настолько окрепшими, что открыто объявляли о своей цели основать новое «иудейское всемирное царство», пользуясь денежным могуществом соплеменников.
К этому времени еврейскими банкирами, ростовщиками и предпринимателями были накоплены огромные по тем временам суммы, позволявшие сконцентрировать в их руках серьезную экономическую власть. Источники этих капиталов носили преимущественно преступный характер и считались недопустимыми с точки зрения христианской этики.
Работорговля и эксплуатация рабов, ростовщичество под залог и большие проценты, производство спирта и торговля спиртными напитками, жульническая торговля с народами колониальных территорий, финансовые махинации (вроде аферы Ло) — вот главные элементы, составившие экономическое могущество еврейских капиталистов.
