Крупнейшие еврейские банкиры — Ротшильды сколотили свое состояние на ростовщичестве под залог, работорговле и финансовых операциях с колониальными территориями, а также путем махинаций со средствами госбюджета Пруссии, а затем и других западноевропейских государств.
Главным экономическим «вкладом» евреев в хозяйственную жизнь Европы, своего рода экономической революцией стало, по словам Зомбарта, ее «обиржевление», т.е. подчинение власти биржи. Если до этой революции ведущая экономическая роль принадлежала товаропроизводителю и рынку, то примерно с XIX века она переходит к бирже, [299] где все основные хозяйственные ориентиры и пропорции устанавливают владельцы крупнейших капиталов. Главным действующим лицом становятся банкир (торговец деньгами) и посредник. Преимущественно он определяет, что делать товаропроизводителю. Так или иначе, но биржи начинают диктовать цены на ресурсы, товары, соотношение валют и уровни прибыли. Спекуляция ценными бумагами становится выгоднейшим бизнесом. Путем жульнических по своей сути операций банкиры, не участвуя в производстве товаров, становились обладателями огромных материальных средств. Паразитическо-ростовщический принцип старой иудейской экономики умножается здесь в тысячи раз. Пропуская через биржи большую часть денежных и материальных ресурсов, банкиры берут как бы дань с каждого товаропроизводителя в стране.
Сколотив свои капиталы преступным и неправедным, с точки зрения христианина, путем, еврейские финансисты становятся своего рода монополистами на владение деньгами, собирающими дань с тех, кто ими не владеет, а значит, и «королями биржи», первым из которых в XIX веке был Ротшильд. Как справедливо отмечал Зомбарт, «не только в количественном, но и в качественном отношении современная биржа есть ротшильдовская, то есть еврейская» [300].
Важно признание Зомбарта и других еврейских экономистов, что биржа является детищем иудейской экономической мысли и практики не только по национальности ее «короля» в XIX веке, а, главное, потому, что она создавалась «всей совокупностью еврейства». «Расширение фондового рынка от 1800 до 1850-х годов, — писал Зомбарт, — означает распространение фирмы Ротшильда и всего того, что с ней связано. Ибо имя Ротшильда означает больше, чем одна фирма. Оно означает всю совокупность еврейства, поскольку оно действовало на биржи. Только с помощью еврейства Ротшильды могли завоевать себе то могущественное положение, то почти нераздельное господство на фондовой бирже, которым они пользовались в течение полувека. Едва ли можно считать преувеличением, когда говорили, что министр финансов, почему-либо утративший благосклонное расположение этой мировой фирмы и не желающий входить с ней в соглашение, вынужден прямо закрыть свою канцелярию» [301].
Подобную мысль подтверждает и другой еврейский деятель — А. Вайль: «Существует только одна великая держава в Европе — это Ротшильд; его телохранителями служат десятки других банкирских домов; его солдатами, его оруженосцами — все честные купцы и рабочие, а его мечом — спекуляция» [302].
Во второй половине XIX века Ротшильды стали богатейшими людьми на Земле, личное состояние которых превышало государственный бюджет многих европейских стран. Вот данные на 1887 год [303]:
• Барон Альфонс Ротшильд, глава банкирского дома в Париже, владел состоянием в 850 млн. франков;
• барон Густав Ротшильд — в 600 млн. франков;
• барон Эдмонд Ротшильд — в 600 млн. франков;
• барон Артур Ротшильд — в 560 млн. франков;
• вдова и дочь барона Соломона Ротшильда — в 450 млн. франков.
• Всего — 3060 млн. франков.
Став «королями биржи», Ротшильды не ограничивались биржевыми спекуляциями, но захватили в свои хищные руки многие отрасли торговли и промышленности. В 1890 году, например, лондонский дом Ротшильда монополизировал в своих руках всю торговлю бриллиантами и поднял на них цену [304].
В 80-х годах XIX века Ротшильды захватили примерно половину нефтяной промышленности России. Операция эта была осуществлена следующим образом. В 1886 году Альфонс Ротшильд купил за 60 тыс. руб. заложенные у него акции (стоимостью 4 млн. руб.) Каспийско-Черноморского общества, организованного для продажи русского керосина за границу, и предложил преимущественно мелким заводчикам продавать ему в Баку или в Батуме весь изготовляемый керосин с выдачей вперед части цены за него, но под условием долгосрочных контрактов. Многие мелкие заводчики приняли это предложение, соблазнившись получением вперед денег от Ротшильда, и попали к нему в кабалу. За 10 месяцев 1888 года эти заводчики получили от Ротшильда по 127 руб. за вагон керосина в Баку, другие заводчики, сбывавшие свой керосин также за границу, получили за то же время по 233 руб., или комиссионерство Ротшильда обходилось первым в 106 руб. за вагон* [305] За 1889 год законтрактованные Ротшильдом заводчики получили в среднем по 5 коп. за пуд меньше заводчиков, которые продавали керосин сами. Весь вывоз керосина на внутренние рынки и за границу в 1889 году исчислялся 32 млн. пудов, из которых 17,1 млн. пудов приходилось уже на долю Ротшильда, т.е. более половины всего изготовляемого керосина [306].
В 1891 году А. Ротшильд участвовал также в попытке экономического давления на Россию путем заключения с русским правительством договора о выпуске трехпроцентного займа. Подписав этот договор, Ротшильд пытался заставить русского Царя предоставить евреям в нашей стране особые льготы и привилегии. Получив отказ, он начал экономическую войну против России, организовав еврейских банкиров в преступный синдикат по понижению российских ценных бумаг, вызвав серьезные трудности и разорение ряда русских предпринимателей.
Впрочем, подобные операции экономической войны против России еврейские банкиры предпринимали и раньше. В 1877-1878 годах дома Ротшильдов по соглашению с Дизраэли сначала скупили, а потом выбросили на рынок в Берлине большое количество русских ценных бумаг, вызвав резкое падение их курса. [307]
Биржевик-банкир был заинтересован в постоянном росте производства и более быстром обороте капитала. С каждой единицы товара он получал свою долю, а точнее, как я уже сказал, «дань». Банкира мало интересовало, что будет производиться — нужные людям вещи или излишние, или даже вредные для них.
Став с помощью биржи королями всей экономики, еврейские финансисты уже во второй половине XIX века закладывают в экономику механизм расточительного потребительства, поощряя непрерывное обновление продукции, даже когда в этом нет никакого практического смысла. Потребителю, который сравнительно недавно приобрел определенный товар, внушается мысль, что его вещь уже устарела и ее необходимо заменить на новую. Вещь, еще физически пригодная к употреблению, выбрасывалась или отправлялась пылиться на чердак. Так закладывались основы гонки потребления, в которой заинтересован не потребитель, а биржевиканкир, собирающий дань с единицы каждого товара.
Оплачивая создание нового предприятия или выпуск нового товара, еврейский финансист не интересовался, что это даст людям, какое влияние это окажет на природу и общество. Его волновала только прибыль. Эпоха создания новых предприятий была порождением еврейского капитала. Как признает Зомбарт, «со времен Ротшильдов учредительное дело в течение многих десятилетий оставалось специальностью еврейских дельцов... Достаточно взглянуть на эпоху грюндерства 1871-1873 годов в Германии, чтобы убедиться, что во всех предприятиях участвовало поразительное число евреев» [308].
